Следовательно, огонь здесь - живая масса. Так же как другие^
индейцы в танце становятся буйволами, эти превращаются в огонь. ^
Для позднейших людей живой огонь, в который перевоплощают-'
ся навахо, стал просто символом массы. '',
Для каждого известного массового символа можно найти кон*1
кретную массу, которой он питается. Мы отнюдь не обречены^
здесь только на догадки. Стремление человека стать огнем, реак-^
тивировать этот древний символ сильно и в позднейших слож-'
ных культурах. Осажденные города, лишенные надежды на про-1
рыв блокады, часто губят себя огнем. Короли с двором, изгнан- '
ные без надежды на возвращение, сжигают себя. Примеры тому;
обнаруживаются в древних культурах Средиземноморья, так же^
как у индийцев и китайцев. Средневековье с его верой в адский
огонь довольствовалось отдельными еретиками, горевшими вмес- "
то всей собравшейся публики. Она посылала своих, так сказать,
представителей в ад и видела, что они и в самом деле горят.
Представляет огромный интерес анализ значения огня в различ-
ных религиях. Но имел бы смысл лишь достаточно детальный.
анализ, поэтому нам придется оставить его на потом. Однако уже 1
здесь нужно подробно остановиться на значении импульсивных
поджогов, осуществляемых отдельными персонами, для самих этих
персон, которые действуют и существуют действительно изоли-
рованно, не принадлежа к определенным политическим или рели-1
гиозным кругам. '"
Крепелин описывает историю одинокой пожилой женщины,^
которая за свою жизнь совершила около 20 поджогов, первые -1
еще ребенком. За поджоги ее шесть раз судили, и 24 года оягЛ
провела в тюрьме. У нее в голове все время была одна мысль, j
навязчивая идея: <Если бы то или это горело...>. Какая-то неви-^
димая сила толкала ее на поджог, она не могла ей противиться,'
особенно если в кармане были спички. Она сама охотно и весьма
подробно во всем признавалась, заявляя, что ей хочется смотреть
на огонь. Она еще в раннем возрасте поняла, что огонь - это *
средство привлечь людей. Возможно, толпа, собравшаяся вокруг ^
огня, была ее первым переживанием массы. Потом уже массу
было легко заменить огнем. Когда ее обвиняли или когда она
обвиняла себя сама, то испытывала наслаждение от того, что все
на нее смотрят. Именно этого она желала: она хотела стать ог-
нем, привлекающим к себе всех. Следовательно, ее поджигатель-
ство имело двоякий характер. Прежде всего, она стремилась быть
частью массы, созерцающей огонь. Он во всех глазах одновре-
менно, он соединяет все глаза одной могучей скрепой. У нее
никогда не было возможности стать частью массы - ни в бедные
ранние годы, когда она жила изолированно, ни, разумеется, в ее
бесконечные тюремные сроки. Позже, когда пожар уже догорал,
и масса грозила исчезнуть, она сохраняла ей жизнь, сама внезапно
превращаясь в огонь. Это было элементарно: она признавалась в
поджоге. И чем подробнее был рассказ, чем больше она говорила,
тем дольше на нее смотрели, тем дольше она сама была огнем.
Случаи такого рода не столь редки, как можно было бы ду-
мать. Даже не имея всегда столь экстремального характера, они
неопровержимо свидетельствуют - если глядеть с точки зрения
изолированного индивида - о связи огня и массы.
Море
Море многократно, оно в движении, в собственной тесной внут-
ренней связи. Многократное в нем - это волны, из которых оно
состоит. Они бесчисленны, того, кто в море, они окружают со
всех сторон. Равномерность их движения не исключает их разли-
чий по величине. Они не бывают в покое. Ветер, приходящий
извне, направляет их движение: они ударяют туда или сюда - все
по его приказу. В плотности соединения волн выражается то, что
охотно ощущают также люди в массе: податливость каждого
перед другими, как будто он - они, как будто он не отграничен от
остальных - зависимость, из которой не может быть выхода, а
также ощущение мощи, порыва, которое она дарит каждому, а
значит и всем вместе. Подлинной природы связи между людьми
мы не знаем. И море не объясняет ее, оно ее выражает.
Кроме многократности волн у моря есть еще многократность
капель. Они, однако, остаются каплями лишь пока не связаны
друг с другом. В их малости и разделенности сквозит бессилие.
Они почти ничто и вызывают в наблюдателе лишь сострадание.
Можно опустить руку в воду, поднять ее и смотреть, как вяло и
поодиночке скатываются капли. Им сострадаешь как безнадежно
одиноким людям. Капли считаются только тогда, когда их уже
невозможно сосчитать, когда они вместе мощной волной устрем-
ляются ввысь.
Море имеет голос, очень изменчивый и слышимый без-
остановочно. В его интонации тысячи голосов. Люди вкладывают
в него многое: терпение, боль, гнев. Но самое впечатляющее в
этом голосе - его густота. Море никогда не спИт. Человек слы-
шит его днем и ночью, сквозь годы и десятилетия; он знает, что
мог бы слышать его и столетия назад. В своем тяжком покое, как
и в возмущении, оно напоминает особенное существо, единствен-
но с которым оно и делит эти свои качества в полном объеме -
массу. Однако у него есть еще постоянство, которого ей недоста-
ет. Оно не иссякает и не исчезает время от времени, оно есть
всегда. Величайшему и вечно тщетному стремлению массы - стрем-
лению продолжать существовать - оно предстоит как уже осуще-
ствленное.
Море всеохватно и ненаполнимо. Все реки, потоки и облака,
вся земная вода могла бы излиться в море, и его бы от этого не
прибавилось: оно будто бы никогда не меняется, всегда есть ощу-
щение, будто это одно и то же море. Значит, <оно так велико, что
может служить примером массе, которая всегда стремится стать
больше, чем она есть. Массе хочется стать большой, как море, и,
чтобы этого достигнуть, она притягивает к себе все больше лю-
дей. В слове <океан> море как бы возводится в свое церемони-
альное достоинство. Океан универсален, он дотягивается всюду, ,
омывает любую землю, в нем, по представлениям древних, плавает ;j
Земля. Не будь море ненаполнимым, у массы не было бы образа
ее собственной ненасытности. Она не могла бы так осознавать
свое глубокое и темное влечение к поглощению все большего и
большего количества людей. Океан же, естественно стоящий пе-
ред ее глазами, дает ей мифическое право необоримого стремле-
ния к универсальности.
Хотя море изменчиво в своих аффектах - может быть уми-
ротворенным или грозным, может взорваться штормом, оно все-
гда налицо. Известно, где оно: его положение открыто, не за-
маскировано. Оно не возникает вдруг там, где прежде ничего не
было. Таинственность и внезапность, свойственные огню, у него
отсутствуют:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204