Вторая стадия: период консолидации, в течение которого дру-
гие народы, вне нового государства, рассматриваются как чужие
и более или менее как враги. Процесс национального развития
работает на <исключительность>, стремится замкнуться в преде-
лах одного государства; короче говоря, это - период национализ-
ма. По воспринимая соседей политически, как чужаков и сопер-
ников, новое государство в действительности - экономически, ум-
ственно, духовно - живет совместной с ними жизнью. Нацио-
нальные войны приводят к выравниванию технических и духов-
ных различий. <Исконные враги> становятся все более похожи-
ми друг на друга. Мало-помалу появляется сознание, что враж-
дебные народы принадлежат к тому же миру, что и собственное
государство. Однако их еще по-прежнему считают чуждым и
враждебным - элементом.
Третья стадия: государство упрочилось. Теперь перед ним встает
новая задача - объединение с народами, которые вчера еще были
врагами. Растет убеждение, что они родственны нам, по духу и
практически, и что вместе мы образуем одно национальное целое,
противостоящее другим, более далеким и чуждым группам. Та-
ким образом созревает новая национальная идея.
Поясню свою мысль примером. Обычно утверждают, что Ис-
пания, как национальная идея, существовала уже во времена Сида
Кампеадора (XI в.), и, чтобы подкрепить это утверждение, добав-
ляют, что за несколько столетий до того святой Исидор говорил
о <матери Испании>. По-моему, такой взгляд грубо искажает ис-
торическую перспективу. Во времена Сида началось слияние Леона
и Кастильи в одно государство; оно и было национальной, поли-
тически действенной идеей той эпохи. Слово <Испания> (
было в то время лишь ученым, литературным выражением; в
крайнем случае - одной из плодотворных политических идей, за-
роненных Римской Империей на почву Западной Европы. <Ис-
панцы> за время римского владычества привыкли считать себя
административной единицей Рима, диоцезой Империи. Но это гео-
графически-административное понятие было навязано извне, за
.ним не было внутренней силы, устремления в будущее.
Как бы ни пытались приписать этой идее действенную .силу
уже в XI веке, надо признать, что она никогда не достигала той
определенности, какой идея Эллады достигла уже в IV веке до
Р. X. Однако Эллада никогда не была подлинной национальной
идеей. Подлинное историческое соотношение можно выразить
так: <Эллада> была для греков IV века, <Испания> - для <испан-
цев> XI и даже XIV века тем же, чем <Европа> для <европейцев>
XIX века.
Как видим, задачи и попытки национального объединения сле-
дуют во времени, подобно звукам в мелодии. Вчерашнее простое
тяготение может завтра стать вспышкой оформленных нацио-
нальных чаяний. И можно не сомневаться, что эта вспышка неиз-
бежно угаснет.
Сейчас для европейцев приходит время, когда Европа может
стать национальной идеей. Вера в это будущее гораздо менее
утопична, чем предсказания XI века о единстве Испании или
Франции. Чем тверже будет <Национальное Государство Запа-
да> отстаивать свою подлинную сущность, том вернее оно пре-
вратится в огромное государство-континент.
9
Когда государства-нации Запада стали обретать свои тепе-
решние границы, позади них, подобно экрану или фону, начал
обрисовываться силуэт <Европы>. Уже со времен Ренессанса
европейские нации живут и движутся на этом фоне; сами его
создают, и незаметно для себя начинают остывать от былого
воинственного задора. Франция, Англия, Испания, Италия, Герма-
ния сражаются друг с другом, составляют лиги и союзы и разры-
вают их лишь для того, чтобы заключить их снова, в ином соста-
ве. По все это - как война, так и мир - совместная жизнь равных
с равными, какой не могло быть между Римом, с одной стороны, и
кельто-иберами, галлами, бриттами и германцами - с другой. Исто-
рики обычно выдвигают на первый план конфликты, воины, вообще
<политику>; так, якобы, подготовляется почва для будущих всхо-
дов единства. В действительности когда на одном поле разыгры-
вается битва, на сотнях других <враги> мирно торгуют, обменива-
ются идеями, видами искусства, священными предметами. Битва
гремит, так сказать, на авансцене, а позади, за занавесом, идет мир-
ное сотрудничество, которое тесно сплетает судьбы враждующих
народов. С каждым новым поколением духовная близость и сход-
ство увеличиваются. Говоря точнее и осторожнее: души францу-
зов, англичан и испанцев были, есть и будут сколь угодно различ-
ны; но у них одна и та же структура, и сверх того - они все более
сближаются. Религия, наука, право, искусство, принципы - соци-
альные и этические - становятся все более общим достоянием. А
ведь именно этими духовными ценностями люди и живут. Стало
быть, однородность еще больше, чем если бы все души были
одинаковы.
Если бы мы подытожили наш духовный багаж - верования и
нормы, желания и мнения, - то оказалось бы, что большая часть их
обязана своим происхождением не своему отечеству, но общеев-
ропейскому фонду. В каждом из нас европеец значительно пре-
обладает над немцем испанцем, французом. Если бы мы попыта-
лись жить только тем, что в нас есть <своего>, <национального>,
если бы мы, например, захотели лишить среднего француза или
немца всех тех привьиек, мыслей, чувств, слов, которые он заим-
ствовал от других народов, мы были бы поражены, ибо оказалось
бы, что это просто невозможно: четыре пятых нашего внутренне-
го богатства - общеевропейское достояние.
Мы, населяющие эту часть планеты, должны наконец выпол-
нить то задание, заключенное в слове Европа, к которому нас
обязывает история последних четырех столетий. Этому препят-
ствует только предрассудок старых <наций>, идея нации, связан-
ной своим прошлым. Нам предстоит показать, что европейцы про-
исходят не от жены Лота и не собираются делать историю, глядя
назад, в прошлое. Пример Рима и античного человека должен
послужить нам предостережением: определенному типу людей
очень трудно расстаться с идеей государства, ими усвоенной. К
счастью, идея <государства-нации>, которую европеец сознатель-
но или бессознательно принес в мир, вовсе не совпадает с той
схоластической идеей, которую проповедовали ему филологи.
Итак, резюмирую мой основной тезис. Наш мир переживает
сейчас тяжкий моральный кризис, самый яркий симптом которого
308
- небывалое восстание масс, а причина - моральное разложение
Европы. Причины разложения Европы сложны; одна из важней-
ших - утрата былой власти над самой собой и над всем миром.
Сейчас Европа не чувствует себя вождем, остальной мир не чув-
ствует себя ведомым. Былая власть исчезает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204