— Свяжите меня с Кобуровым. Тигран взял у телефониста трубку.
— Товарищ шестьдесят седьмой, здравствуйте! Говорит Аршакян... К северо-востоку от Малышева, против участка его левого соседа, у сожженного хутора лежит раненый немец, он подорвался на мине. Прошу послать людей и взять его. Уже доложили, что взяли? Ну, очень хорошо. Я переночую у Малышева. У меня все.
Повесив трубку, Тигран посмотрел на Каро. Тот широко улыбнулся ему.
Старшему политруку освободили место у печки. Коптилка тускло освещала лица бойцов.
— Как дела, как жизнь молодая? — спросил Аршакян у Малышева.
— Воюем понемногу.
— А филологией заниматься некогда? — пошутил Аршакян.
— Можно выкроить минутку, да книг нет. Приглушенно прозвучала длинная пулеметная
очередь.
— Это наши, первая рота, — сказал Малышев и взял телефонную трубку.— Почему стреляете? — строго спросил он.— Хулиганит? Ни в коем случае не давайте унести.
Положив трубку, Малышев рассказал Аршакяну, что со вчерашнего дня на ничейной земле лежат два убитых немца. Командир роты говорит, что оба в орденах. Немцы сильным огнем не подпускают к убитым советских бойцов. Вот сейчас они сделали попытку подобраться к трупам, но командир первой роты отогнал их.
Аршакян слушал и поглядывал в глаза Малышева, поблескивавшие при желтом свете фронтовой коптилки, на его суровое, небритое лицо. Аршакян дивился — насколько может человек измениться за каких-нибудь два-три месяца!
— Может быть, попробовать взять у них документы? — сказал Малышев.
— Пожалуй, смысл есть,— сказал Аршакян. Малышев оглядел лица бойцов.
— Разрешите мне пойти, товарищ старший лейтенант?
Тигран посмотрел на стоявшего перед комбатом бойца.
— Гамидов? Кировабадец? — спросил он.
— Так точно, товарищ старший политрук.
— Надо быть крайне осторожным,— сказал Тигран, уже сожалея в душе, что поддержал предложение Малышева.
— Разрешите и мне пойти? — попросил Каро.
— Идите,— сказал Малышев.
Он позвонил командиру стрелковой роты и командиру артиллерийской батареи и приказал им подавить огонь противника, если он начнет стрелять по Гамидо-ву и Хачикяну.
И снова с восхищением глядя на него, Тигран думал: «Да, вот тебе и филолог».
Бойцы вылезли из погреба. Наступила тягостная тишина.
— Писем нет из Еревана, товарищ старший политрук? — спросила Аник.
Девушка не могла скрыть волнения, она задала вопрос только для того, чтобы отвлечься от мучительной мысли об опасности, грозящей в эти минуты любимому.
— Письма? Получил, конечно,— рассеянно ответил Аршакян и подумал: «А если убьют двух замечательных парней из-за документов, которые никакой цены могут не иметь?»
— Я тоже получаю письма. Мать пишет, что отец дома почти не бывает, он даже ночует на заводе.
— Ваш отец директор завода? — спросил Малышев.
— Нет, не директор, он слесарь.
— Вот оно что, теперь понятно. Вы из рабочей семьи, Анна. Наверное, поэтому такая терпеливая, мужественная, работяга.
— Я не в отца пошла, товарищ старший лейтенант, а в мать, она тихая, робкая женщина.
— Значит, в самом деле пошла в отца.
Все засмеялись. Но это был невеселый смех. Люди напряженно прислушивались к звукам, доходившим в подземелье с поверхности земли.
XII
Зазвонил телефон. Находившиеся в погребе переглянулись. Малышев поднял трубку.
— Что? Немец с опозданием стреляет? Ребята возвращаются? Аник увидела, как повеселели глаза Аршакяна. Она незаметно выскользнула из погреба. Девушке казалось, что она долгие годы не видела Каро. Не беда, что в небе сияет безжалостный свет ракет, что без умолку трещат пулеметы. Не беда, что жжет мороз, что на руках нет рукавиц, что морозный ветер сечет огнем. Пускай стреляют, пускай бьют пулеметы, пусть воздух прошит трассирующими пулями! Эта ночь прекрасна! Аник идет навстречу Каро.
Каро жив!
Она пробиралась по ходу сообщения, споткнулась, упала, снова пошла вперед. И вот навстречу ей идут две белые фигуры. Это Каро и Гамидов. Они молча, как белые призраки, подошли к ней.
— Куда ты идешь, Аник? — спокойно спросил Каро.
— Шла тебе навстречу.— И она обняла Каро.
Все вместе они вошли в землянку. Тигран с трудом сдержался, чтоб не расцеловать их.
Командиры стали разглядывать документы и ордена убитых немцев.
Аршакян вертел меж пальцев значки из белого металла.
— Это не ордена, а солдатские медальоны,— сказал он.— Оба солдаты пятой роты второго батальона первого полка семьдесят шестой дивизии. Один Генрих Бейер, второй Михель Криг. Теперь почитаем документы.
И Аршакян с трудом стал читать документы гитлеровцев.
— Вызовем Вардуни,— сказал Малышев.— В батальонах по штату переводчика не полагается, а нам бог послал.
Он позвонил командиру первой роты и велел послать бойца Вардуни на КП.
— Это та самая дивизия, что стояла против нас еще в Кочубеевском лесу,— сказал Аршакян,— один из ее батальонов мы разбили ночью возле Липовой рощи. Старые знакомые. А громкое имя ее командира тоже нам известно: Иоганн фон Роденбург.
Явился Аргам и сразу же приступил к переводу. Особо интересным оказалось неотправленное письмо Генриха Бейера к жене, написанное три дня назад.
Подобные письма уже печатались в советских газетах. Но одно дело читать их в газете, другое в ночной землянке слушать вот это, взятое у убитого врага письмо, неразборчиво написанное расплывшимися зелеными чернилами.
Аргам читал:
«...Напишу тебе правду, ничего не скрою. Когда это письмо дойдет до тебя, меня, быть может, уже не будет в живых. В тылу звучат военные трубы, бьют в барабаны, шумят газеты, а здесь повсюду смерть, жестокая и страшная зима. Нет больше Петера Линца и Альберта Шульца. Их поглотили поля России. А вчера убили Вилли Ротена. Ты помнишь его? Рыжий парень, который все ухаживал за девицами в Мюнхене, он и с тобой пытался заигрывать, пока не получил от меня взбучки, помнишь? Его посмертно представили к награде, потому что под огнем русских он поднялся во весь рост и бросился в атаку, но упал мертвым, пробежав несколько шагов.
Ужасна Россия, Марта. Это не Франция, не Бельгия. Как прекрасен был наш поход во Францию: мы входили в Париж церемониальным маршем.
А здесь страшно, Марта. Здесь нас люто ненавидят. Нам врали, когда говорили, что народ здесь против большевиков. Тут все большевики — дети, старики, женщины. А русский солдат нас не боится. Это ужаснее всего, что он не боится нас. Всю ночь стреляем, пускаем ракеты, но все равно неожиданностей не оберешься. Наших солдат среди ночи выкрадывают из окопов живыми и уносят. А русская артиллерия — жуть!
Зачем мы пришли в Россию? Только сейчас задаю себе этот вопрос: зачем, зачем мы пришли сюда?
Поздравляю тебя с Новым годом, Марта!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210