Каро на несколько шагов отстал от товарищей, он, видимо, хотел сказать Аник что-то важное, но его окликнул командир взвода.
— Ну, будь здорова, дорогая,— торопливо сказал Каро.
— До свидания.
Аник долго смотрела вслед Каро, пока белые халаты не слились со снежной пеленой.
V
В штабе Аник сказали, что она вызвана по распоряжению командира полка, но что сам он сейчас находится во втором батальоне,— ей надо подождать его возвращения. Аник хотела тотчас пойти во второй батальон, но начальник штаба сказал ей:
— Полковник приказал, чтобы вы ждали его здесь. Идите в санчасть, отдохните, а когда он придет, я позову вас.
Палатка санчасти находилась недалеко от штаба. В палатке никого не было. Аник легла на раскладушку; она ждала долго, больше часа, но никто не приходил за ней. «Да у кого сейчас есть время помнить обо мне? — подумала она с горечью.— А я, как дура, должна торчать здесь всю ночь».
Ей было горько и стыдно лежать на койке в тихой палатке, в то время как ее товарищи сражаются с врагом. Ей даже казалось, что кто-то со злым умыслом оторвал ее от боевых друзей. Волнение ее становилось все сильней, тишина и покой в палатке все невыносимей. Она надела полушубок и вышла из палатки. Морозная ночь была полна боевых звуков — ревела артиллерия, то и дело вспыхивали и гасли мерцающие огни. Вот стихнет огонь артиллерии, и бойцы поднимутся в атаку, бросятся на немецкие окопы. А сейчас они ползут, ползут по снегу.
Сквозь ночную муть Аник словно видела их, видела, как временами солдаты замирают, прячут головы, всем телом прижимаются к земле, чтобы уберечься от осколков снарядов, а затем снова ползут вперед вслед за огневым валом. Может быть, враг уже заметил их, может быть, сейчас, затаившись в самолетах на аэродроме, он обрушит на них пушечный и пулеметный огонь, и раненые бойцы начнут замерзать на снегу?
Бой, происходивший вдали от Аник, казался ей страшнее, чем те жаркие бои, в которых она непосредственно участвовала. Находясь в гуще боевых событий, не чувствуешь, как огромна их опасность.
Аник сжала кулаки. Нет, в эту ночь она не имела права находиться в палатке санчасти.
Она быстро, почти бегом, направилась к штабу полка. Атоян говорил по телефону. Не прерывая разговора, Атоян махнул на Аник рукой, предлагая ей выйти из палатки, но она притворилась, что не заметила его жеста. Ей было необходимо знать, что происходит сейчас на передовой, она должна была вернуться в свой батальон.
Атоян положил трубку.
— Зачем ты явилась? — спросил он. Его маленькие глаза, землистое от постоянных бессонных ночей лицо казались усталыми и безразличными.
Атоян почти не изменился с первых дней войны. Он начал войну не юношей, чтобы заметно возмужать, как это произошло с Малышевым, но он не был и пожилым человеком, чтобы быстро состариться от военных испытаний и невзгод.
— Что мне в штабе делать? Чего я должна здесь ждать? — нетерпеливо спросила Аник.
— Возвращайся в санчасть и отдыхай! — строго повторил начальник штаба.— Понятно?
— Непонятно, товарищ майор.
Она ощутила неловкость от грубости своего ответа.
Атоян, видимо, тоже был смущен, но ничего ей не сказал. Конечно, он должен был накричать на эту девчонку, препирающуюся со своим начальником. Но это была Аник, к которой он относился с нежностью и уважением. Стесняясь присутствующих работников штаба, он по-армянски тихо сказал:
— Начальство приказало, чтобы ты пошла в санчасть, понимаешь? — и продолжил уже по-русски: — Идите в санчасть, товарищ старший сержант. У меня нет времени давать вам пояснения.
Снова зазвонил телефон. Атоян взял трубку.
— Что, что? — обрадованно спросил он. Его серое, утомленное лицо оживилось.— Уже? Молодец, Малышев!
Он медленно положил трубку и, хотя в палатке было всего три человека, торжественно, точно на смотру, произнес:
— Товарищи, наши батальоны заняли аэродром противника!
Аник никогда не видела Атояна таким взволнованным.
Снова зазвонил телефон. Атоян взял трубку и приник к ней. Аник вышла из полкового штаба и побежала в сторону своего батальона той самой дорогой, по которой пришла в полк. Ночь была светлой; снежные сугробы сверкали, серебрились; артиллерийский грохот отдалился; слабо доносилась трескотня автоматов и пулеметов. Аник бежала, сбиваясь с узенькой тропинки. Несколько раз она падала в снег, вскакивала, на ходу отряхивалась, бежала дальше. Она добежала до штаба батальона в ту минуту, когда Малышев со своими связистами, разматывающими с катушек телефонный кабель, шел по направлению передовой. Остановившись на мгновение, майор крикнул:
— Зачем ты вернулась, Анна?
Аник пошла рядом с ним, она так тяжело дышала, что не смогла ответить сразу.
— Я узнала,— сказала она задыхаясь,— что наши захватили аэродром, наш батальон.
— Не только наш,— ответил Малышев, замедляя шаг,— все наши полки, вся наша дивизия! Но первыми ворвались на аэродром мы. Знаешь, сколько самолетов оказалось на аэродроме? Около ста больших самолетов! Сто самолетов, ты понимаешь, что это такое?!
Нагоняя ушедших вперед связистов, Малышев, обернувшись, крикнул:
— Но немцы сейчас начали контратаки. Видно, хотят вернуть аэродром обратно.
Это поразило Аник: значит, еще предстоят атаки и контратаки, снова будут жертвы!
VI
Постепенно из тумана показались несколько уцелевших зданий, засыпанные снегом развалины. Аник всмотрелась. Нет, это были не здания, не развалины, а немецкие самолеты, разбитые танки, машины и тягачи.
Через несколько минут Малышев и сопровождавшие его связисты покинули это хаотическое царство мертвых машин и вновь вышли в степь. Они приближались к передовым подразделениям,— туда связисты тянули телефонные провода. Теперь уже стали видны люди, закопавшиеся в снег.
Пулеметные очереди вздымали облачка снежной пыли недалеко от того места, где остановились Малышев, Аник и связисты. Вокруг на снегу лежали люди. То и дело вспыхивали выстрелы. Трудно было отличить живых от мертвых,— неподвижное тело, лежавшее в снегу, вдруг оживало, человек вскакивал и, пробежав шагов десять, вновь приникал к земле.
Выбрав показавшееся ему удобным место в углублении между сугробами, Малышев приказал связистам:
— Поставьте телефон вот сюда.
Малышев, пригнувшись к телефону, разговаривал с командирами рот, отвечал на вопросы командира полка. Рядом с ним примостились адъютант и писарь. Так, среди огня и снежных сугробов работала эта маленькая оперативная группа.
Нервы у Аник были напряжены, слух обострен. Воздух то и дело вздрагивал и звенел от выстрелов и взрывов. Столбами взлетали к небу снег и мерзлая земля.
— Двадцать пять, двадцать пять, двадцать пять! — кричал в трубку командир батальона. Но передовая не отвечала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210