Все заповеди, все приказы потеряли силу. Каза-
лось бы, чего лучше - каждый волен делать, что ему вздумается, и
народы тоже. Европа ослабила вожжи, которыми управляла ми-
ром. Но результат оказался другим, чем ожидали. Жизнь, посвя-
щенная самой себе, потеряла себя, стала пустой, бесцельной. А так
как нужно чем-то себя наполнить, она выдумывает пустые заня-
тия, не говорящие ничего ни уму, ни сердцу. Сегодня ее тянет к
адному, завтра к другому, противоположному. Жизнь гибнет, ког-
да она предоставлена самой себе. Эгоизм - это лабиринт. Что ж,
вполне понятно. Подлинная жизнь должна стремиться к чему-то,
идти к цели. Цель - не мое стремление, не моя жизнь, но то, чему я
жизнь посвящаю; таким образом, она вне жизни. Если я посвя-
щаю жизнь только себе самому, живу эгоистом, я не продвигаюсь
вперед и никуда не прихожу; я вращаюсь на одном месте. Это и
есть лабиринт, - путь, который никуда не ведет, теряется сам в
себе, ибо в себе блуждает.
После войны европеец замкнулся; у него ничего нет впереди,
ни для себя, ни для других. Поэтому исторически мы сейчас там
же, где были десять лет назад.
Управлять не так-то просто. Власть - давление, оказываемое
на других; но это еще не все, иначе это было бы просто насилие.
Нельзя забывать, что у власти две стороны: приказывают кому-
то, но приказывают и что-то. Что же? В конечном счете участво-
вать в каком-то деле, в творчестве истории. У каждого прави-
тельства есть жизненная программа, точнее - программа правле-
ния. Как сказал Шиллер: <Когда короли строят, у возчиков есть
работа>.
Поэтому мы не согласны с тем банальным взглядом, который
видит в действиях великих людей и народов только эгоистичес-
кие мотивы. Быть чистым эгоистом не так-то легко, да они ни-
когда и не добивались успеха. Кажущийся эгоизм великих наро-
дов и великих людей - не что иное, как неизбежная твердость,
присущая каждому, кто посвятил жизнь какому-то делу. Если
^ам действительно предстоит что-то сделать, если мы должны
посвятить себя служению, от нас нельзя требовать, чтобы мы уде-
ляли внимание прохожим и совершали маленькие <добрые дела>.
Путешественникам очень нравится, что, если спросишь исп_
где такая-то улица или площадь, он часто идет с вами до са>.
места. Но я все думаю: шел ли он вообще куда-нибудь? *
гуляет ли мой соотечественник лишь затем, чтобы встретить
проводить иностранца?
Сомнение в том, что кто-то еще правит миром, ощущае
сейчас Европе; но положение станет угрожающим, когда сок
ние перекинется и к остальным материкам и народам (исклю
разве самых юных, до исторических). Однако еще опаснее,
это <топтание на месте> может совершенно деморализовать ^
мих европейцев. Я говорю так не потому что я сам европеец, и i
потому, что мне безразличны судьбы мира, если его возглавят н*.
европейцы. Отставка Европы не тревожила бы меня, если 61
налицо была другая группа народов, способная заместить ее и,
роли правителя и вождя планеты. Я даже не требую так много. S
Я удовлетворился бы тем, что никто в мире не правит, если бы1
при этом не улетучились все достоинства и таланты европейско-'
го человека.
Но увы! Это неизбежно. Стоит европейцу привыкнуть к тому,
что он больше не управляет, и через полтора поколения старый,j
континент, а за ним и целый свет погрузятся в нравственное^
отупение, духовное бесплодие, всеобщее варварство. Только со-]
знание своей власти и дисциплина ответственности могут дер-'
жать в должном напряжении духовные силы Запада. Наука, ис-
кусство, техника и все остальное могут процветать толы в бодря-
щей атмосфере, созданной ощущением власти. Как только оно:
угаснет, европеец начнет падать все ниже. Он утратит ту несокру-1
шимую веру в себя, благодаря которой он так смело и упорно '
овладевал велики ми, новыми идеями. Он станет непоправимо
будничным. Неспособный более к творческому взлету, он по-
грязнет во вчерашнем, обыденном, рутинном и превратится в пе-
даитичное, надутое существо, подобно грекам периода упадка или .
эпохи Византии. . ;
Творческая жизнь требует высокой чистоты, великой красоты, ^
постоянных стимулов, подстегивающих сознание своего достоин-
ства. Творческая жизнь - жизнь напряженная, она возможна лишь
в одном из двух положений: либо человек правит сам, либо он
живет в мире, которым правит тот, за кем это право всеми при- ^
знано.Либо власть, либо послушание. Но послушание не значит ]
<покорно сносить все> - это было бы падением; наоборот, втю-
слушании чтут правителя, следуют за ним, поддерживают его, ра-
достно становятся под его знамя.
Вернемся теперь к исходному пункту нашего очерка: к тому
странному факту, что в последние годы много говорят об упадке
Европы. Удивляет уже то, что упадок этот открыт не иностран-
цами, а самими европейцами. Когда за пределами старого матери-
ка никто еще об этом и не думал, в Англии, Германии и Франции
нашлись люди, которые пришли тревожной мысли: не стоим ли
мы перед закатом Европы? Печать под хватила эту мысль, и
сегодня весь свет говорит об упадке как о неоспоримом факте.
Но спросите этих глашатаев упадка, на каких конкретных, ося-
заемые данных они основывают свой диагноз? Они тотчас раз-
ведут руками, как люди, потерпевшие крушение. Они и сами не
знают, за что им уцепиться. Единственное, что у них имеется, - это
экономические затруднения, стоящие перед всеми европейскими
нациями. Но когда дело доходит до того, чтобы точнее опреде-
лить эти затруднения, оказывается, что ни один из них не угрожа-
ет серьезно производительным силам Европы, старый континент
переживал и гораздо более тяжелые кризисы.
Разве немцы или англичане не могут теперь производить больше
и лучше, чем раньше? Конечно, могут; и очень важно получше
понять, что чувствует по этому поводу англичанин или немец.
Любопытно, что их бесспорная депрессия вызвана вовсе не тем,
что они чувствуют себя слабыми, а тем, что, сознавая себя более
сильными, чем раньше, они натыкаются на какие-то роковые пре-
грады, которые мешают им осуществить то, что вполне в их си-
лах. Эти преграды для развития германского, французского, анг-
лийского хозяйства - политические границы стран. Затруднения
не в экономических проблемах, но в том, что формы обществен-
ной жизни, в которых должна развиваться экономика, не соответ-
ствуют ее размаху. Ощущение упадка и бессилия - которое, не-
сомненно, отравляет нашу жизнь - проистекает именно из этого
несоответствия между огромными возможностями сегодняшней
Европы и той формой политической структуры, в рамках которой
она вынуждена действовать. Жизненньт импульс, энергия, необ-
ходимые для разрешения насущных проблем, так же велики, как
и раньше;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204
лось бы, чего лучше - каждый волен делать, что ему вздумается, и
народы тоже. Европа ослабила вожжи, которыми управляла ми-
ром. Но результат оказался другим, чем ожидали. Жизнь, посвя-
щенная самой себе, потеряла себя, стала пустой, бесцельной. А так
как нужно чем-то себя наполнить, она выдумывает пустые заня-
тия, не говорящие ничего ни уму, ни сердцу. Сегодня ее тянет к
адному, завтра к другому, противоположному. Жизнь гибнет, ког-
да она предоставлена самой себе. Эгоизм - это лабиринт. Что ж,
вполне понятно. Подлинная жизнь должна стремиться к чему-то,
идти к цели. Цель - не мое стремление, не моя жизнь, но то, чему я
жизнь посвящаю; таким образом, она вне жизни. Если я посвя-
щаю жизнь только себе самому, живу эгоистом, я не продвигаюсь
вперед и никуда не прихожу; я вращаюсь на одном месте. Это и
есть лабиринт, - путь, который никуда не ведет, теряется сам в
себе, ибо в себе блуждает.
После войны европеец замкнулся; у него ничего нет впереди,
ни для себя, ни для других. Поэтому исторически мы сейчас там
же, где были десять лет назад.
Управлять не так-то просто. Власть - давление, оказываемое
на других; но это еще не все, иначе это было бы просто насилие.
Нельзя забывать, что у власти две стороны: приказывают кому-
то, но приказывают и что-то. Что же? В конечном счете участво-
вать в каком-то деле, в творчестве истории. У каждого прави-
тельства есть жизненная программа, точнее - программа правле-
ния. Как сказал Шиллер: <Когда короли строят, у возчиков есть
работа>.
Поэтому мы не согласны с тем банальным взглядом, который
видит в действиях великих людей и народов только эгоистичес-
кие мотивы. Быть чистым эгоистом не так-то легко, да они ни-
когда и не добивались успеха. Кажущийся эгоизм великих наро-
дов и великих людей - не что иное, как неизбежная твердость,
присущая каждому, кто посвятил жизнь какому-то делу. Если
^ам действительно предстоит что-то сделать, если мы должны
посвятить себя служению, от нас нельзя требовать, чтобы мы уде-
ляли внимание прохожим и совершали маленькие <добрые дела>.
Путешественникам очень нравится, что, если спросишь исп_
где такая-то улица или площадь, он часто идет с вами до са>.
места. Но я все думаю: шел ли он вообще куда-нибудь? *
гуляет ли мой соотечественник лишь затем, чтобы встретить
проводить иностранца?
Сомнение в том, что кто-то еще правит миром, ощущае
сейчас Европе; но положение станет угрожающим, когда сок
ние перекинется и к остальным материкам и народам (исклю
разве самых юных, до исторических). Однако еще опаснее,
это <топтание на месте> может совершенно деморализовать ^
мих европейцев. Я говорю так не потому что я сам европеец, и i
потому, что мне безразличны судьбы мира, если его возглавят н*.
европейцы. Отставка Европы не тревожила бы меня, если 61
налицо была другая группа народов, способная заместить ее и,
роли правителя и вождя планеты. Я даже не требую так много. S
Я удовлетворился бы тем, что никто в мире не правит, если бы1
при этом не улетучились все достоинства и таланты европейско-'
го человека.
Но увы! Это неизбежно. Стоит европейцу привыкнуть к тому,
что он больше не управляет, и через полтора поколения старый,j
континент, а за ним и целый свет погрузятся в нравственное^
отупение, духовное бесплодие, всеобщее варварство. Только со-]
знание своей власти и дисциплина ответственности могут дер-'
жать в должном напряжении духовные силы Запада. Наука, ис-
кусство, техника и все остальное могут процветать толы в бодря-
щей атмосфере, созданной ощущением власти. Как только оно:
угаснет, европеец начнет падать все ниже. Он утратит ту несокру-1
шимую веру в себя, благодаря которой он так смело и упорно '
овладевал велики ми, новыми идеями. Он станет непоправимо
будничным. Неспособный более к творческому взлету, он по-
грязнет во вчерашнем, обыденном, рутинном и превратится в пе-
даитичное, надутое существо, подобно грекам периода упадка или .
эпохи Византии. . ;
Творческая жизнь требует высокой чистоты, великой красоты, ^
постоянных стимулов, подстегивающих сознание своего достоин-
ства. Творческая жизнь - жизнь напряженная, она возможна лишь
в одном из двух положений: либо человек правит сам, либо он
живет в мире, которым правит тот, за кем это право всеми при- ^
знано.Либо власть, либо послушание. Но послушание не значит ]
<покорно сносить все> - это было бы падением; наоборот, втю-
слушании чтут правителя, следуют за ним, поддерживают его, ра-
достно становятся под его знамя.
Вернемся теперь к исходному пункту нашего очерка: к тому
странному факту, что в последние годы много говорят об упадке
Европы. Удивляет уже то, что упадок этот открыт не иностран-
цами, а самими европейцами. Когда за пределами старого матери-
ка никто еще об этом и не думал, в Англии, Германии и Франции
нашлись люди, которые пришли тревожной мысли: не стоим ли
мы перед закатом Европы? Печать под хватила эту мысль, и
сегодня весь свет говорит об упадке как о неоспоримом факте.
Но спросите этих глашатаев упадка, на каких конкретных, ося-
заемые данных они основывают свой диагноз? Они тотчас раз-
ведут руками, как люди, потерпевшие крушение. Они и сами не
знают, за что им уцепиться. Единственное, что у них имеется, - это
экономические затруднения, стоящие перед всеми европейскими
нациями. Но когда дело доходит до того, чтобы точнее опреде-
лить эти затруднения, оказывается, что ни один из них не угрожа-
ет серьезно производительным силам Европы, старый континент
переживал и гораздо более тяжелые кризисы.
Разве немцы или англичане не могут теперь производить больше
и лучше, чем раньше? Конечно, могут; и очень важно получше
понять, что чувствует по этому поводу англичанин или немец.
Любопытно, что их бесспорная депрессия вызвана вовсе не тем,
что они чувствуют себя слабыми, а тем, что, сознавая себя более
сильными, чем раньше, они натыкаются на какие-то роковые пре-
грады, которые мешают им осуществить то, что вполне в их си-
лах. Эти преграды для развития германского, французского, анг-
лийского хозяйства - политические границы стран. Затруднения
не в экономических проблемах, но в том, что формы обществен-
ной жизни, в которых должна развиваться экономика, не соответ-
ствуют ее размаху. Ощущение упадка и бессилия - которое, не-
сомненно, отравляет нашу жизнь - проистекает именно из этого
несоответствия между огромными возможностями сегодняшней
Европы и той формой политической структуры, в рамках которой
она вынуждена действовать. Жизненньт импульс, энергия, необ-
ходимые для разрешения насущных проблем, так же велики, как
и раньше;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204