Бросающиеся в глаза массы, представляющие собой важную часть
современной жизни, то есть политические, спортивные, военные
массы, с которыми мы ежедневно сталкиваемся, все быстры. От
них весьма отличаются религиозные массы потустороннего мира
или массы паломников: цель их далека, путь долог, и подлинная
масса возникнет где-то в дальней стране или в царствии небес-
ном. Мы можем наблюдать, по существу, лишь притоки этих мед-
ленных масс, конечные же состояния, к которым они стремятся,
невидимы и для неверующих недостижимы. Медленная масса
собирается очень медленно и видит себя принявшей некоторый
конкретный облик только в отдаленной перспективе.
Все эти формы, сущность которых здесь лишь кратко обоз-
начена, требуют более детального рассмотрения.
РИТМ
Ритм - изначально ритм ударов ног. Человек ходит, а так как
ходит он всегда на двух ногах, попеременно ударяя ими о землю,
то стоит лишь ему двинуться, как удары повторяются, и возника-
ет, преднамеренно или нет, ритмический шум. Обе ноги никогда
не ступают с одинаковой силой. Различие может быть большим
или меньшим в зависимости от конституции человека или от
настроения. Можно пойти быстрее или медленнее, побежать, вдруг
остановиться или прыгнуть.
Человек всегда прислушивался к шагам других людей, они
интересовали его, конечно, больше, чем свои собственные. Живот-
ные также имеют свою излюбленную походку. Многие из их
ритмов богаче и внятнее, чем у человека. Стада копытных мча-
лись от него как полки при звуках барабанов. Знание животных,
которые его окружали, ему угрожали, на которых он охотился,
было древнейшим знанием человека. Он знакомился с ними по
ритму их движения. Древнейшим письмом, которое он сумел про-
честь, были следы - род ритмической нотной записи, данный изна-
чально; она сама по себе впечатывалась в мягкую почву, и чело-
век, читая ее, связывал с ней звук ее возникновения.
Иногда следы появлялись в огромном множестве на тесном
пространстве. Люди, которые сначала жили маленькими ордами,
даже спокойно наблюдая эти следы, могли осознавать контраст
между собственной малочисленностью и неисчислимостью стад
животных. Они были голодны и всегда искали добычу; чем больше
добычи, тем лучше. Но им хотелось, чтобы их самих стало боль-
ше. В людях всегда сильно было желание собственного умноже-
ния. Под этим нельзя понимать только то, что недостаточно точ-
но именуют инстинктом размножения. Люди хотели, чтобы их
стало больше прямо сейчас, на этом самом месте, в это самое
мгновение. Многочисленность стада, на которое они охотились, и
их собственная численность, которую они страстно желали уве-
личить, особенным образом сливались в их ощущении, что выра-
жалось в определенном состоянии совместного возбуждения, ко-
торое я называю ритмической или вздрагивающей массой.
Средством к ее образованию был в самую первую очередь
ритм ног. Где идут многие, идут и другие. Шаги наслаиваются в
быстром повторении на другие шаги, имитируя движение боль-
шого числа людей. Танцующие не сходят с площадки, упорно
воспроизводя тот же ритм на том же месте. Танец не ослабевает,
сохраняя ту же громкость и живость, что и в начале. Чем меньше
танцующих, тем выше темп и громче удары. Чем сильнее они
топают, тем их кажется больше. На всех в округе танец действу-
ет с притягательной силой, не ослабевающей все время, пока он
длится. Кто живет в пределах слышимости, присоединяется к
танцующим. Было бы естественно, если бы со всех сторон прите-
кали все новые люди. Но, поскольку, очень скоро никого вокруг
не остается, танцующим приходится изображать прирост как бы
из самих себя, из собственного ограниченного количества. Они
топают так, будто их становится больше и больше. Возбуждение
растет и скоро переходит в неистовство. Но как они возмещают
невозможность реального прироста? Прежде всего важно, что
все делают одно и то же. Каждый топает, и все одинаково. Каж-
дый взмахивает рукой, и каждый дергает головой, и все - одно-
временно. Равноценность участников разветвляется на равноцен-
ность их конечностей. То, что движется у человека, обретает соб-
ственнукц^изнь, каждая рука и каждая нога начинает жить сама
по себе. Но одинаковые члены связаны единым ритмом. Они
рядом и соприкасаются. К их одинаковости добавляется плот-
ность, равенство и плотность соединяются в одно. В конце
концов танцует единое существо о пятидесяти головах, сот-
не рук и сотне ног, двигающихся все как одна в одном и том
же порыве.
На высшей ступени возбуждения они действительно чувствуют
себя одним, и побеждает их только физическое изнеможение.
Все вздрагивающие массы именно благодаря господствующему
в них ритму имеют между собой нечто общее. Сообщение, в
котором наглядно изображен только один из таких танцев, при-
шло из первой трети предыдущего столетия. Речь идет о хака,
когда-то военном танце новозеландского племени маори.
<Маори образовали длинную змею в четыре человека ши-
риной. Танец, называемый хака, должен был каждого, кто видит
его впервые, наполнить страхом и содроганием. Все участники -
мужчины и женщины, свободные и рабы - стояли вперемешку,
независимо от положения, которое они занимали в общине. Муж-
чины были совершенно голыми за исключением патронташей, на-
крученных вокруг тела. Все вооружены охотничьими ружьями
или штыками, привязанными к концам копий и палок. Молодые
женщины и даже жены танцевали с обнаженной верхней полови-
ной тела.
Ритм пения, сопровождавшего танец, соблюдался очень стро-
го. Все танцующие вдруг подпрыгивали вертикально вверх, все в
одно и то же мгновение, будто бы всеми ими повелевала единая
воля. В тоже мгновение они взмахивали оружием и изображали
гримасу на лице, так что с длинными волосами, которые у них
часто носят не только женщины, но и мужчины, - они походили
на войско Горгоны. Приземляясь, они громко ударяли одновре-
менно обеими ногами о землю. Эти прыжки повторялись все
чаще и быстрее.
Черты их кривились и искажались, насколько это могла позво-
лить лицевая мускулатура; каждая новая маска точно воспроиз-
водилась всеми участниками. Когда один скручивал свое лицо
винтообразной гримасой, остальные немедленно подражали ему.
Они вращали глазами так, что видны оставались только белки, и
казалось, будто глаза сейчас вывалятся из глазниц. Рты распяли-
вались до самых ушей. Все разом они высовывали языки так
далеко, что европейцу никогда не удалось бы это воспроизвести;
такое достигается долгими упражнениями с малых лет. Лица их
представляли собой ужасную картину, и было облегчением отве-
сти от них взгляд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204