Журчала вода, сбегающая в овраги, вдали синела полоса леса на знакомом берегу Северного Донца.
В Вовчу они пришли днем. Шагая по молчаливым улицам, Тигран и Каро жадно всматривались в лица прохожих,— не встретится ли знакомый человек?
Тигран направился к дому Бабенко. Увидит ли он сейчас старика, живы ли Надежда Олесьевна и Митя? Знают ли они что-нибудь об Аргаме и Меликяне?
Ворота были распахнуты. Тигран и Каро вошли во двор. Они поднялись по знакомым Тиграну деревянным ступенькам* постучали в дверь.
— Войдите!
Тигран сразу узнал этот голос.
Улита Дмитриевна стояла растерянная, опустив руки.
— Не узнаете, Улита Дмитриевна? Это я, Аршакян!
— Тигран Иваныч? Неужели это вы, родной? Старуха бросилась на грудь Тиграну, повторяя без
конца:
— Тигран Иваныч, Тигран Иваныч, родной... голубчик...
Каро стоял молча.
— Как обрадуется Дмитро, когда увидит вас, Тигран Иваныч! Всегда он вас вспоминал.
«Значит, жив Митя»,— подумал Аршакян.
— А где Олесь Григорьевич, Улита Дмитриевна?
— Вышел... Сейчас позову. Да вы садитесь, родные мои! Я сейчас разыщу старика. Наверное, пошел в музей — все со своими древностями возится.
Старуха кинулась разыскивать мужа.
Как сильно постарела она за это время, как много морщин прибавилось на ее лице, как согнулась спина!
Тигран оглядел комнату. Все здесь было по-прежнему, сохранилась и библиотека. Он взял с полки знакомую ему книгу о народах России, перелистал, нашел страницы, прочитанные полтора года тому назад. «Гостеприимен украинец, с открытой душой, остроумный, подчас хитрый. Он никогда не примирится с тем,
чтобы оскорбили его достоинство, кто бы ни стал против него. А если поверил тебе и полюбил, значит, знай, что дружба его бескорыстна и вечна. Ничто его так не приводит в гнев, как неверность, и ничто так не подкупает, как искренность и добросердечие...»
Почему-то казалось странным, что после стольких событий книга осталась цела и стоит на той же полке.
Послышались чьи-то поспешные шаги. В дверях показался Олесь Григорьевич. Он мгновение постоял на пороге, всматриваясь в Тиграна, потом, широко раскрыв объятия, пошел к нему.
— Тигран Иваныч?! Спасибо, брат, что вспомнил меня. Спасибо!
В глазах старика блеснули слезы. Обнявшись и расцеловавшись с гостями, старик усадил их за стол.
— Многое мы увидели после того нашего расставания, многое испытали, Тигран Иваныч! Никакой летописец не смог бы описать, а где уж мне, человеку со слабым пером и бедной мыслью! Чего только не было, много страшного мы увидели!
— Спаси нас боже, чтобы больше никогда не вернулась эта чума,— пробормотала Улита Дмитриевна.
— Не будет этого больше, старая, не будет. Сломали ему, гаду, хребет.
Тигран спросил:
— А где же Надежда Олесьевна и Митя, Олесь Григорьевич?
— Митя сейчас придет. А Надя — в Москве. А с Митей нашим беда. Пострадал неразумно, очень пострадал. Но жив, слава богу.
И Олесь Григорьевич рассказал, как в день освобождения Вовчи, когда советская артиллерия вела огонь по отступавшим из города немцам, Митя выбежал из укрытия — захотел первым встретить Красную Армию — и был тяжело ранен. Осколком советского снаряда ему раздробило кость левой руки,— руку пришлось ампутировать.
— Если бы вы знали, из каких переделок вышел наш Митя, и вдруг в последнюю минуту... От осколка своего же снаряда! А? Вот это больно. Надя и отец не знают об этом, мы им не писали.
Улита Дмитриевна, слушая мужа, глубоко вздохнула и вытерла слезы.
— Сейчас Дмитро, наверное, у Аргама, в доме Чегреновых. По целым дням пропадает там. Да, есть о чем вам рассказать, Тигран Иваныч.
Услышав имя Аргама, Аршакян и Каро одновременно невольно вскрикнули:
— Где, где дом Чегреновых?!
— Пойдем, пойдем, сейчас увидите Аргама,— сказал Бабенко и расправил усы.— Парень немного приболел, температура у него. Я сегодня еще не заходил к нему. Собирался как раз туда. Хороший парень Аргам, будет большим человеком. Наверное, Меликян добрался до вас и рассказал об Аргаме...
— А где Меликян, Олесь Григорьевич? — с сильно бьющимся сердцем спросил Тигран.
— Разве вы его не видели? — удивился старик.— Неделю назад он уехал, хотел разыскать вашу воинскую часть. Я потому об Аргаме не говорил, думал, что вам Меликян все рассказал. Неужели не добрался? А я подумал, что это он послал вас сюда.
Через несколько мгновений они уже шли к дому Чегреновых.
V
Когда с улицы Гоголя они свернули в узкий переулок, Бабенко сказал:
— А вот и наш Дмитро.
Навстречу им шел высокий худенький паренек с непокрытой головой, пустой левый рукав его пиджака был засунут под поясной ремень. Тигран сам не узнал бы Митю, если бы Бабенко не указал на него.
— Молчите, посмотрим, узнает? — тихо проговорил старик.
Митя рассеянно оглядел военных, идущих рядом с дедом. Тигран был уверен, что Митя бросится к нему на шею, начнет целовать его.
— Не узнаешь, Дмитро? — спросил дед.
Митя печально улыбнулся и спросил совсем по-взрослому:
— Неужели это Тигран Иваныч? А мы только что говорили о вас с Аргамом.
Эти слова он произнес спокойно, словно не было ничего удивительного в том, что Аршакян появился в Вовче. Протянув Тиграну руку, он сказал:
— Вот мы и увиделись снова.
Тигран обнял его, хотел поцеловать, но почувствовал, что Митя отстраняется.
— Пойдемте к Аргаму,— сказал Митя,— он очень обрадуется.
— Как это получилось, Митя? Почему так неосторожно? — спросил Тигран, кладя свою руку на плечо мальчику и испытывая отцовское желание приласкать его.
Митя махнул рукой, как бы желая сказать, что нет надобности вспоминать прошлое,— что потеряно, того не вернешь.
— Другим тяжелее доля выпала,— неохотно проговорил он.— Проживу и так.
Грустный взгляд Мити, тихий, внешне безразличный голос, свойственный только пожилым людям, перенесшим большие испытания, удивил и опечалил Тиграна. Словно это был не Митя — живой, ласковый, веселый мальчик.
Опередив Аршакяна, Каро поспешно вошел во двор Чегреновых. Когда же, спустя несколько мгновений, во двор вошел Тигран, Аргам и Каро, крепко обнявшись, уже стояли на крыльце. Вышли на крыльцо и Чегреновы — мать, Зина, Коля.
Быстро спустившись с крыльца, Аргам подбежал к Тиграну, обнял его.
— Мне кажется, что это сон, Тигран! Боюсь проснуться, чтобы он не рассеялся...
Аргам словно бы вырос за это время, стал шире в плечах, но был бледен, и взгляд его, казалось, тоже стал другим.
— Ты уже старший батальонный комиссар, Тигран?
— Подполковник,— сказал Каро.— Теперь все звания одни.
— Какие вести из дому? Что пишет Люсик?
— Она у нас, в нашем медсанбате.
— Как это?
— Вскоре увидишь ее.
— Не понимаю! Люсик?
— Она на фронте. В нашей дивизии.
Аргам растерянно и радостно слушал Тиграна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210
В Вовчу они пришли днем. Шагая по молчаливым улицам, Тигран и Каро жадно всматривались в лица прохожих,— не встретится ли знакомый человек?
Тигран направился к дому Бабенко. Увидит ли он сейчас старика, живы ли Надежда Олесьевна и Митя? Знают ли они что-нибудь об Аргаме и Меликяне?
Ворота были распахнуты. Тигран и Каро вошли во двор. Они поднялись по знакомым Тиграну деревянным ступенькам* постучали в дверь.
— Войдите!
Тигран сразу узнал этот голос.
Улита Дмитриевна стояла растерянная, опустив руки.
— Не узнаете, Улита Дмитриевна? Это я, Аршакян!
— Тигран Иваныч? Неужели это вы, родной? Старуха бросилась на грудь Тиграну, повторяя без
конца:
— Тигран Иваныч, Тигран Иваныч, родной... голубчик...
Каро стоял молча.
— Как обрадуется Дмитро, когда увидит вас, Тигран Иваныч! Всегда он вас вспоминал.
«Значит, жив Митя»,— подумал Аршакян.
— А где Олесь Григорьевич, Улита Дмитриевна?
— Вышел... Сейчас позову. Да вы садитесь, родные мои! Я сейчас разыщу старика. Наверное, пошел в музей — все со своими древностями возится.
Старуха кинулась разыскивать мужа.
Как сильно постарела она за это время, как много морщин прибавилось на ее лице, как согнулась спина!
Тигран оглядел комнату. Все здесь было по-прежнему, сохранилась и библиотека. Он взял с полки знакомую ему книгу о народах России, перелистал, нашел страницы, прочитанные полтора года тому назад. «Гостеприимен украинец, с открытой душой, остроумный, подчас хитрый. Он никогда не примирится с тем,
чтобы оскорбили его достоинство, кто бы ни стал против него. А если поверил тебе и полюбил, значит, знай, что дружба его бескорыстна и вечна. Ничто его так не приводит в гнев, как неверность, и ничто так не подкупает, как искренность и добросердечие...»
Почему-то казалось странным, что после стольких событий книга осталась цела и стоит на той же полке.
Послышались чьи-то поспешные шаги. В дверях показался Олесь Григорьевич. Он мгновение постоял на пороге, всматриваясь в Тиграна, потом, широко раскрыв объятия, пошел к нему.
— Тигран Иваныч?! Спасибо, брат, что вспомнил меня. Спасибо!
В глазах старика блеснули слезы. Обнявшись и расцеловавшись с гостями, старик усадил их за стол.
— Многое мы увидели после того нашего расставания, многое испытали, Тигран Иваныч! Никакой летописец не смог бы описать, а где уж мне, человеку со слабым пером и бедной мыслью! Чего только не было, много страшного мы увидели!
— Спаси нас боже, чтобы больше никогда не вернулась эта чума,— пробормотала Улита Дмитриевна.
— Не будет этого больше, старая, не будет. Сломали ему, гаду, хребет.
Тигран спросил:
— А где же Надежда Олесьевна и Митя, Олесь Григорьевич?
— Митя сейчас придет. А Надя — в Москве. А с Митей нашим беда. Пострадал неразумно, очень пострадал. Но жив, слава богу.
И Олесь Григорьевич рассказал, как в день освобождения Вовчи, когда советская артиллерия вела огонь по отступавшим из города немцам, Митя выбежал из укрытия — захотел первым встретить Красную Армию — и был тяжело ранен. Осколком советского снаряда ему раздробило кость левой руки,— руку пришлось ампутировать.
— Если бы вы знали, из каких переделок вышел наш Митя, и вдруг в последнюю минуту... От осколка своего же снаряда! А? Вот это больно. Надя и отец не знают об этом, мы им не писали.
Улита Дмитриевна, слушая мужа, глубоко вздохнула и вытерла слезы.
— Сейчас Дмитро, наверное, у Аргама, в доме Чегреновых. По целым дням пропадает там. Да, есть о чем вам рассказать, Тигран Иваныч.
Услышав имя Аргама, Аршакян и Каро одновременно невольно вскрикнули:
— Где, где дом Чегреновых?!
— Пойдем, пойдем, сейчас увидите Аргама,— сказал Бабенко и расправил усы.— Парень немного приболел, температура у него. Я сегодня еще не заходил к нему. Собирался как раз туда. Хороший парень Аргам, будет большим человеком. Наверное, Меликян добрался до вас и рассказал об Аргаме...
— А где Меликян, Олесь Григорьевич? — с сильно бьющимся сердцем спросил Тигран.
— Разве вы его не видели? — удивился старик.— Неделю назад он уехал, хотел разыскать вашу воинскую часть. Я потому об Аргаме не говорил, думал, что вам Меликян все рассказал. Неужели не добрался? А я подумал, что это он послал вас сюда.
Через несколько мгновений они уже шли к дому Чегреновых.
V
Когда с улицы Гоголя они свернули в узкий переулок, Бабенко сказал:
— А вот и наш Дмитро.
Навстречу им шел высокий худенький паренек с непокрытой головой, пустой левый рукав его пиджака был засунут под поясной ремень. Тигран сам не узнал бы Митю, если бы Бабенко не указал на него.
— Молчите, посмотрим, узнает? — тихо проговорил старик.
Митя рассеянно оглядел военных, идущих рядом с дедом. Тигран был уверен, что Митя бросится к нему на шею, начнет целовать его.
— Не узнаешь, Дмитро? — спросил дед.
Митя печально улыбнулся и спросил совсем по-взрослому:
— Неужели это Тигран Иваныч? А мы только что говорили о вас с Аргамом.
Эти слова он произнес спокойно, словно не было ничего удивительного в том, что Аршакян появился в Вовче. Протянув Тиграну руку, он сказал:
— Вот мы и увиделись снова.
Тигран обнял его, хотел поцеловать, но почувствовал, что Митя отстраняется.
— Пойдемте к Аргаму,— сказал Митя,— он очень обрадуется.
— Как это получилось, Митя? Почему так неосторожно? — спросил Тигран, кладя свою руку на плечо мальчику и испытывая отцовское желание приласкать его.
Митя махнул рукой, как бы желая сказать, что нет надобности вспоминать прошлое,— что потеряно, того не вернешь.
— Другим тяжелее доля выпала,— неохотно проговорил он.— Проживу и так.
Грустный взгляд Мити, тихий, внешне безразличный голос, свойственный только пожилым людям, перенесшим большие испытания, удивил и опечалил Тиграна. Словно это был не Митя — живой, ласковый, веселый мальчик.
Опередив Аршакяна, Каро поспешно вошел во двор Чегреновых. Когда же, спустя несколько мгновений, во двор вошел Тигран, Аргам и Каро, крепко обнявшись, уже стояли на крыльце. Вышли на крыльцо и Чегреновы — мать, Зина, Коля.
Быстро спустившись с крыльца, Аргам подбежал к Тиграну, обнял его.
— Мне кажется, что это сон, Тигран! Боюсь проснуться, чтобы он не рассеялся...
Аргам словно бы вырос за это время, стал шире в плечах, но был бледен, и взгляд его, казалось, тоже стал другим.
— Ты уже старший батальонный комиссар, Тигран?
— Подполковник,— сказал Каро.— Теперь все звания одни.
— Какие вести из дому? Что пишет Люсик?
— Она у нас, в нашем медсанбате.
— Как это?
— Вскоре увидишь ее.
— Не понимаю! Люсик?
— Она на фронте. В нашей дивизии.
Аргам растерянно и радостно слушал Тиграна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210