Его многословие - это многословие убеж-
денных, свидетельствующее о своего рода вере, овладевшей им до
одержимости:
<Обычно это, - замечание Ле Бона применимо ко всем вождям, - умы
весьма ограниченные, но одаренные большим упорством, всегда повто-
ряющие одно и то же в одних и тех же выражениях и часто готовые
пожертвовать собственными интересами и жизнью ради триумфа иде-
ала, который их покорил>.
Повторение имеет двоякую функцию: будучи навязчивой идеей,
оно также становится барьером против отличающихся или про-
тивоположных мнений. Таким образом, оно сводит к минимуму
рассуждения и быстро превращает мысль в действие, на которое
у массы уже сформировался условный рефлекс, как у знамени-
тых собак Павлова.
Эта быстрота позволила Наполеону сказать, что есть лишь
одна форма эффективного убеждения - повторение. Поклонник
императора, в котором он видел, как и в Робеспьере, великого
соблазнителя толп, Гюстав Ле Бон отводит этому ораторскому
приему определяющее место в психологии убеждения:
<Повторение внедряется в конце концов в глубины подсознания,
туда, где зарождаются мотивы наших действий>.
И он добавляет еще одно чрезвычайно тонкое замечание:
<По истечении некоторого времени, забыв, кто автор повторяемой
сентенции, мы начинаем в нее верить. Этим объясняется удивительная
сила рекламы. Когда мы сто раз прочли, что лучший шоколад - шоко-
лад X..., мы воображаем, что часто слышали это, и кончаем тем, что уве-
ряемся в этом>.
Эта интуитивная мысль была подтверждена исследованиями
пропаганды во время войны.
С помощью повторения приказ, формулировка отделяются от
личности вождя. Они живут собственной жизнью и обретают
автономную действительность, подобно заговору или молитве.
Затем они проникнут в подсознание и станут элементом коллек-
тивного верования. Этот процесс пойдет быстрее, когда толпу
призовут отвечать вождю, как верующие отвечают священнику
во время мессы и хором повторяют провозглашаемое слово, ко-
торое отдается громким эхом, повторяемое тысячами уст. С По-
мощью повторения мысль отделяется от своего автора. Она пре-
вращается в очевидность, не зависящую от времени, места, лично-
сти. Она не является более выражением человека, который гово-
рит, но становится выражением предмета, о котором он говорит.
Клевещите, клевещите, что-нибудь непременно останется. Повто-
/,17-2457 ^3
ряйте, повторяйте, что-нибудь непременно останется, хотя бы мол-
ва. А молва, как и предрассудки, как и клевета, - это сила.
* * <
Повторение имеет также функцию связи мыслей. Ассоциируя
зачастую разрозненные утверждения и идеи, она создает види-
мость логической цепочки. Складывается впечатление, что за
фразами вырисовывается система, за частой связью несовмести-
мых понятий стоит принцип. Если вы часто повторяете разнород-
ные слова: <революция> и <религия>, <национализм> и <социа-
лизм>, <марксизм> и <христианство>, <евреи> и <коммунисты> и
т.д., - вы создаете у вашей аудитории эффект удивления (по
крайней мере он создавался раньше!). С другой стороны, вы ей
передаете уверенность в том, что оба эти понятия связаны и их
парность имеет скрытое значение. Человеческое существо имеет
особенность быть привлеченным и соблазненным упорядочен-
ным представлением о мире, который его окружает. Говоря о
тоталитарной пропагавде, Ханна Аревд с полным основанием замечала:
<Массы позволяют себя убедить не фактами, даже выдуманными, а
только связностью той системы, частью которой они якобы являются.
Обыкновенно преувеличивают значение повторения, так как считают
массы способными понимать я вспоминать: в действительности же
повторение важно лишь потому, что убеждает массу в связности во вре-
менит>.
Немецкая философия ошибается по крайней мере в одном:
массы обладают способностью помнить. В определенном смысле
они помнят даже слишком много.
V
Утверждение и повторение имеют результатом коллективное
внушение. Они сливаются в поток верований, которые распрост-
раняются со скоростью эпидемии. Заражение происходит тем
быстрее, чем сильнее вызванные чувства и чем скорее действие
соединилось, словно в коротком замыкании с мыслью.
<Идеи, - резюмирует Ле Бон, - никогда не утверждаются оттого, что
они точны, они утверждаются только тогда, когда с помощью двойного
механизма повторения и заражения оккупировали области подсозна-
ния, где рождаются движущие силы нашего поведения. Убедить кого-
либо - не значит доказать ему справедливость своих доводов, но заста-
вить действовать в соответствии с этими доводами>.
Что во многих отношениях удивительно и малопонятно, это
всемогущество слов в психологии толп. Могущество, которое
происходит не из того, что говорится, а из их <магии>, от челове-
ка, который их говорит, и атмосферы, в которой они рождаются.
Обращаться с ними следует не как с частицами речи, а как с
зародышами образов, как с зернами воспоминаний, почти как с
живыми существами. Оратор, который ничего не напоминает, ни к
чему не взывает. Когда действуют чары, толпа поддается силе
того, что они напоминают, и действиям, к которым они призыва-
ют. Она уступает вождю, который ее соблазняет. Он рисует пе-
ред ней грандиозные, но смутные перспективы и тот туман, кото-
рый их обволакивает, даже увеличивает их загадочную силу.
В ряде современных и древних книг мы находим указания,
относящиеся к каждой из стратегий: к представлению, церемони-
алу, убеждению. Но психология толп связывает их с общим фак-
тором: гипнозом. Разыгранные в единстве места и времени, они
сливаются и формируют одну стратегию - стратегию коллектив-
ного внушения. Вождь, обладающий таким даром и ремеслом, пре-
вращает своим способом самые разнородные собрания людей - и
чем более они разнообразны, тем лучше - в однородную массу.
Он насаждает в ней верования, ядром которых является страсть,
а целью - действие. С момента своего открытия эта стратегия
коллективного внушения применялась повсюду. Чаще всего в
ней используются рецепты, взятые поодиночке. Я стремился пред-
ставить их в совокупности, чтобы познакомить со смыслом их
существования и их единством.
Глава девятая
ПОСТУЛАТ ПСИХОЛОГИИ МАСС
Мы лишь бросили взгляд на наш предмет, чтобы представить
себе его сложность. Мы согласились вывести на первый план
отношения между харизмой и психологией масс. Теперь следует
спросить себя: что делает возможным эти отношения. Только
после этого мы можем попытаться объяснить их. Заметим следу-
ющее: харизма обладает свойствами воскрешения прошлого, про-
буждения чувств и образов, погребенных в памяти, авторитетом
традиции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204
денных, свидетельствующее о своего рода вере, овладевшей им до
одержимости:
<Обычно это, - замечание Ле Бона применимо ко всем вождям, - умы
весьма ограниченные, но одаренные большим упорством, всегда повто-
ряющие одно и то же в одних и тех же выражениях и часто готовые
пожертвовать собственными интересами и жизнью ради триумфа иде-
ала, который их покорил>.
Повторение имеет двоякую функцию: будучи навязчивой идеей,
оно также становится барьером против отличающихся или про-
тивоположных мнений. Таким образом, оно сводит к минимуму
рассуждения и быстро превращает мысль в действие, на которое
у массы уже сформировался условный рефлекс, как у знамени-
тых собак Павлова.
Эта быстрота позволила Наполеону сказать, что есть лишь
одна форма эффективного убеждения - повторение. Поклонник
императора, в котором он видел, как и в Робеспьере, великого
соблазнителя толп, Гюстав Ле Бон отводит этому ораторскому
приему определяющее место в психологии убеждения:
<Повторение внедряется в конце концов в глубины подсознания,
туда, где зарождаются мотивы наших действий>.
И он добавляет еще одно чрезвычайно тонкое замечание:
<По истечении некоторого времени, забыв, кто автор повторяемой
сентенции, мы начинаем в нее верить. Этим объясняется удивительная
сила рекламы. Когда мы сто раз прочли, что лучший шоколад - шоко-
лад X..., мы воображаем, что часто слышали это, и кончаем тем, что уве-
ряемся в этом>.
Эта интуитивная мысль была подтверждена исследованиями
пропаганды во время войны.
С помощью повторения приказ, формулировка отделяются от
личности вождя. Они живут собственной жизнью и обретают
автономную действительность, подобно заговору или молитве.
Затем они проникнут в подсознание и станут элементом коллек-
тивного верования. Этот процесс пойдет быстрее, когда толпу
призовут отвечать вождю, как верующие отвечают священнику
во время мессы и хором повторяют провозглашаемое слово, ко-
торое отдается громким эхом, повторяемое тысячами уст. С По-
мощью повторения мысль отделяется от своего автора. Она пре-
вращается в очевидность, не зависящую от времени, места, лично-
сти. Она не является более выражением человека, который гово-
рит, но становится выражением предмета, о котором он говорит.
Клевещите, клевещите, что-нибудь непременно останется. Повто-
/,17-2457 ^3
ряйте, повторяйте, что-нибудь непременно останется, хотя бы мол-
ва. А молва, как и предрассудки, как и клевета, - это сила.
* * <
Повторение имеет также функцию связи мыслей. Ассоциируя
зачастую разрозненные утверждения и идеи, она создает види-
мость логической цепочки. Складывается впечатление, что за
фразами вырисовывается система, за частой связью несовмести-
мых понятий стоит принцип. Если вы часто повторяете разнород-
ные слова: <революция> и <религия>, <национализм> и <социа-
лизм>, <марксизм> и <христианство>, <евреи> и <коммунисты> и
т.д., - вы создаете у вашей аудитории эффект удивления (по
крайней мере он создавался раньше!). С другой стороны, вы ей
передаете уверенность в том, что оба эти понятия связаны и их
парность имеет скрытое значение. Человеческое существо имеет
особенность быть привлеченным и соблазненным упорядочен-
ным представлением о мире, который его окружает. Говоря о
тоталитарной пропагавде, Ханна Аревд с полным основанием замечала:
<Массы позволяют себя убедить не фактами, даже выдуманными, а
только связностью той системы, частью которой они якобы являются.
Обыкновенно преувеличивают значение повторения, так как считают
массы способными понимать я вспоминать: в действительности же
повторение важно лишь потому, что убеждает массу в связности во вре-
менит>.
Немецкая философия ошибается по крайней мере в одном:
массы обладают способностью помнить. В определенном смысле
они помнят даже слишком много.
V
Утверждение и повторение имеют результатом коллективное
внушение. Они сливаются в поток верований, которые распрост-
раняются со скоростью эпидемии. Заражение происходит тем
быстрее, чем сильнее вызванные чувства и чем скорее действие
соединилось, словно в коротком замыкании с мыслью.
<Идеи, - резюмирует Ле Бон, - никогда не утверждаются оттого, что
они точны, они утверждаются только тогда, когда с помощью двойного
механизма повторения и заражения оккупировали области подсозна-
ния, где рождаются движущие силы нашего поведения. Убедить кого-
либо - не значит доказать ему справедливость своих доводов, но заста-
вить действовать в соответствии с этими доводами>.
Что во многих отношениях удивительно и малопонятно, это
всемогущество слов в психологии толп. Могущество, которое
происходит не из того, что говорится, а из их <магии>, от челове-
ка, который их говорит, и атмосферы, в которой они рождаются.
Обращаться с ними следует не как с частицами речи, а как с
зародышами образов, как с зернами воспоминаний, почти как с
живыми существами. Оратор, который ничего не напоминает, ни к
чему не взывает. Когда действуют чары, толпа поддается силе
того, что они напоминают, и действиям, к которым они призыва-
ют. Она уступает вождю, который ее соблазняет. Он рисует пе-
ред ней грандиозные, но смутные перспективы и тот туман, кото-
рый их обволакивает, даже увеличивает их загадочную силу.
В ряде современных и древних книг мы находим указания,
относящиеся к каждой из стратегий: к представлению, церемони-
алу, убеждению. Но психология толп связывает их с общим фак-
тором: гипнозом. Разыгранные в единстве места и времени, они
сливаются и формируют одну стратегию - стратегию коллектив-
ного внушения. Вождь, обладающий таким даром и ремеслом, пре-
вращает своим способом самые разнородные собрания людей - и
чем более они разнообразны, тем лучше - в однородную массу.
Он насаждает в ней верования, ядром которых является страсть,
а целью - действие. С момента своего открытия эта стратегия
коллективного внушения применялась повсюду. Чаще всего в
ней используются рецепты, взятые поодиночке. Я стремился пред-
ставить их в совокупности, чтобы познакомить со смыслом их
существования и их единством.
Глава девятая
ПОСТУЛАТ ПСИХОЛОГИИ МАСС
Мы лишь бросили взгляд на наш предмет, чтобы представить
себе его сложность. Мы согласились вывести на первый план
отношения между харизмой и психологией масс. Теперь следует
спросить себя: что делает возможным эти отношения. Только
после этого мы можем попытаться объяснить их. Заметим следу-
ющее: харизма обладает свойствами воскрешения прошлого, про-
буждения чувств и образов, погребенных в памяти, авторитетом
традиции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204