Под этой пленкой - народ, который отличается от
Европы не только этнически, но, что еще важнее, по возрасту;
народ еще не перебродивший, молодой. Если бы марксизм побе-
дил в России, где нет никакой индустрии, это было бы величай-
шим парадоксом, какой только может случиться с марксизмом.
Но этого парадокса нет, так как нет победы. Россия настолько
же марксистская, насколько германцы Священной Римской импе-
рии были римлянами. У новых народов нет <идей>. Если они
вырастают в среде, где существует - или недавно существовала -
старая цивилизация, они перенимают ее идеи. Вот тут-то и возни-
кает камуфляж. Как я уже говорил, есть два основных типа
развития народов. Есть народы, родившиеся в мире, еще не имев-
шем цивилизации; таковы египтяне и китайцы. У них все свое,
коренное; их стиль прям и ясен. Другие народы появляются и
развиваются в пространстве, уже насыщенном древней цивилиза-
цией. Таков был Рим, который создавался на побережье Среди-
земного моря, напоенном греко-восточной культурой. Поэтому
все повадки римлян лишь наполовину их собственные, а наполо-
вину - заимствованные. А заимствованные, заученные действия
всегда двусмысленны, не прямы. Тот, кто делает заученный жест,
- хотя бы пользуется иностранным словом, - разумеет под ним
свое собственное, переводит выражение на свой язык. Чтобы
раскрыть камуфляж, нужен также взгляд <сбоку>, взгляд пере-
водчика, у которого, кроме текста, есть и словарь. Я ожидаю
появления книги, которая переведет сталинский марксизм на язык
русской истории. Ведь то, что составляет его силу, кроется не в
коммунизме, но в русской истории. Кто его знает, что из этого
выйдет! Несомненно одно - России нужны еще столетия, прежде
чем она сможет претендовать на власть. У нее еще нет заповедей,
и она должна была прикрыться европейский учением, марксиз-
мом. И этого ей хватило, так как юность в ней бьет через край.
Юному не нужны резоны, нужен только предлог.
Почти так же обстоит дело с Нью-Йорком. Его сегодняшняя
сила тоже не основана на своих собственных заповедях, которые
он проводит в жизнь. В конце концов все сводится к технике.
Что за случайность! Снова европейское, а не свое, не американс-
кое изобретение. Техника создана Европой в XVIII и XIX столе-
тиях. И опять совпадение - в эти века создавалась Америка. А
нас еще серьезно уверяют, что сущность Америки в ее практичес-
ком и техническом восприятии жизни! Гораздо вернее было бы
сказать: Америка, как всякая колония, омолодила старые пароды,
особенно европейские. Подобно России, хотя и по другим причи-
нам, США являют собою тот особый исторический феномен, ко-
торый мы называем <новым народом>. Это могут счесть лишь
фразой, но это реальный факт. Америка сильна своей юностью,
которая служит современной заповеди, <технизации>, но с таким
же успехом могла бы служить буддизму, если бы он был лозун-
гом эпохи. Этим Америка только начинает свою историю. Ее
испытания, затруднения, конфликты только развертываются. Еще
многое должно прийти, в том числе - и ничуть не связанное с
практицизмом и техникой. Америка моложе России.. Я всегда
утверждал, что американцы - народ первобытный, закамуфлиро-
ванный новейшими изобретениями; и боялся, что преувеличиваю.
Но Уолдо Франк в <Новом открытии Америки> откровенно го-
ворит то же самое. Америка еще не страдала, и было бы иллюзией
считать, что она уже обладает добродетелями властителя.
Если вы не хотите прийти к пессимистическому выводу, что
править некому, и тем самым исторический мир снова обратится
в хаос, вернемся к исходному пункту и серьезно спросим себя:
верно ли, что Европа - на закате и слагает.с себя господство,
отрекается от него? Быть, может, видимость упадка - благотвор-
ный кризис, который поможет Европе стать подлинной Европой?
Быть может, упадок европейских нации неизбежен a priori, чтобы
в один прекрасный день возникли Соединенные Штаты Европы
и плюрализм ее сменился истинным единством?
Власть и подчинение решают в каждом обществе. Если неяс-
но, кто приказывает и кто повинуется, все идет туго. Даже внут-
ренняя, личная жизнь каждого индивида (за исключением гени-
ев) нарушается и искажается. Если бы человек был одиночкой,
лишь случайно вступающей в общение с остальными людьми, он,
вероятно, мог бы избежать потрясений, которые порождает кри-
зис власти. Но человек по внутренней своей природе - существо
социальное, и на его личность влияют те события, которые непос-
редственно касаются только общества как целого. Поэтому дос-
таточно рассмотреть индивида, чтобы понять, как в его стране
ставится проблема власти и подчинения.
Было бы интересно и даже поучительно проделать такой опыт,
разобрав характер среднего испанца. Однако это было бы на-
столько неприятно, что я ограничусь выводами. Мы обнаружили
бы огромное падение нравов, распущенность, огрубение, деграда-
цию, ибо у Испании уже несколько веков нечиста совесть, если
речь идет о власти и подчинении. Падение нравов происходит
оттого, что пороки становятся привычными, Постоянными, все же
считаясь пороками. Поскольку порочность и ненормальность не
превратишь в здоровый порядок, для индивида не остается иного
выхода, как приспособиться и стать соучастником недолжного. У
всех народов бывали периоды, когда ими пытались править, кто
править не должен; но здоровый инстинкт помогал им напрячь
все силы и отразить неправомерные притязания. Они восставали
против беззакония и тем восстанавливали общественную нрав-
ственность. Испанцы поступили наоборот: вместо того чтобы про-
тивиться власти, неприемлемой для их внутреннего чувства, они
предпочли извратить все свое существо и бытие, приспособив его
к неправде. Пока у нас такое положение, напрасно ожидать чего-
либо от испанцев. В обществе, где государство, самая власть по-
строены на лжи, нет силы и гибкости, а без них не выполнишь
нелегкой задачи - нс утвердишь себя достойно в истории.
Так странно ли, что стоит слегка поколебаться, усомниться, кто
правит миром, чтобы повсюду - и в о.6щественной, и в частной
жизни - началось нравственное разложение?
Человеческая жизнь по самой своей природе должна быть
чему-то посвящена - славному делу или скромному, блестящей
или будничной судьбе. Наше бытие подчинено удивительному, но
неумолимому условию. С одной стороны, человек живет собою и
280
для себя. С другой стороны, если он не направит жизнь на слу-
жение какому-то общему делу, то она будет скомкана, потеряет
цельность, напряженность и <форму>. Мы видим сейчас, как мно-
гие заблудились в собственном лабиринте, потому что им нечему
себя посвятить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204
Европы не только этнически, но, что еще важнее, по возрасту;
народ еще не перебродивший, молодой. Если бы марксизм побе-
дил в России, где нет никакой индустрии, это было бы величай-
шим парадоксом, какой только может случиться с марксизмом.
Но этого парадокса нет, так как нет победы. Россия настолько
же марксистская, насколько германцы Священной Римской импе-
рии были римлянами. У новых народов нет <идей>. Если они
вырастают в среде, где существует - или недавно существовала -
старая цивилизация, они перенимают ее идеи. Вот тут-то и возни-
кает камуфляж. Как я уже говорил, есть два основных типа
развития народов. Есть народы, родившиеся в мире, еще не имев-
шем цивилизации; таковы египтяне и китайцы. У них все свое,
коренное; их стиль прям и ясен. Другие народы появляются и
развиваются в пространстве, уже насыщенном древней цивилиза-
цией. Таков был Рим, который создавался на побережье Среди-
земного моря, напоенном греко-восточной культурой. Поэтому
все повадки римлян лишь наполовину их собственные, а наполо-
вину - заимствованные. А заимствованные, заученные действия
всегда двусмысленны, не прямы. Тот, кто делает заученный жест,
- хотя бы пользуется иностранным словом, - разумеет под ним
свое собственное, переводит выражение на свой язык. Чтобы
раскрыть камуфляж, нужен также взгляд <сбоку>, взгляд пере-
водчика, у которого, кроме текста, есть и словарь. Я ожидаю
появления книги, которая переведет сталинский марксизм на язык
русской истории. Ведь то, что составляет его силу, кроется не в
коммунизме, но в русской истории. Кто его знает, что из этого
выйдет! Несомненно одно - России нужны еще столетия, прежде
чем она сможет претендовать на власть. У нее еще нет заповедей,
и она должна была прикрыться европейский учением, марксиз-
мом. И этого ей хватило, так как юность в ней бьет через край.
Юному не нужны резоны, нужен только предлог.
Почти так же обстоит дело с Нью-Йорком. Его сегодняшняя
сила тоже не основана на своих собственных заповедях, которые
он проводит в жизнь. В конце концов все сводится к технике.
Что за случайность! Снова европейское, а не свое, не американс-
кое изобретение. Техника создана Европой в XVIII и XIX столе-
тиях. И опять совпадение - в эти века создавалась Америка. А
нас еще серьезно уверяют, что сущность Америки в ее практичес-
ком и техническом восприятии жизни! Гораздо вернее было бы
сказать: Америка, как всякая колония, омолодила старые пароды,
особенно европейские. Подобно России, хотя и по другим причи-
нам, США являют собою тот особый исторический феномен, ко-
торый мы называем <новым народом>. Это могут счесть лишь
фразой, но это реальный факт. Америка сильна своей юностью,
которая служит современной заповеди, <технизации>, но с таким
же успехом могла бы служить буддизму, если бы он был лозун-
гом эпохи. Этим Америка только начинает свою историю. Ее
испытания, затруднения, конфликты только развертываются. Еще
многое должно прийти, в том числе - и ничуть не связанное с
практицизмом и техникой. Америка моложе России.. Я всегда
утверждал, что американцы - народ первобытный, закамуфлиро-
ванный новейшими изобретениями; и боялся, что преувеличиваю.
Но Уолдо Франк в <Новом открытии Америки> откровенно го-
ворит то же самое. Америка еще не страдала, и было бы иллюзией
считать, что она уже обладает добродетелями властителя.
Если вы не хотите прийти к пессимистическому выводу, что
править некому, и тем самым исторический мир снова обратится
в хаос, вернемся к исходному пункту и серьезно спросим себя:
верно ли, что Европа - на закате и слагает.с себя господство,
отрекается от него? Быть, может, видимость упадка - благотвор-
ный кризис, который поможет Европе стать подлинной Европой?
Быть может, упадок европейских нации неизбежен a priori, чтобы
в один прекрасный день возникли Соединенные Штаты Европы
и плюрализм ее сменился истинным единством?
Власть и подчинение решают в каждом обществе. Если неяс-
но, кто приказывает и кто повинуется, все идет туго. Даже внут-
ренняя, личная жизнь каждого индивида (за исключением гени-
ев) нарушается и искажается. Если бы человек был одиночкой,
лишь случайно вступающей в общение с остальными людьми, он,
вероятно, мог бы избежать потрясений, которые порождает кри-
зис власти. Но человек по внутренней своей природе - существо
социальное, и на его личность влияют те события, которые непос-
редственно касаются только общества как целого. Поэтому дос-
таточно рассмотреть индивида, чтобы понять, как в его стране
ставится проблема власти и подчинения.
Было бы интересно и даже поучительно проделать такой опыт,
разобрав характер среднего испанца. Однако это было бы на-
столько неприятно, что я ограничусь выводами. Мы обнаружили
бы огромное падение нравов, распущенность, огрубение, деграда-
цию, ибо у Испании уже несколько веков нечиста совесть, если
речь идет о власти и подчинении. Падение нравов происходит
оттого, что пороки становятся привычными, Постоянными, все же
считаясь пороками. Поскольку порочность и ненормальность не
превратишь в здоровый порядок, для индивида не остается иного
выхода, как приспособиться и стать соучастником недолжного. У
всех народов бывали периоды, когда ими пытались править, кто
править не должен; но здоровый инстинкт помогал им напрячь
все силы и отразить неправомерные притязания. Они восставали
против беззакония и тем восстанавливали общественную нрав-
ственность. Испанцы поступили наоборот: вместо того чтобы про-
тивиться власти, неприемлемой для их внутреннего чувства, они
предпочли извратить все свое существо и бытие, приспособив его
к неправде. Пока у нас такое положение, напрасно ожидать чего-
либо от испанцев. В обществе, где государство, самая власть по-
строены на лжи, нет силы и гибкости, а без них не выполнишь
нелегкой задачи - нс утвердишь себя достойно в истории.
Так странно ли, что стоит слегка поколебаться, усомниться, кто
правит миром, чтобы повсюду - и в о.6щественной, и в частной
жизни - началось нравственное разложение?
Человеческая жизнь по самой своей природе должна быть
чему-то посвящена - славному делу или скромному, блестящей
или будничной судьбе. Наше бытие подчинено удивительному, но
неумолимому условию. С одной стороны, человек живет собою и
280
для себя. С другой стороны, если он не направит жизнь на слу-
жение какому-то общему делу, то она будет скомкана, потеряет
цельность, напряженность и <форму>. Мы видим сейчас, как мно-
гие заблудились в собственном лабиринте, потому что им нечему
себя посвятить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204