Но мы
осмеливаемся уже теперь слегка упрекнуть других авторов за
недооценку значения вождя для психологии масс. Наш собствен-
ный выбор первого объекта исследования поставил нас в гораз-
до более выгодное положение. Нам кажется, что мы стоим на
правильном пути, который может разъяснить главное явление
массовой психологии - несвободу в массе отдельного человека.
Если каждый отдельный индивид в такой широкой степени эмо-
ционально связан в двух направлениях, то из этого условия нам
<нетрудно будет вывести наблюдаемое изменение и ограничение
его личности.
Сущностью массы являются ее либидинозные связи, на это
указывает и феномен паники, который лучше всего изучать на
военных массах. Паника возникает, когда масса разлагается. Ха-
рактеристика паники в том, что ни один приказ начальника не
удостаивается более внимания, и каждый печется о себе, с други-
ми не считаясь. Взаимные связи прекратились, и безудержно вы-
рывается на свободу гигактский бессмысленный страх. Конечно,
н здесь легко возразить, что происходит как раз обратное: страх
возрос до такой степени, что оказался сильнее всех связей и
забот о других. Мак Дугалл даже приводит момент паники (правда,
не военной) как образец подчеркнутого им повышения аффек-
тов через заражение. Но здесь этот рациональный способ объяс-
нения совершенно ошибочен. Ведь нужно объяснить, почему имен-
но страх столь гигантски возрос. Нельзя взваливать вину на
степень опасности, так как та же ария, теперь охваченная паникой,
безукоризненно противостояла подобной и даже большей опасно-
сти; именно в этом и состоит сущность паники, что она не-
пропорциональна грозящей опасности, часто вспыхивая по нич-
тожнейшему поводу. Если в момент панического страха отдель-
ный индивид начинает печься только лишь о себе самом, то этим
он доказывает, что аффективные связи, до этого для него опас-
ность снижавшие, прекратились. Теперь, когда он с опасностью
один на один, он, конечно, оценивает ее выше. Суть, следовательно,
в том, что панический страх предполагает ослабление либвдинозной
структуры массы и вполне оправданно на это ослабление реаги-
рует, а никак не наоборот, т.е., что будто бы либидинозные связи
массы гибнут от страха перед опасностью.
Эти замечания отнюдь не противоречат утверждению, что страх
в массе возрастает до чудовищных размеров вследствие индук-
ции (заражения). Точка зрения Мак Дугалла безусловно спра-
ведлива для случая, когда сама опасность реально велика и когда
масса не связана сильными эмоциями. Как пример, можно при-
вести пожар в театре или другом увеселительном месте. Для нас
же важен приведенный пример, когда воинская часть охватывает-
ся паникой, а между тем опасность не больше привычной и до
этого неоднократно этой же воинской частью стойко переноси-
лась. Нельзя ожидать, что употребление слова <паника> установ-
лено четко и ясно. Иногда так называют всякий массовый страх,
а иногда страх отдельного человека, если этот страх переходит
все пределы,-а часто это название применяется в том случае, если
вспышка страха поводом не оправдана. Если взять слово <пани-
ка> в смысле массового страха, можно установить широкую ана-
логию. Страх индивида вызывается или размерами опасности
или прекращением связей (либидинозной заряженности). По-
следнее есть случай невротического страха. Таким же образом
паника возникает рри усилении грозящей всем опасности или из-
за прекращения объединяющих массу эмоциональных связей, и
этот последний случай аналогичен невротическому страху (ср.
глубокую по мысли, но несколько фантастическую статью Бэла
фон Фелседь).
Если согласиться с Мак Дугаллом, считающим панику одним
из самых четких результатов, приходишь к пара-
доксу, что эта массовая душа в одном из самых разительных
своих проявлений самое себя уничтожает. Не может быть сомне-
ния, что паника означает разложение массы. Следствием же яв-
ляется прекращение всякого учета чужих интересов, обычно де-
лающегося отдельными членами массы по отношению друг к другу.
Типичный повод для взрыва паники приблизительно таков,
как его описывает Нестрой в пародии на драму Геббеля <Юдифь
и Олоферн>. Воин кричит: <Полководец лишился головы!>, и
сразу все ассирийцы обращаются в бегство. Потеря, в каком-то
смысле, полководца, психоз по случаю потери порождают панику,
причем опасность остается той же: если порывается связь с вож-
дем, то, как правило, порываются и взаимные связи между массо-
выми индивидами. Масса рассыпается, как рассыпается при опы-
те Болонская склянка, которой отломали верхушку.
Не так легко наблюдать разложение религиозной массы. Не-
давно мне попался английский роман, написанный католиком и
рекомендованный мне лондонским епископом. Возможность та-
кого разложения и его последствия описываются весьма искусно
и, на мой взгляд, правдиво. Перенося нас в далекое прошлое,
роман повествует, как заговорщикам, врагам имени Христова и
христианской веры, удается якобы обнаружить в Иерусалиме гроб-
ницу со словами Иосифа Аримафейского, сознающегося, что из
благоговейных побуждений на третий день после погребения он
тайно извлек тело Христа из гроба и похоронил именно здесь.
Этим раз навсегда покончено с верой в Воскресение Христа и
Его божественную природу, а влечет это археологическое откры-
тие за собой потрясение всей европейской культуры и чрезвычай-
ное возрастание всякого рода насилий и преступлений, что прохо-
дит лишь с раскрытием заговора фальсификаторов.
При этом предполагаемом разложении религиозной массы об-
наруживается не страх, для которого нет повода, а жестокие и
враждебные импульсы к другим людям, что раньше не могло
проявляться благодаря равной ко всем любви Христа*. Однако
вне этой связи взаимной любви и во времена Царства Христова,
стоят те индивиды, которые не принадлежат к общине верующих,
которые Христа не любят и Им не любимы, поэтому религия,
хотя она и называет себя религаей любви, должна быть жестокой )
и черствой к тем, кто к ней не принадлежит. В сущности, ведь
каждая религия является такой религией любви по отношению
ко всем, к ней принадлежащим, и каждая религия склонна быть
жестокой И нетерпимой к тем, кто к ней Не принадлежит. Не
нужно, как бы трудно это ни было в личном плане, слишком'
сильно упрекать за это верующих, в данном случае психологичес-
ки гораздо легче приходится неверующим и равнодушным. Если
в наше время эта нетерпимость и не проявляется столь насиль-
ственно и жестоко, как в минувших столетиях, то все же едва ли
можно увидеть в этом смягчение человеческих нравов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204
осмеливаемся уже теперь слегка упрекнуть других авторов за
недооценку значения вождя для психологии масс. Наш собствен-
ный выбор первого объекта исследования поставил нас в гораз-
до более выгодное положение. Нам кажется, что мы стоим на
правильном пути, который может разъяснить главное явление
массовой психологии - несвободу в массе отдельного человека.
Если каждый отдельный индивид в такой широкой степени эмо-
ционально связан в двух направлениях, то из этого условия нам
<нетрудно будет вывести наблюдаемое изменение и ограничение
его личности.
Сущностью массы являются ее либидинозные связи, на это
указывает и феномен паники, который лучше всего изучать на
военных массах. Паника возникает, когда масса разлагается. Ха-
рактеристика паники в том, что ни один приказ начальника не
удостаивается более внимания, и каждый печется о себе, с други-
ми не считаясь. Взаимные связи прекратились, и безудержно вы-
рывается на свободу гигактский бессмысленный страх. Конечно,
н здесь легко возразить, что происходит как раз обратное: страх
возрос до такой степени, что оказался сильнее всех связей и
забот о других. Мак Дугалл даже приводит момент паники (правда,
не военной) как образец подчеркнутого им повышения аффек-
тов через заражение. Но здесь этот рациональный способ объяс-
нения совершенно ошибочен. Ведь нужно объяснить, почему имен-
но страх столь гигантски возрос. Нельзя взваливать вину на
степень опасности, так как та же ария, теперь охваченная паникой,
безукоризненно противостояла подобной и даже большей опасно-
сти; именно в этом и состоит сущность паники, что она не-
пропорциональна грозящей опасности, часто вспыхивая по нич-
тожнейшему поводу. Если в момент панического страха отдель-
ный индивид начинает печься только лишь о себе самом, то этим
он доказывает, что аффективные связи, до этого для него опас-
ность снижавшие, прекратились. Теперь, когда он с опасностью
один на один, он, конечно, оценивает ее выше. Суть, следовательно,
в том, что панический страх предполагает ослабление либвдинозной
структуры массы и вполне оправданно на это ослабление реаги-
рует, а никак не наоборот, т.е., что будто бы либидинозные связи
массы гибнут от страха перед опасностью.
Эти замечания отнюдь не противоречат утверждению, что страх
в массе возрастает до чудовищных размеров вследствие индук-
ции (заражения). Точка зрения Мак Дугалла безусловно спра-
ведлива для случая, когда сама опасность реально велика и когда
масса не связана сильными эмоциями. Как пример, можно при-
вести пожар в театре или другом увеселительном месте. Для нас
же важен приведенный пример, когда воинская часть охватывает-
ся паникой, а между тем опасность не больше привычной и до
этого неоднократно этой же воинской частью стойко переноси-
лась. Нельзя ожидать, что употребление слова <паника> установ-
лено четко и ясно. Иногда так называют всякий массовый страх,
а иногда страх отдельного человека, если этот страх переходит
все пределы,-а часто это название применяется в том случае, если
вспышка страха поводом не оправдана. Если взять слово <пани-
ка> в смысле массового страха, можно установить широкую ана-
логию. Страх индивида вызывается или размерами опасности
или прекращением связей (либидинозной заряженности). По-
следнее есть случай невротического страха. Таким же образом
паника возникает рри усилении грозящей всем опасности или из-
за прекращения объединяющих массу эмоциональных связей, и
этот последний случай аналогичен невротическому страху (ср.
глубокую по мысли, но несколько фантастическую статью Бэла
фон Фелседь).
Если согласиться с Мак Дугаллом, считающим панику одним
из самых четких результатов
доксу, что эта массовая душа в одном из самых разительных
своих проявлений самое себя уничтожает. Не может быть сомне-
ния, что паника означает разложение массы. Следствием же яв-
ляется прекращение всякого учета чужих интересов, обычно де-
лающегося отдельными членами массы по отношению друг к другу.
Типичный повод для взрыва паники приблизительно таков,
как его описывает Нестрой в пародии на драму Геббеля <Юдифь
и Олоферн>. Воин кричит: <Полководец лишился головы!>, и
сразу все ассирийцы обращаются в бегство. Потеря, в каком-то
смысле, полководца, психоз по случаю потери порождают панику,
причем опасность остается той же: если порывается связь с вож-
дем, то, как правило, порываются и взаимные связи между массо-
выми индивидами. Масса рассыпается, как рассыпается при опы-
те Болонская склянка, которой отломали верхушку.
Не так легко наблюдать разложение религиозной массы. Не-
давно мне попался английский роман, написанный католиком и
рекомендованный мне лондонским епископом. Возможность та-
кого разложения и его последствия описываются весьма искусно
и, на мой взгляд, правдиво. Перенося нас в далекое прошлое,
роман повествует, как заговорщикам, врагам имени Христова и
христианской веры, удается якобы обнаружить в Иерусалиме гроб-
ницу со словами Иосифа Аримафейского, сознающегося, что из
благоговейных побуждений на третий день после погребения он
тайно извлек тело Христа из гроба и похоронил именно здесь.
Этим раз навсегда покончено с верой в Воскресение Христа и
Его божественную природу, а влечет это археологическое откры-
тие за собой потрясение всей европейской культуры и чрезвычай-
ное возрастание всякого рода насилий и преступлений, что прохо-
дит лишь с раскрытием заговора фальсификаторов.
При этом предполагаемом разложении религиозной массы об-
наруживается не страх, для которого нет повода, а жестокие и
враждебные импульсы к другим людям, что раньше не могло
проявляться благодаря равной ко всем любви Христа*. Однако
вне этой связи взаимной любви и во времена Царства Христова,
стоят те индивиды, которые не принадлежат к общине верующих,
которые Христа не любят и Им не любимы, поэтому религия,
хотя она и называет себя религаей любви, должна быть жестокой )
и черствой к тем, кто к ней не принадлежит. В сущности, ведь
каждая религия является такой религией любви по отношению
ко всем, к ней принадлежащим, и каждая религия склонна быть
жестокой И нетерпимой к тем, кто к ней Не принадлежит. Не
нужно, как бы трудно это ни было в личном плане, слишком'
сильно упрекать за это верующих, в данном случае психологичес-
ки гораздо легче приходится неверующим и равнодушным. Если
в наше время эта нетерпимость и не проявляется столь насиль-
ственно и жестоко, как в минувших столетиях, то все же едва ли
можно увидеть в этом смягчение человеческих нравов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204