Для думающего немец
кого капитана эта черная линия страшнее, чем для
нас с вами, капитан. А холодные ветры в самом деле
дуют с Урала. Напрасно думаете, что это пустяки.
Вошла медсестра и, перебив разговор, сказала, что комиссара пришли навестить трое бойцов.
— Посмотрим, кто это, капитан.— Накинув шинель
на плечи и опираясь на палку, Аршакян прихрамывая
пошел к двери.
Ковалев отправился за ним. В просторном дворе, где собирались обычно легкораненые, стояли две девушки в военной форме и худенький смуглый парень. Одна из девушек бросилась к Аршакяну, обняла его.
— Товарищ батальонный комиссар!
— Товарищ Аршакян! — воскликнула вторая девушка по-армянски.
Радость охватила Тиграна.
— Мария, Аник! Откуда вы? А это Микаберидзе,
Ираклий? Как хорошо, что все вы живы, что пришли
ко мне!
За эти два месяца Мария Вовк совершенно не изменилась: такая же, некрасивая, с добрым веселым лицом. Казалось, появись сейчас кто-нибудь с гармошкой и заиграй — она тут же запляшет. Аник похудела, побледнела, видно было, что она перенесла тяжелую болезнь. Как мила эта стройная девушка с красивой гордой головой и со стыдливой, робкой улыбкой. Ираклий! Как обрадуется Шалва, когда брат появится в его полку.
— Ну рассказывайте, какие новости? Да, вот познакомьтесь с капитаном.
Ковалев пожал пришедшим руки и отошел в глубь двора.
Они уселись на бревне, которое, должно быть, уже десятки лет служило скамейкой.
Мария заговорила первой.
— Раненые вернулись после излечения... Я стала
расспрашивать, где вы, хотелось повидаться, и представляете, когда уже шла к вам, встречаю Аник и Ираклия. Во время майского наступления они оба были
ранены в один день, из санчасти полка принесли их
к нам. Вы тогда были в санбате, помню, очень волновались, когда Ляшко резал Аник... Вы «молчальника»
спросили, как дела Аник Зулалян, а он сердито отвечает: «Детей иметь сможет...»
Мария рассмеялась. Аник покраснела. Она, видимо, впервые услышала, что Аршакян ждал и волновался, когда Ляшко делал ей операцию.
Вовк продолжала:
— А Ираклий пел в горячке: «Гей, на, на, Нина,
гой, на, на, Нина»... Мы его отправили в армейский
госпиталь, и вдруг к нам в Таволжанку приходит
девушка из местных и спрашивает, где Ираклий Микаберидзе. А я говорю: «Извините, барышня, а кем вы
доводитесь Ираклию?» А она мне: «Это вас не касается».
Тут уже покраснел Ираклий. А Мария не умолкала:
— Я всех своих раненых помню, ни одного не
забыла. Помню, как вас оперировали, товарищ батальонный комиссар,— вы, как только пришли в себя,
посмотрели на меня и по имени назвали... «Мария...
Мария Вовк!..» Я никого, никого не забываю. Сотни
людей помню. Врачи удивляются, прозвали меня
«регистрационной книгой» — если нужна справка
о каком-нибудь раненом, говорят: «Спросите Вовк, она помнит...» Мы вам письмо принесли от полковника Дементьева. У нас много новостей, товарищ батальонный комиссар: Дементьев сейчас начальник штаба дивизии, а звание полковника он получил несколько дней назад. И командир дивизии у нас теперь новый. Генерала Яснополянского назначили начальником штаба армии. Вместо него полковник-грузин, странный немного: то орет на всех, то шутит. Пришел к нам в медсанбат и говорит: «Кто из вас окажется самой храброй, девушки, для той прикажу начальнику отдела кадров выбрать самого лучшего жениха». Шутник и, говорят, храбрый,— идет на передовую, показывает бойцам, как нужно рыть окопы.
— Как его зовут? — спросил Тигран.
— Геладзе. Неделя, как назначен, а уже всех знает. Такой общительный. И хоть он шутит, а многие его боятся. Извините, лишнее говорю, товарищ батальонный комиссар, разболталась я от радости.
— Очень хорошо, что ты веселая, Мария,— сказал Аршакян и подумал: «Если она такая веселая, значит, настроение в части не такое уж безнадежное».
Он обратился к Аник и Ираклию:
— Расскажите и вы о себе. Здоровы? Получили ли новое назначение?
— Мы просимся обратно в нашу часть, уже пришли оформляться. А тут, на счастье, встретили Вовк, вместе к вам зашли,— ответила Аник.
Батальонный комиссар нахмурился, помолчал.
— А знаете, что наш Аргам пропал без вести? — спросил он.
— Знаем,— ответил Ираклий,— мне Гамидов написал. Меликян, Емелеев и Вардуни остались прикрывать отступление и тоже не вернулись в часть; лейтенант Сархошев и Шароян также пропали без вести.
— Потеряли мы двух замечательных товарищей, Аник. Седа убита, Аргама нет,— сказал Аршакян.
Глаза Аник наполнились слезами.
Тигран все поглядывал на письмо Дементьева с надписью «Строго секретно. Лично Аршакяну». Тиграну очень хотелось вскрыть пакет, но разговор со старыми друзьями был так важен и дорог ему, что прервать его Аршакян не хотел. В памяти Аршакяна ожили лица фронтовых товарищей: Дементьев и Яснополянский, Каро и Савин, Меликян, Аргам, Бурденко и Тоноян,
Шалва Микаберидзе, молчальник Ляшко и медсан-батовский философ Яков Наумович Кацнельсон. Кацнельсон из каждого факта, события делал философские заключения. Он был человек мыслящий. Он словно думал за всех своих друзей, желал ободрить их сердца и ни от кого не требовал благодарности.
Тигран вспоминал многих, очень многих: это был целый мир человеческих отношений, чувств, страстей.
— Все, все вас помнят и ждут вашего возвращения,
товарищ батальонный комиссар! — проговорила Вовк.
До чего же она заразительно смеется, какая у нее милая улыбка! Она своей ясной веселостью способна победить и рассеять уныние в душе человека.
Тигран вновь взглянул на «строго секретный» пакет.
— Подождите меня несколько минут,— обратился
он к гостям,— я зайду в палату, прочту письмо, ведь,
возможно, придется с вами отправить ответ.
II
В палате было пусто. Тигран сел на постель и вскрыл конверт. Из конверта выпали написанное рукой Дементьева письмецо и немецкая листовка, адресованная бойцам дивизии Яснополянского. Сначала Тигран не понял, для чего Дементьев послал ему эту листовку. Он в недоумении повертел ее в руках. И вдруг он увидел, что с листовки глядят на него Сархошев и Шароян. Они стояли рядом и радостно улыбались. Под их фотографией была помещена фотография Минаса Меликяна. Скривив страшную рожу, он кому-то грозил кулаком.
«Советские воины, посмотрите на эти фотографии! — писалось в листовке.— Эти люди — ваши товарищи, всего лишь месяц назад они воевали против немецкой армии. Сейчас они у нас. Видя, что сопротивляться великой немецкой армии безнадежно и бессмысленно, они сдались, уповая на великодушие германского командования. Смотрите внимательно, разве вы не узнаете своих товарищей? Посмотрите, как веселы лейтенант Партев Сархошев и бывший красноармеец Бено, Шароян.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210
кого капитана эта черная линия страшнее, чем для
нас с вами, капитан. А холодные ветры в самом деле
дуют с Урала. Напрасно думаете, что это пустяки.
Вошла медсестра и, перебив разговор, сказала, что комиссара пришли навестить трое бойцов.
— Посмотрим, кто это, капитан.— Накинув шинель
на плечи и опираясь на палку, Аршакян прихрамывая
пошел к двери.
Ковалев отправился за ним. В просторном дворе, где собирались обычно легкораненые, стояли две девушки в военной форме и худенький смуглый парень. Одна из девушек бросилась к Аршакяну, обняла его.
— Товарищ батальонный комиссар!
— Товарищ Аршакян! — воскликнула вторая девушка по-армянски.
Радость охватила Тиграна.
— Мария, Аник! Откуда вы? А это Микаберидзе,
Ираклий? Как хорошо, что все вы живы, что пришли
ко мне!
За эти два месяца Мария Вовк совершенно не изменилась: такая же, некрасивая, с добрым веселым лицом. Казалось, появись сейчас кто-нибудь с гармошкой и заиграй — она тут же запляшет. Аник похудела, побледнела, видно было, что она перенесла тяжелую болезнь. Как мила эта стройная девушка с красивой гордой головой и со стыдливой, робкой улыбкой. Ираклий! Как обрадуется Шалва, когда брат появится в его полку.
— Ну рассказывайте, какие новости? Да, вот познакомьтесь с капитаном.
Ковалев пожал пришедшим руки и отошел в глубь двора.
Они уселись на бревне, которое, должно быть, уже десятки лет служило скамейкой.
Мария заговорила первой.
— Раненые вернулись после излечения... Я стала
расспрашивать, где вы, хотелось повидаться, и представляете, когда уже шла к вам, встречаю Аник и Ираклия. Во время майского наступления они оба были
ранены в один день, из санчасти полка принесли их
к нам. Вы тогда были в санбате, помню, очень волновались, когда Ляшко резал Аник... Вы «молчальника»
спросили, как дела Аник Зулалян, а он сердито отвечает: «Детей иметь сможет...»
Мария рассмеялась. Аник покраснела. Она, видимо, впервые услышала, что Аршакян ждал и волновался, когда Ляшко делал ей операцию.
Вовк продолжала:
— А Ираклий пел в горячке: «Гей, на, на, Нина,
гой, на, на, Нина»... Мы его отправили в армейский
госпиталь, и вдруг к нам в Таволжанку приходит
девушка из местных и спрашивает, где Ираклий Микаберидзе. А я говорю: «Извините, барышня, а кем вы
доводитесь Ираклию?» А она мне: «Это вас не касается».
Тут уже покраснел Ираклий. А Мария не умолкала:
— Я всех своих раненых помню, ни одного не
забыла. Помню, как вас оперировали, товарищ батальонный комиссар,— вы, как только пришли в себя,
посмотрели на меня и по имени назвали... «Мария...
Мария Вовк!..» Я никого, никого не забываю. Сотни
людей помню. Врачи удивляются, прозвали меня
«регистрационной книгой» — если нужна справка
о каком-нибудь раненом, говорят: «Спросите Вовк, она помнит...» Мы вам письмо принесли от полковника Дементьева. У нас много новостей, товарищ батальонный комиссар: Дементьев сейчас начальник штаба дивизии, а звание полковника он получил несколько дней назад. И командир дивизии у нас теперь новый. Генерала Яснополянского назначили начальником штаба армии. Вместо него полковник-грузин, странный немного: то орет на всех, то шутит. Пришел к нам в медсанбат и говорит: «Кто из вас окажется самой храброй, девушки, для той прикажу начальнику отдела кадров выбрать самого лучшего жениха». Шутник и, говорят, храбрый,— идет на передовую, показывает бойцам, как нужно рыть окопы.
— Как его зовут? — спросил Тигран.
— Геладзе. Неделя, как назначен, а уже всех знает. Такой общительный. И хоть он шутит, а многие его боятся. Извините, лишнее говорю, товарищ батальонный комиссар, разболталась я от радости.
— Очень хорошо, что ты веселая, Мария,— сказал Аршакян и подумал: «Если она такая веселая, значит, настроение в части не такое уж безнадежное».
Он обратился к Аник и Ираклию:
— Расскажите и вы о себе. Здоровы? Получили ли новое назначение?
— Мы просимся обратно в нашу часть, уже пришли оформляться. А тут, на счастье, встретили Вовк, вместе к вам зашли,— ответила Аник.
Батальонный комиссар нахмурился, помолчал.
— А знаете, что наш Аргам пропал без вести? — спросил он.
— Знаем,— ответил Ираклий,— мне Гамидов написал. Меликян, Емелеев и Вардуни остались прикрывать отступление и тоже не вернулись в часть; лейтенант Сархошев и Шароян также пропали без вести.
— Потеряли мы двух замечательных товарищей, Аник. Седа убита, Аргама нет,— сказал Аршакян.
Глаза Аник наполнились слезами.
Тигран все поглядывал на письмо Дементьева с надписью «Строго секретно. Лично Аршакяну». Тиграну очень хотелось вскрыть пакет, но разговор со старыми друзьями был так важен и дорог ему, что прервать его Аршакян не хотел. В памяти Аршакяна ожили лица фронтовых товарищей: Дементьев и Яснополянский, Каро и Савин, Меликян, Аргам, Бурденко и Тоноян,
Шалва Микаберидзе, молчальник Ляшко и медсан-батовский философ Яков Наумович Кацнельсон. Кацнельсон из каждого факта, события делал философские заключения. Он был человек мыслящий. Он словно думал за всех своих друзей, желал ободрить их сердца и ни от кого не требовал благодарности.
Тигран вспоминал многих, очень многих: это был целый мир человеческих отношений, чувств, страстей.
— Все, все вас помнят и ждут вашего возвращения,
товарищ батальонный комиссар! — проговорила Вовк.
До чего же она заразительно смеется, какая у нее милая улыбка! Она своей ясной веселостью способна победить и рассеять уныние в душе человека.
Тигран вновь взглянул на «строго секретный» пакет.
— Подождите меня несколько минут,— обратился
он к гостям,— я зайду в палату, прочту письмо, ведь,
возможно, придется с вами отправить ответ.
II
В палате было пусто. Тигран сел на постель и вскрыл конверт. Из конверта выпали написанное рукой Дементьева письмецо и немецкая листовка, адресованная бойцам дивизии Яснополянского. Сначала Тигран не понял, для чего Дементьев послал ему эту листовку. Он в недоумении повертел ее в руках. И вдруг он увидел, что с листовки глядят на него Сархошев и Шароян. Они стояли рядом и радостно улыбались. Под их фотографией была помещена фотография Минаса Меликяна. Скривив страшную рожу, он кому-то грозил кулаком.
«Советские воины, посмотрите на эти фотографии! — писалось в листовке.— Эти люди — ваши товарищи, всего лишь месяц назад они воевали против немецкой армии. Сейчас они у нас. Видя, что сопротивляться великой немецкой армии безнадежно и бессмысленно, они сдались, уповая на великодушие германского командования. Смотрите внимательно, разве вы не узнаете своих товарищей? Посмотрите, как веселы лейтенант Партев Сархошев и бывший красноармеец Бено, Шароян.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210