И вот они лежат в обломках. Это акт?
разрядки, j
Но до этого доходит не всегда. Обычно разрушение - не что 1
иное, как покушение на границы. Окна и двери принадлежат j
домам, это самые уязвимые части их отграниченности от всего,
что вовне. С выбитыми окнами и высаженными дверьми дом
теряет индивидуальность. Внутрь теперь зайдет кто угодно, оби-
татели ничем больше не защищены. Обыкновенно считается, что
в домах скрываются люди, противопоставляющие себя массе, то
есть ее враги. Теперь преграды пали. Их ничто больше не разде- .
ляет. Они могут выйти и присоединиться к массе. А можно их
вытащить.
Но за этим стоит еще больше. Каждый ощущает, что, при-
мкнув к массе, он переступил границы собственной личности, лик-
видировал все дистанции, которые отбрасывали его назад - к
себе самому, запирали его в себе. Сбросив груз дистанций, чело-
век освобождается, и эта обретенная свобода есть свобода пере-
ступания границ. То, что он испытал, непременно должны испы-
тать и другие, он ждет от них того же. Глиняный горшок возбуж-
дает его потому, что он - граница. В доме его возбуждают запер-
тые двери. Церемонии и ритуалы, все, что порождает дистанции,
воспринимается им как невыносимая угроза. В эти заранее под-
готовленные сосуды должна быть загнана расчлененная масса.
Она ненавидит свои будущие тюрьмы, что всегда были ее тюрь-
мами. Голой массе во всем чудится Бастилия.
Самое впечатляющее орудие разрушения - огонь. Он виден
издали и притягателен как ничто другое. Он разрушает оконча-
тельно и бесповоротно. Из огня ничто не выйдет таким, как
было. Поджигающая масса чувствует себя неотразимой. Все, ох-
ватываемое огнем, присоединяется к ней. Все враждебное гибнет
в огне. Огонь, как это будет видно далее, - самый могучий символ
массы. Как и она, совершив разрушение, он угасает.
Извержение
Открытая масса - это и есть масса как таковая, свободно
отдающаяся своему естественному стремлению к росту. Открытая
масса не ощущает или не представляет, насколько велика она
могла бы стать. Она не ограничена привычным помещением, ко-
торое должна заполнить. Меры ей не положено - она хочет расти
до бесконечности; для этого ей нужны только люди, больше и
больше людей. Такая голая масса в основном и бросается всегда
в глаза. Однако есть в ней что-то выходящее за рамки нормаль-
ного и, поскольку она всегда распадается, не внушающее доверия.
Может, вообще не следовало бы брать ее всерьез, если бы не
постоянное увеличение численности населения и быстрый рост
городов, создающие в наш современный век все больше возмож-
ностей для ее образования.
Закрытые массы прошлого, о которых еще пойдет речь ниже,
все превратились в хорошо знакомые институты. Своеобразный
душевный настрой, который ощущали их участники, казался чем-
то естественным: ведь вместе они собрались для определенной
цели - религиозной церемонии, праздника, военного похода, а цель,
казалось, освящает настроение. Кто приходил к проповеди, разу-
местся, искренне верил, что все дело в проповеди, и очень удивил-
ся бы, а может, и возмутился, разъясни ему кто-нибудь, что вели-
чина аудитории возбуждает его больше, чем сама проповедь. Все
правила и церемонии, свойственные этим институтам, были наце-
лены на закрепление массы лучше надежная церковь, полная верую-
щих, чем ненадежный целый мир. Благодаря равномерности служб,
совершающихся в строго установленное время, точности воспро-
изведении знакомых ритуалов массе обеспечивалась возможность
как бы пережить самое себя в прирученном состоянии. Это был
эрзац удовлетворения потребностей более грубого и бурного ха-
рактера.
Возможно, этих институтов хватило бы, если бы количество
людей оставалось примерно тем же самым. Однако в города
стекалось все больше и больше народу, численность населения в
последние сто лет росла необычайно быстро, что привело к обра-
зованию новых огромных масс, и в такой ситуации никакое самое
опытное и изощренное руководство не смогло бы это предотвра-
тить.
Все нападки на устаревшие ритуалы, о которых сообщает ис-
тория религии, - это протест массы, которая хочет ощутить свой
рост, против навязываемых ей границ. Это и Нагорная пропо-
ведь из Нового Завета, совершающаяся под открытым небом на
глазах тысяч людей, направленная, несомненно, против ограничи-
вающего ритуализма официального Храма. Это и стремление пав-
линистского христианства высвободиться из родовых и фольк-
лорных границ еврейства и стать универсальной верой человече-
ства. Это и пренебрежительное отношение буддизма к кастовой
системе тогдашней Индии.
Даже внутренняя история мировых религий богата событиями
того же рода. Храм, церковь, каста всегда оказывались тесны.
Крестовые походы вели к образованию масс такой величины, что
их не смогло бы вместить ни одно церковное здание тогдашнего
мира. Позже целые города стекалисй яа представления флагел-
лантов, а они еще и путешествовали из города в город. Уэслиан-
ство возникло в XVIII в. именно благодаря проповедям под
открытым небом. Уэсли хорошо понимал значение массы и даже
делал в дневнике особые пометки о том, сколько народу слушало
его на этот раз. Стремление вон из замкнутых помещений каж-
дый раз означает, что масса хочет вновь предаться своей старой
страсти - внезапному, быстрому и неограниченному росту.
Я называю извержением внезапный переход закрытой массы
в открытую. Это очень частое явление, но не надо понимать его
слишком пространственно. Иногда это и в самом деле выглядит
так, будто масса изверглась из закрытого пространства, где до
того томилась, на улицы и площади и распространяется, втягивая
в себя все и вся. Но гораздо важнее внутренний процесс, парал-
лельный видимому извержению. Это внезапно возникающее не-
довольство массы собственной ограниченностью, будящее жела-
ние присоединять, решимость добраться до всех и каждого.
Со времен Французской революции эти извержения приобрели
форму, которую мы воспринимаем как современную. Может быть
потому, что масса основательно очистилась от содержания тради-
ционных религий, нам стало легче наблюдать ее в чистом, если
угодно, биологически чистом виде, без тех трансцендентных смыс-
лов и целей, которые раньше она позволяла в себя влить. Исто-
рия последних ста пятидесяти лет ознаменовалась резким увели-
чением числа извержений; это справедливо и по отношению к
войнам, которые стали массовыми войнами. Масса уже не удов-
летворяется благочестивыми обетами и обещаниями, она хочет
испытать великое чувство собственной животной силы и страсти,
используя для этого любые социальные претензии и поводы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204
разрядки, j
Но до этого доходит не всегда. Обычно разрушение - не что 1
иное, как покушение на границы. Окна и двери принадлежат j
домам, это самые уязвимые части их отграниченности от всего,
что вовне. С выбитыми окнами и высаженными дверьми дом
теряет индивидуальность. Внутрь теперь зайдет кто угодно, оби-
татели ничем больше не защищены. Обыкновенно считается, что
в домах скрываются люди, противопоставляющие себя массе, то
есть ее враги. Теперь преграды пали. Их ничто больше не разде- .
ляет. Они могут выйти и присоединиться к массе. А можно их
вытащить.
Но за этим стоит еще больше. Каждый ощущает, что, при-
мкнув к массе, он переступил границы собственной личности, лик-
видировал все дистанции, которые отбрасывали его назад - к
себе самому, запирали его в себе. Сбросив груз дистанций, чело-
век освобождается, и эта обретенная свобода есть свобода пере-
ступания границ. То, что он испытал, непременно должны испы-
тать и другие, он ждет от них того же. Глиняный горшок возбуж-
дает его потому, что он - граница. В доме его возбуждают запер-
тые двери. Церемонии и ритуалы, все, что порождает дистанции,
воспринимается им как невыносимая угроза. В эти заранее под-
готовленные сосуды должна быть загнана расчлененная масса.
Она ненавидит свои будущие тюрьмы, что всегда были ее тюрь-
мами. Голой массе во всем чудится Бастилия.
Самое впечатляющее орудие разрушения - огонь. Он виден
издали и притягателен как ничто другое. Он разрушает оконча-
тельно и бесповоротно. Из огня ничто не выйдет таким, как
было. Поджигающая масса чувствует себя неотразимой. Все, ох-
ватываемое огнем, присоединяется к ней. Все враждебное гибнет
в огне. Огонь, как это будет видно далее, - самый могучий символ
массы. Как и она, совершив разрушение, он угасает.
Извержение
Открытая масса - это и есть масса как таковая, свободно
отдающаяся своему естественному стремлению к росту. Открытая
масса не ощущает или не представляет, насколько велика она
могла бы стать. Она не ограничена привычным помещением, ко-
торое должна заполнить. Меры ей не положено - она хочет расти
до бесконечности; для этого ей нужны только люди, больше и
больше людей. Такая голая масса в основном и бросается всегда
в глаза. Однако есть в ней что-то выходящее за рамки нормаль-
ного и, поскольку она всегда распадается, не внушающее доверия.
Может, вообще не следовало бы брать ее всерьез, если бы не
постоянное увеличение численности населения и быстрый рост
городов, создающие в наш современный век все больше возмож-
ностей для ее образования.
Закрытые массы прошлого, о которых еще пойдет речь ниже,
все превратились в хорошо знакомые институты. Своеобразный
душевный настрой, который ощущали их участники, казался чем-
то естественным: ведь вместе они собрались для определенной
цели - религиозной церемонии, праздника, военного похода, а цель,
казалось, освящает настроение. Кто приходил к проповеди, разу-
местся, искренне верил, что все дело в проповеди, и очень удивил-
ся бы, а может, и возмутился, разъясни ему кто-нибудь, что вели-
чина аудитории возбуждает его больше, чем сама проповедь. Все
правила и церемонии, свойственные этим институтам, были наце-
лены на закрепление массы лучше надежная церковь, полная верую-
щих, чем ненадежный целый мир. Благодаря равномерности служб,
совершающихся в строго установленное время, точности воспро-
изведении знакомых ритуалов массе обеспечивалась возможность
как бы пережить самое себя в прирученном состоянии. Это был
эрзац удовлетворения потребностей более грубого и бурного ха-
рактера.
Возможно, этих институтов хватило бы, если бы количество
людей оставалось примерно тем же самым. Однако в города
стекалось все больше и больше народу, численность населения в
последние сто лет росла необычайно быстро, что привело к обра-
зованию новых огромных масс, и в такой ситуации никакое самое
опытное и изощренное руководство не смогло бы это предотвра-
тить.
Все нападки на устаревшие ритуалы, о которых сообщает ис-
тория религии, - это протест массы, которая хочет ощутить свой
рост, против навязываемых ей границ. Это и Нагорная пропо-
ведь из Нового Завета, совершающаяся под открытым небом на
глазах тысяч людей, направленная, несомненно, против ограничи-
вающего ритуализма официального Храма. Это и стремление пав-
линистского христианства высвободиться из родовых и фольк-
лорных границ еврейства и стать универсальной верой человече-
ства. Это и пренебрежительное отношение буддизма к кастовой
системе тогдашней Индии.
Даже внутренняя история мировых религий богата событиями
того же рода. Храм, церковь, каста всегда оказывались тесны.
Крестовые походы вели к образованию масс такой величины, что
их не смогло бы вместить ни одно церковное здание тогдашнего
мира. Позже целые города стекалисй яа представления флагел-
лантов, а они еще и путешествовали из города в город. Уэслиан-
ство возникло в XVIII в. именно благодаря проповедям под
открытым небом. Уэсли хорошо понимал значение массы и даже
делал в дневнике особые пометки о том, сколько народу слушало
его на этот раз. Стремление вон из замкнутых помещений каж-
дый раз означает, что масса хочет вновь предаться своей старой
страсти - внезапному, быстрому и неограниченному росту.
Я называю извержением внезапный переход закрытой массы
в открытую. Это очень частое явление, но не надо понимать его
слишком пространственно. Иногда это и в самом деле выглядит
так, будто масса изверглась из закрытого пространства, где до
того томилась, на улицы и площади и распространяется, втягивая
в себя все и вся. Но гораздо важнее внутренний процесс, парал-
лельный видимому извержению. Это внезапно возникающее не-
довольство массы собственной ограниченностью, будящее жела-
ние присоединять, решимость добраться до всех и каждого.
Со времен Французской революции эти извержения приобрели
форму, которую мы воспринимаем как современную. Может быть
потому, что масса основательно очистилась от содержания тради-
ционных религий, нам стало легче наблюдать ее в чистом, если
угодно, биологически чистом виде, без тех трансцендентных смыс-
лов и целей, которые раньше она позволяла в себя влить. Исто-
рия последних ста пятидесяти лет ознаменовалась резким увели-
чением числа извержений; это справедливо и по отношению к
войнам, которые стали массовыми войнами. Масса уже не удов-
летворяется благочестивыми обетами и обещаниями, она хочет
испытать великое чувство собственной животной силы и страсти,
используя для этого любые социальные претензии и поводы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204