С незапамятных времен все военные сообще-
ния содержат эту двойную статистику: вот сколько наших выш-
ло в поход, вот сколько врагов мертвы. Обычно проявляется
склонность к преувеличениям, особенно в том, что касается чис-
ленности убитых врагов.
Когда идет война, никто не скажет, что число живых врагов
для нас слишком велико. Тот, кто это знает, молчит и старается
овладеть ситуацией путем удачного распределения собственных
войск. Как уже отмечалось, все делается для того, чтобы благода-
ря легкости и подвижности боевых отрядов создать превосход-
ство в нужном месте в нужное время. Лишь после войны будет
сказано, сколько мы потеряли сами.
То, что войны могут длиться так долго, что они продолжаются,
даже если давно проиграны, объясняется глубочайшей потребно-
стью массы сохранять себя в возбужденном состоянии, не распа-
даться, оставаться массой. Это чувство иногда так сильно, что
люди сознательно предпочитают вместе пойти на смерть, лишь бы
не признавать поражения, переживая тем самым распад собствен-
ной массы.
Как, однако, происходит формирование воинственной массы?
Как в одно мгновение складывается эта зловещая целостность?
Что заставляет людей вдруг ставить на кон так много и BCQ
сразу? Этот процесс все еще столь загадочен, что подходить к
нему надо осторожно.
Это поистине удивительное предприятие. Кто-то заключает,
что ему грозит физическое уничтожение, и объявляет об этс
угрозе всему миру. Так человек провозглашает: <Меня хота
убить>, - а сам тихонько при этом думает: <.. .потому что я хоч
убить этого или того>. По правде, акцент должен быть поставлю ,
иначе: <Я хочу убить этого или того, а потому меня самого хотят.,
убить>. Однако для того, чтобы начать войну, для ее прорыва, дл^
возбуждения среди своих воинственного настроения предъявляв
ется исключительно первая редакция. Является сторона агрессо-s
ром или нет, она всегда старается создать иллюзию угрозы пОц
отношению к себе самой. ^
Угроза заключается в том, что некто признал за собой право,
убить другого. На угрожаемой стороне она касается любого че-
ловека: она уравнивает всех, ибо обращена против всех и каждо-j
го. Начиная с определенного мгновения, которое для всех одно щ
то же, то есть с момента объявления войны, одно и то же может]
случиться с каждым. Физическое уничтожение, защитой от KOTO-J
рого было общество, в котором живешь, теперь подступило вплот-.,
ну к) и именно в силу твоей принадлежности к этому самому;
обществу. Над каждым, кто причисляет себя к определенному
народу, нависла одинаковая страшная угроза. Тысячи людей, каж- i
дому из которых по отдельности в один и тот же миг сказано: ^
<Ты должен умереть>, - действуют совместно, чтобы отвратить
смертельную угрозу. Они спешат скорее привлечь к себе всех/
кто чувствует ту же угрозу, и соединяют свои силы для отпора Bpaiy.'
Соединение всех, кого это касается, - как физическое, так я'
душевное, то есть в чувствах и настроениях, - происходит необы- 1
чайно быстро. Прорыв войны - это, прежде всего прорыв двух^
масс. Когда они конституировались, высшей целью каждой из ^
них становится сохранение самой себя как переживающего и дей-
ствующего единства. Утратить его - все равно, что отказаться от-'
самой жизни. Воинственная масса ведет себя так, будто все, что
вне нее, - смерть, и отдельный человек, даже если ему довелось
пережить много войн, на новой войне легко поддается этой иллюзии.
Смерть, которая в действительности всегда угрожает каждому,
должна быть объявлена как коллективный приговор, - только
тогда возможно активное выступление против нее. Есть, так
сказать, времена объявленной смерти, когда она вдруг оборачивается
к определенной, произвольно выбранной группе как к целому.
<Смерть грозит всем французам> или <...всем немцам>. Вооду-
шевление, с каким люди выступают на войну, объясняется мало-
душием человека перед лицом смерти. Поодиночке они не смеют
взглянуть ей в глаза. Она легче вдвоем, когда двое врагов, так
сказать, приводят в исполнение приговор друг над другом, и она
вовсе не та же самая смерть, когда на нее идут тысячи. Самое
худшее, что может случиться с человеком на войне, - это гибель
вместе с другими. Но это избавляет от смерти поодиночке, кото-
рой люди боятся больше всего на свете. Да они и не верят, что
это худшее произойдет. Они считают, что можно отвести, пере-
вести на других висящий над ними коллективный приговор. Их
смертеотвод - это враг, и единственное, что от них требуется, это
опередить врага. Надо только быть достаточно стремительным и
убивать не колеблясь. Враг является будто по заказу: он вынес
приговор, он первым сказал <Умри!>. На него и падет то, что он
уготовил другим. Первым всегда начинает враг. Может быть, он
и не начал первьм, но ведь собирался начать, а если и не собирал-
ся, то ведь думал же он об этом, а если не думал, то мог бы ведь
вскоре подумать. Желание смерти другому действительно по-
всюду, и, чтобы его отыскать, не надо особенно долго копаться в
человеческой душе.
Особое, безошибочно узнаваемое высокое напряжение, свой-
ственное военным процессам, определяется двумя факторами:
стремлением опередить смерть и действиями в массе. Без после-
днего первое было бы обречено на неудачу. Пока длится война,
масса должна существовать, а если люди уже не составляют мас-
су, война, собственно, закончилась. Перспектива определенного
долгожительства, которую война открывает перед массой, в зна-
чительной мере объясняет, почему войны так любимы в человече-
стве. Можно показать, что их интенсивность и длительность в
современном мире связаны с гораздо большими, чем раньше, двой-
ными массами, исполненными воинственного духа.
Массовые кристаллы
Массовыми кристаллами я называю маленькие жесткие груп-
пы людей, которые имеют четкую границу, обладают высокой
устойчивостью и служат для возбуждения масс. Важно, что та-
кие группы обозримы, каждую из них легко охватить взглядом.
Единство в них важнее, чем величина. Они должны быть при-
вычны, должно быть хорошо известно, зачем они существуют.
Сомнение в их функции отняло бы у них самый смысл существо-
вания; самое лучшее для них - оставаться неизменными. Им нельзя
выступать в другой функции. Наличие униформы или определен-
ного места для проведения мероприятий как нельзя лучше соот-
ветствует их природе.
Массовый кристалл постоянен. Он никогда не меняется в
размере. Составляющие его индивидуумы привыкли действовать
и мыслить соответствующим образом. У них может быть разде-
ление функций как в оркестре, но важно, что появляются они
только вместе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204
ния содержат эту двойную статистику: вот сколько наших выш-
ло в поход, вот сколько врагов мертвы. Обычно проявляется
склонность к преувеличениям, особенно в том, что касается чис-
ленности убитых врагов.
Когда идет война, никто не скажет, что число живых врагов
для нас слишком велико. Тот, кто это знает, молчит и старается
овладеть ситуацией путем удачного распределения собственных
войск. Как уже отмечалось, все делается для того, чтобы благода-
ря легкости и подвижности боевых отрядов создать превосход-
ство в нужном месте в нужное время. Лишь после войны будет
сказано, сколько мы потеряли сами.
То, что войны могут длиться так долго, что они продолжаются,
даже если давно проиграны, объясняется глубочайшей потребно-
стью массы сохранять себя в возбужденном состоянии, не распа-
даться, оставаться массой. Это чувство иногда так сильно, что
люди сознательно предпочитают вместе пойти на смерть, лишь бы
не признавать поражения, переживая тем самым распад собствен-
ной массы.
Как, однако, происходит формирование воинственной массы?
Как в одно мгновение складывается эта зловещая целостность?
Что заставляет людей вдруг ставить на кон так много и BCQ
сразу? Этот процесс все еще столь загадочен, что подходить к
нему надо осторожно.
Это поистине удивительное предприятие. Кто-то заключает,
что ему грозит физическое уничтожение, и объявляет об этс
угрозе всему миру. Так человек провозглашает: <Меня хота
убить>, - а сам тихонько при этом думает: <.. .потому что я хоч
убить этого или того>. По правде, акцент должен быть поставлю ,
иначе: <Я хочу убить этого или того, а потому меня самого хотят.,
убить>. Однако для того, чтобы начать войну, для ее прорыва, дл^
возбуждения среди своих воинственного настроения предъявляв
ется исключительно первая редакция. Является сторона агрессо-s
ром или нет, она всегда старается создать иллюзию угрозы пОц
отношению к себе самой. ^
Угроза заключается в том, что некто признал за собой право,
убить другого. На угрожаемой стороне она касается любого че-
ловека: она уравнивает всех, ибо обращена против всех и каждо-j
го. Начиная с определенного мгновения, которое для всех одно щ
то же, то есть с момента объявления войны, одно и то же может]
случиться с каждым. Физическое уничтожение, защитой от KOTO-J
рого было общество, в котором живешь, теперь подступило вплот-.,
ну к) и именно в силу твоей принадлежности к этому самому;
обществу. Над каждым, кто причисляет себя к определенному
народу, нависла одинаковая страшная угроза. Тысячи людей, каж- i
дому из которых по отдельности в один и тот же миг сказано: ^
<Ты должен умереть>, - действуют совместно, чтобы отвратить
смертельную угрозу. Они спешат скорее привлечь к себе всех/
кто чувствует ту же угрозу, и соединяют свои силы для отпора Bpaiy.'
Соединение всех, кого это касается, - как физическое, так я'
душевное, то есть в чувствах и настроениях, - происходит необы- 1
чайно быстро. Прорыв войны - это, прежде всего прорыв двух^
масс. Когда они конституировались, высшей целью каждой из ^
них становится сохранение самой себя как переживающего и дей-
ствующего единства. Утратить его - все равно, что отказаться от-'
самой жизни. Воинственная масса ведет себя так, будто все, что
вне нее, - смерть, и отдельный человек, даже если ему довелось
пережить много войн, на новой войне легко поддается этой иллюзии.
Смерть, которая в действительности всегда угрожает каждому,
должна быть объявлена как коллективный приговор, - только
тогда возможно активное выступление против нее. Есть, так
сказать, времена объявленной смерти, когда она вдруг оборачивается
к определенной, произвольно выбранной группе как к целому.
<Смерть грозит всем французам> или <...всем немцам>. Вооду-
шевление, с каким люди выступают на войну, объясняется мало-
душием человека перед лицом смерти. Поодиночке они не смеют
взглянуть ей в глаза. Она легче вдвоем, когда двое врагов, так
сказать, приводят в исполнение приговор друг над другом, и она
вовсе не та же самая смерть, когда на нее идут тысячи. Самое
худшее, что может случиться с человеком на войне, - это гибель
вместе с другими. Но это избавляет от смерти поодиночке, кото-
рой люди боятся больше всего на свете. Да они и не верят, что
это худшее произойдет. Они считают, что можно отвести, пере-
вести на других висящий над ними коллективный приговор. Их
смертеотвод - это враг, и единственное, что от них требуется, это
опередить врага. Надо только быть достаточно стремительным и
убивать не колеблясь. Враг является будто по заказу: он вынес
приговор, он первым сказал <Умри!>. На него и падет то, что он
уготовил другим. Первым всегда начинает враг. Может быть, он
и не начал первьм, но ведь собирался начать, а если и не собирал-
ся, то ведь думал же он об этом, а если не думал, то мог бы ведь
вскоре подумать. Желание смерти другому действительно по-
всюду, и, чтобы его отыскать, не надо особенно долго копаться в
человеческой душе.
Особое, безошибочно узнаваемое высокое напряжение, свой-
ственное военным процессам, определяется двумя факторами:
стремлением опередить смерть и действиями в массе. Без после-
днего первое было бы обречено на неудачу. Пока длится война,
масса должна существовать, а если люди уже не составляют мас-
су, война, собственно, закончилась. Перспектива определенного
долгожительства, которую война открывает перед массой, в зна-
чительной мере объясняет, почему войны так любимы в человече-
стве. Можно показать, что их интенсивность и длительность в
современном мире связаны с гораздо большими, чем раньше, двой-
ными массами, исполненными воинственного духа.
Массовые кристаллы
Массовыми кристаллами я называю маленькие жесткие груп-
пы людей, которые имеют четкую границу, обладают высокой
устойчивостью и служат для возбуждения масс. Важно, что та-
кие группы обозримы, каждую из них легко охватить взглядом.
Единство в них важнее, чем величина. Они должны быть при-
вычны, должно быть хорошо известно, зачем они существуют.
Сомнение в их функции отняло бы у них самый смысл существо-
вания; самое лучшее для них - оставаться неизменными. Им нельзя
выступать в другой функции. Наличие униформы или определен-
ного места для проведения мероприятий как нельзя лучше соот-
ветствует их природе.
Массовый кристалл постоянен. Он никогда не меняется в
размере. Составляющие его индивидуумы привыкли действовать
и мыслить соответствующим образом. У них может быть разде-
ление функций как в оркестре, но важно, что появляются они
только вместе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204