Генерал повернулся к окружившим его бойцам.
— Ну, товарищи, желаю вам успеха. Вы и сами знаете, что нельзя позволить врагу зимовать на берегах наших великих рек. Танкисты обещают нам надежную помощь, но просят, чтобы и пехотинцы им помогли. Надо, чтобы на танках сидели бойцы-автоматчики, готовые уничтожить зарывшегося в окопы врага. Это потруднее, чем идти в атаку по земле-матушке. Трудное дело,— пусть к танкистам пойдут добровольцы, я не советовал вашим командирам посылать людей по приказу.
Ухабов проговорил: «Я первым пойду, товарищ генерал».
Луганской посмотрел на него и ничего не сказал...
И Ухабов вспомнил теперь эту встречу с Луганским. Обещание генерала восстановить его в звании лейтенанта Ухабов относил в счет своих заслуг — не мог генерал не понимать, что за человек Павел Ухабов! Ведь его осудили не за трусость, он проявил храбрости больше, чем положено по норме. Пусть Дементьев издевается, называя его порыв «ухабов-щиной» — не каждому суждено из своей фамилии создать «щину» или «изм». Пока еще никто не говорит «дементьевщина», а вот особую лихость, пусть и нарушающую дисциплину, назвали его именем. Едва полковник Дементьев произнес это слово, оно сразу понравилось Ухабову, и после он уже сам выискивал повод сказать «ухабовщина». Вот и до Военного Совета дошла его слава. После встречи с генералом Луганским Ухабов совсем загордился. «Тебя уже знает большое начальство, Павел Савельевич, ты не простой солдат, не лейтенант, ты Ухабов, стало быть, не тушуйся, Павел Савельевич».
II
У моста через Дон бойцы остановились: после вражеской канонады мост был разрушен, и сейчас его ремонтировали. Несколькими сотнями метров ниже по течению Дона саперы наводили новый понтонный мост. Пешеходам было предложено подождать. Солдаты садились на снег, доставали кисеты.
— Какое сегодня число, парторг?—спросил Ухабов.
— Восемнадцатое,— ответил Бурденко.— Кто из вас, хлопцы, не слышал сообщения Информбюро?
Отозвалось несколько человек.
— Так слухайте, почитаю,— сказал Бурденко, по привычке выпуская дым самокрутки в рукав шинели,— слухайте.
«В течение ночи на 17 ноября наши войска вели бои с противником в районе Сталинграда, северо-восточнее Туапсе и юго-восточнее Нальчика. На других фронтах никаких изменений не произошло».
— Неделю назад писали яростные бои,— вмешался Ухабов,— сейчас это слово выпало. После наказания лейтенанта Ухабова, видать, страсти улеглись.
Бурденко насмешливо посмотрел на него.
— Дуже много думаешь о себе, Ухабов, скажу тебе между прочим.
Бойцы не стали посмеиваться над Ухабовым: как бы то ни было, а ведь совсем недавно он был лейтенантом.
Бурденко продолжал: «В Сталинграде наши войска отбили атаки противника».
Ухабов шепнул на ухо Веселому: «Если бы все сообщения о немецких потерях были верными, то сейчас не осталось бы на свете ни одного немца».
Веселый сплюнул махорочную труху, прилипшую к губе, отошел от Ухабова и сел рядом с Савиным. Ухабов с тревогой подумал: «А вдруг пойдет и капнет на меня, тем более что хочет в партию вступать». Эта мысль растревожила его: «На этот раз мне не простят».
— Як бачите, больших новостей нема,— сказал Бурденко, закончив чтение.— Если зробимо. что-нибудь важное, напишут. Ци сообщения солдаты пишут, а не редакторы газет. Не написали мы ничего доброго, так и печатать нечего, ясно?
— А когда начнем писать? — спросил Каро.
— А мы зараз идем с тобой к пишущим машинкам учиться печатать. Но це трудная работа.
— Ухабовщина может загубить все дело, надо быть спокойным и хладнокровным,— добавил Ухабов. На этот раз он говорил без насмешки, серьезно.
— Верно,— подтвердил Бурденко,— а дело стоящее.
Наконец мост отремонтировали. Бурденко и Тоноян пошли первыми, указывая бойцам дорогу.
— Идем выбирать скакунов, товарищи,— пошутил Савин,— мне давай КВ.
Веселый серьезно ответил:
— Тут одни Т-34. Но это скакуны самые быстрые. Стройные.
— Стройные? — сказал Савин.— Это мне давай, люблю стройных, я и девок стройных люблю, толстых себе берите.
— Не идет у тебя из головы женский пол, ты вроде болен,— сказал Ивчук.
— Не идет,— согласился Савин,— ну и что? Знаешь, без любви и тебя бы на свете не было, а может, и твоя любовь даст жизнь новым людям, и они будут гораздо лучше, чем ты. Ты надышался порохом, горьким стал, а они будут дышать чистым воздухом, вместо свиста снарядов соловья будут слушать. Ладно, хватит об этом, айда.
— А я люблю, когда Савин говорит про любовь,— неожиданно произнес Мусраилов,— кто ел одну только тыкву, не будет знать, какая вкусная дыня. Правда,
Каро? Ты это понимаешь. Твой шамам недалеко; каждую неделю ее видишь. Каро молчал.
— Полегче, Алдибек, тут один попробовал пошутить с Каро, чудом жив остался.— И Савин кивнул в сторону Ухабова.
— Ладно, брось,— проговорил Каро,— о другом говорить не можешь?
— Вот видели? — сказал Савин.— С ним надо осторожно, граждане, он хуже противотанковой мины.
Бурденко и Тоноян, шедшие впереди, остановились. Бурденко оглядел старый, заброшенный окоп, засыпанный снегом.
— Оце траншеи нашей роты,— сказал он.— Скилько здесь людей погибло, скилькы ночей тут слушали, как Дон плещется, скилькы каши поели мы в цих окопах.
Фронтовая жизнь на этом участке замерла, ушла в прошлое, но эти засыпанные снегом окопы были живой строкой, вписанной кровью в вечную книгу народной истории.
Ill
Танкисты сердечно приняли пехотинцев. Сам полковник, командир танковой части, приветствовал гостей.
— Вы не голодны, товарищи? — спросил он.
— Мы поели, товарищ полковник,— ответил Бурденко,— но нам интересно, який вкус у танкистского борща.
— Ну, если так, вот в этом блиндаже вас покормят.
— Товарищи, здесь прямо ресторан! — воскликнул Савин, входя в просторный блиндаж.— Столы, скатерти, совсем как в городе, неужели даже официанты есть?
— Официантки сейчас принесут обед,— смеясь сказал капитан-танкист.
— Вот это жизнь! — воскликнул Савин.— Не вернусь я больше в полк. Каждый день буду ходить в бой на танковой броне, а потом пускай девушки меня кормят. Рай.
Глаза бойцов привыкли к полутьме блиндажа, они оглядывались, улыбались друг другу. Вошла девушка в ватных брюках, в телогрейке и ушанке, принесла на подносе несколько тарелок жареного мяса с гречневой кашей.
— Здравствуйте, товарищи,— поздоровалась она, ставя на стол поднос.
— От души вам благодарны, красавица,— ответил Ухабов.
— Кушайте, благодарить будете потом.
Бойцы с удовольствием смотрели на еду и на миловидную девушку.
— Что вы все смотрите на меня, человека, что ли, не видели? — спросила она и рассмеялась.
— Давно я мечтал услышать такой смех,— сказал Савин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210