Франк
даже не считает нужным остановиться на этом вопросе и подвер-
гнуть такое грандиозное событие, основание всех его выводов,
критическому анализу. Без всякой проверки он исходит из этого
предположения, как из бесспорного факта. И эта бесцеремон-
ность подсказывает мне, что сам Франк вовсе не убежден в упад-
ке Европы; куда там, он и вопроса не ставил. Он пользуется этой
мыслью, как трамваем. Трюизмы - трамвай умственного транспорта.
Так поступают многие; прежде всего пароды, целые народы.
Современный мир ведет себя по-ребячески. В школе, когда учи-
теле выйдет на минуту из класса, мальчишки срываются с цепи.
Каждый спешит сбросить гнет, вызванный присутствием учителя,
освободиться от ярма предписаний, встать на голову, ощутить
себя хозяином своей судьбы. Но когда предписания, регулирую-
щие занятия и обязанности, отменены, оказывается, что юной ва-
таге нечего делать: у нее нет ни серьезной работы, ни осмыслен-
ной задачи, ни постоянной цели; предоставленный самому себе,
мальчишка может только одно - скакать козлом.
Именно такую безутешную картину представляют собою те-
перь небольшие нации. Раз уж наступает <закат Европы> и пра-
вить Европа не будет, народы и народишки скачут козлами, крив-
лякггся, паясничают или надуваются, пыжатся, притворяясь взрос-
лыми, которые сами правят своей судьбой. Отсюда и <национа-
лизмы> , которые возникают повсюду.
В предыдущих главах я пытался нарисовать новый тип чело-
века, который сейчас господствует в мире, я назвал его челове-
ком массы и показал отличительную его черту: чувствуя себя
заурядным, он провозглашает права заурядности и отказывается
признавать все высшее. Если это настроение торжествует в каж-
дом народе, оно, естественно, господствует и во всех нациях в
целом. В определенном смысле появляются пароды массы, кото-
рые решительно восстают против великих творческих пародов,
против отборного меньшинства, которое создало историю. Поис-
тине смешно, когда мелкая республика вытягивается на цыпочки,
ругает из своего уголка Европу и возвещает ее уход из мировой
истории.
К чему же это ведет? Европа создала систему норм, ценность
и плодотворность которых доказана столетиями. Эти нормы не
самые лучшие из возможных, но они, без сомнения, обязательны
до тех пор, пока но созданы или по крайней мере не намечены
новые. Раньше чем их отменить, надо создать другие. Теперь
народ массы отменяет нашу. систему норм, основу европейской
цивилизации; по так как он не способен создать новую, он не
знает, что делать, и, чтобы занять время, скачет козлом.
Когда из мира исчезает правитель, вот первое следствие, восстав-
шим подданным нечего делать, у них нет жизненной программы.
3
Цыган пришел на исповедь. Священник спрашивает его, знает
ли он десять заповедей Господних. Цыган отвечает: <Хотел было
выучить, отец, да у нас поговаривают, будто их отменят>.
Не так ли сейчас и в мире? Поговаривают, что заповеди евро-
пейской культуры больше не действительны, и человечество - и
люди, и народы - пользуется этим предлогом, чтобы жить без
заповедей; ведь только европейские и были! Дело обстоит не так,
как раньше, когда новые, созревшие нормы вытесняли старые,
свежий пыл приходил на смену былому, уже остывшему энтузи-
азму. Это естественно. Больше того - старое оказывается тогда
старым не потому, что оно одряхлело, но потому, что новый прин-
цип благодаря своей новизне состарил его. Если бы у нас не
276
было детей, мы не старели бы или старели бы гораздо позднее. То
же самое происходит с машинами: автомобиль десятилетней дав-
ности кажется более старым, чем двадцатилетий локомотив, только
потому, что автомобильная техника развивается быстрее. Закат,
вызванный восходом, лишь признак здоровья.
Но то, что сейчас происходит в Европе, нездорово и ненор-
мально. Европейские заповеди потеряли свою силу, а новых на
горизонте нет. Европа, говорят нам, теряет господство, но не вид-
но никого, кто бы занял его место. Под Европой мы понимаем
обычно прежде всего триаду- Францию, Англию, Германию. В
этой части земного шара созрела та культура, которая организо-
вала и оформила современный мир. Если эти три народа и впрямь
<на закате>, их жизненные установки утратили силу, нет ничего
удивительного в том, что мир теряет йравственность.
А ведь так оно и есть. Весь мир - и народы, и люди - нрав-
ственность теряет. Некоторое время такая <свобода от морали>
кажется занимательной, даже прекрасной. Низшие классы чув-
ствуют, что освободились от бремени. С тех пор как заповеди
были высечены в камне или бронзе, они сохраняли тяжесть. Низ-
шим во всем свете уже надоело, что на них вечно возлагают
обязанности, и они радостно наслаждаются эпохой, освободившей
их от бремени заповедей. Но праздник непродолжителен. Без
заповедей, которые обязывают к определенному образу жизни
существование становится совершенно пустым. Именно это и
случилось с лучшей частью нашей молодежи. Она свободна от уз
и запретов - и ощущает пустоту. Бесцельность отрицает жизнь,
она хуже смерти. Ибо жить - значит делать что-то определенное,
выполнять задание; и в той мере, в какой мы уклоняемся от этого,
мы опустошаем нашу жизнь. Вскоре все люди взвоют, как бес-
численное множество псов, требуя властителя, который налагал
бы обязанности и задания.
Это говорится тем, кто с детским легкомыслием возвещает,
что Европа больше не правит миром. Править - значит <задавать
работу>, оставить на свои места>, и тем предупреждать извраще-
ния, к которым приводит праздная, пустая, бесцельная жизнь.
Пускай бы Европа не правила, если бы нашелся кто-то, способ-
ный ее заместить. Но никого нет и в помине. Нью-Йорк и Моск-
ва не представляют ничего нового по сравнению с Европой. Они
окраины европейского мира, отрезанные от центра и потому ли-
шенные значения. Говорить о Нью-Йорке и о Москве сейчас еще
очень трудно, ибо толком еще не известно, что они такое; несом-
ненно только одно - они еще не сказали решающего слова. Нов-
так мы знаем достаточно, чтобы судить об их общем характере.
Видимо, они относятся полностью к тому виду явлений, которые
я называл <историческим камуфляжем>. <Камуфляж> - то, что
кажется чем-то иным, внешность не выявляет сущность, но скры-
вает ее. Поэтому он вводит в заблуждение всех, кроме тех, кто
заранее знал, что камуфляж бывает. Это как с миражом - если о
нем знаешь, видишь верно.
В каждом историческом камуфляже два слоя глубинный -
подлинный, основной; и поверхностный - мнимый, случайный.
Москва прикрывается тонкой пленкой европейских идей - марк-
сизмом, созданным в Европе применительно к европейским делам
и проблемам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204
даже не считает нужным остановиться на этом вопросе и подвер-
гнуть такое грандиозное событие, основание всех его выводов,
критическому анализу. Без всякой проверки он исходит из этого
предположения, как из бесспорного факта. И эта бесцеремон-
ность подсказывает мне, что сам Франк вовсе не убежден в упад-
ке Европы; куда там, он и вопроса не ставил. Он пользуется этой
мыслью, как трамваем. Трюизмы - трамвай умственного транспорта.
Так поступают многие; прежде всего пароды, целые народы.
Современный мир ведет себя по-ребячески. В школе, когда учи-
теле выйдет на минуту из класса, мальчишки срываются с цепи.
Каждый спешит сбросить гнет, вызванный присутствием учителя,
освободиться от ярма предписаний, встать на голову, ощутить
себя хозяином своей судьбы. Но когда предписания, регулирую-
щие занятия и обязанности, отменены, оказывается, что юной ва-
таге нечего делать: у нее нет ни серьезной работы, ни осмыслен-
ной задачи, ни постоянной цели; предоставленный самому себе,
мальчишка может только одно - скакать козлом.
Именно такую безутешную картину представляют собою те-
перь небольшие нации. Раз уж наступает <закат Европы> и пра-
вить Европа не будет, народы и народишки скачут козлами, крив-
лякггся, паясничают или надуваются, пыжатся, притворяясь взрос-
лыми, которые сами правят своей судьбой. Отсюда и <национа-
лизмы> , которые возникают повсюду.
В предыдущих главах я пытался нарисовать новый тип чело-
века, который сейчас господствует в мире, я назвал его челове-
ком массы и показал отличительную его черту: чувствуя себя
заурядным, он провозглашает права заурядности и отказывается
признавать все высшее. Если это настроение торжествует в каж-
дом народе, оно, естественно, господствует и во всех нациях в
целом. В определенном смысле появляются пароды массы, кото-
рые решительно восстают против великих творческих пародов,
против отборного меньшинства, которое создало историю. Поис-
тине смешно, когда мелкая республика вытягивается на цыпочки,
ругает из своего уголка Европу и возвещает ее уход из мировой
истории.
К чему же это ведет? Европа создала систему норм, ценность
и плодотворность которых доказана столетиями. Эти нормы не
самые лучшие из возможных, но они, без сомнения, обязательны
до тех пор, пока но созданы или по крайней мере не намечены
новые. Раньше чем их отменить, надо создать другие. Теперь
народ массы отменяет нашу. систему норм, основу европейской
цивилизации; по так как он не способен создать новую, он не
знает, что делать, и, чтобы занять время, скачет козлом.
Когда из мира исчезает правитель, вот первое следствие, восстав-
шим подданным нечего делать, у них нет жизненной программы.
3
Цыган пришел на исповедь. Священник спрашивает его, знает
ли он десять заповедей Господних. Цыган отвечает: <Хотел было
выучить, отец, да у нас поговаривают, будто их отменят>.
Не так ли сейчас и в мире? Поговаривают, что заповеди евро-
пейской культуры больше не действительны, и человечество - и
люди, и народы - пользуется этим предлогом, чтобы жить без
заповедей; ведь только европейские и были! Дело обстоит не так,
как раньше, когда новые, созревшие нормы вытесняли старые,
свежий пыл приходил на смену былому, уже остывшему энтузи-
азму. Это естественно. Больше того - старое оказывается тогда
старым не потому, что оно одряхлело, но потому, что новый прин-
цип благодаря своей новизне состарил его. Если бы у нас не
276
было детей, мы не старели бы или старели бы гораздо позднее. То
же самое происходит с машинами: автомобиль десятилетней дав-
ности кажется более старым, чем двадцатилетий локомотив, только
потому, что автомобильная техника развивается быстрее. Закат,
вызванный восходом, лишь признак здоровья.
Но то, что сейчас происходит в Европе, нездорово и ненор-
мально. Европейские заповеди потеряли свою силу, а новых на
горизонте нет. Европа, говорят нам, теряет господство, но не вид-
но никого, кто бы занял его место. Под Европой мы понимаем
обычно прежде всего триаду- Францию, Англию, Германию. В
этой части земного шара созрела та культура, которая организо-
вала и оформила современный мир. Если эти три народа и впрямь
<на закате>, их жизненные установки утратили силу, нет ничего
удивительного в том, что мир теряет йравственность.
А ведь так оно и есть. Весь мир - и народы, и люди - нрав-
ственность теряет. Некоторое время такая <свобода от морали>
кажется занимательной, даже прекрасной. Низшие классы чув-
ствуют, что освободились от бремени. С тех пор как заповеди
были высечены в камне или бронзе, они сохраняли тяжесть. Низ-
шим во всем свете уже надоело, что на них вечно возлагают
обязанности, и они радостно наслаждаются эпохой, освободившей
их от бремени заповедей. Но праздник непродолжителен. Без
заповедей, которые обязывают к определенному образу жизни
существование становится совершенно пустым. Именно это и
случилось с лучшей частью нашей молодежи. Она свободна от уз
и запретов - и ощущает пустоту. Бесцельность отрицает жизнь,
она хуже смерти. Ибо жить - значит делать что-то определенное,
выполнять задание; и в той мере, в какой мы уклоняемся от этого,
мы опустошаем нашу жизнь. Вскоре все люди взвоют, как бес-
численное множество псов, требуя властителя, который налагал
бы обязанности и задания.
Это говорится тем, кто с детским легкомыслием возвещает,
что Европа больше не правит миром. Править - значит <задавать
работу>, оставить на свои места>, и тем предупреждать извраще-
ния, к которым приводит праздная, пустая, бесцельная жизнь.
Пускай бы Европа не правила, если бы нашелся кто-то, способ-
ный ее заместить. Но никого нет и в помине. Нью-Йорк и Моск-
ва не представляют ничего нового по сравнению с Европой. Они
окраины европейского мира, отрезанные от центра и потому ли-
шенные значения. Говорить о Нью-Йорке и о Москве сейчас еще
очень трудно, ибо толком еще не известно, что они такое; несом-
ненно только одно - они еще не сказали решающего слова. Нов-
так мы знаем достаточно, чтобы судить об их общем характере.
Видимо, они относятся полностью к тому виду явлений, которые
я называл <историческим камуфляжем>. <Камуфляж> - то, что
кажется чем-то иным, внешность не выявляет сущность, но скры-
вает ее. Поэтому он вводит в заблуждение всех, кроме тех, кто
заранее знал, что камуфляж бывает. Это как с миражом - если о
нем знаешь, видишь верно.
В каждом историческом камуфляже два слоя глубинный -
подлинный, основной; и поверхностный - мнимый, случайный.
Москва прикрывается тонкой пленкой европейских идей - марк-
сизмом, созданным в Европе применительно к европейским делам
и проблемам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204