наоборот, обычно вспоминали <доброе старое время> - <зо-
лотой век> у нас, воспитанных Грецией и Римом, и Альчеринги - у
австралийских дикарей. Люди чувствовали, что пульс их жизни
неполон, и смотрели с почтением на прошлое, на <классические>
эпохи, чья жизнь им казалась полнее, богаче, совершеннее и на-
пряженнее, чем их собственная. Глядя назад и видя там эпохи
более совершенные, они чувствовали не превосходство свое, а
падение, словно упала ртуть в термометре. Начиная со 150 года
по Р.Х., ощущение убывающей жизни, снижение уровня, упадка,
утраты все возрастало в Римской империи. Собственно, еще Гора-
ций сказал: <Отцы наши хуже наших дедов, зачали нас, еще худ-
ших, мы же породили совсем плохих> (<Оды>, кн. Ill, 6). Двести
лет спустя во всей Империи уже не хватало мужчин, рожденных
в Италии, чтобы занять должности центуриона, и приходилось
нанимать сперва далматинцев, позднее - варваров с Дуная и Рей-
на. Тем временем и женщины стали бесплодны, Италия обезлюдела.
Обратимся к другому типу эпох, жизненное ощущение кото-
рых прямо обратно предыдущему. Здесь перед нами крайне ин-
тересное явление, и для нас очень важно определить его поточ-
ней. Когда на пороге XX века политики критиковали перед тол-
пой ошибки и эксцессы правительства, они обычно мотивировали
это том, что некие меры <недопустимы в наш век прогресса>.
Любопытное совпадение: ту же форму мы находим в знаменитом
письме Траяна Плинию, где император рекомендует не пресле-
довать христиан по анонимным доносам:
(<Но подобает нашему времени>). Значит, в истории были эпохи,
которые чувствовали себя достигшими полной, окончательной
высоты; были времена, когда люди верили, что они подходят к
концу долгого странствия, к достижению заветной цели, к испол-
нению древних чаяний. Это - <исполнение времен>, полная зре-
лость исторической жизни. Действительно, в начале XX века ев-
ропеец верил, что человеческая жизнь наконец стала тем, чем она
должна быть; тем, к чему издавна стремились все поколения, тем,
чем она отныне будет навсегда. <Эпохи исполнения> всегда ощу-
щают себя конечным результатом многих подготовительных эта-
пов, предыдущих эпох, не достигших полноты, низших по разви-
таю, над которыми <эпоха исполнения> доминирует. Этой эпохе
с ее высоты кажется, что все подготовительные периоды были
преисполнены мечтаниями, неудовлетворенными желаниями, нео-
существимыми иллюзиями, нетерпеливыми предтечами, конечная
цель и несовершенная действительность болезненно противоре-
чили друг другу. XIX век смотрел так на средневековье. Нако-
нец наступает день, когда давнишняя, многовековая мечта, по-види-
мому, осуществляется; действительность принимает ее и подчиня-
ется ей. Мы достигли высот, маячивших перед нами, цели, к кото-
рой мы стремились, исполнения времен! Горестное <еще нет> сме-
няется торжествующим <наконец-то!>.
Так воспринимали свою эпоху поколение наших отцов и весь
XIX век. Не забывайте, нашему времени предшествовала эпоха
<исполнения времен> Отсюда неизбежно следует, что человек,
принадлежащий к этому старому миру, глядящий на все глазами
прошлого века, будет страдать оптической иллюзией: наш век
будет казаться ему упадком, декадансом. Но тот, кто издавна
любит историю, кто научился различать пульс эпохи, не поддаст-
ся иллюзии и не поверит в мнимую <полноту времен>.
Как я уже сказал, для наступления <полноты времен> необхо-
димо, чтобы заветная мечта, пронесенная через столетия, напол-
ненные жадными, мучительными, страстными исканиями, в один
прекрасный день была достигнута. Тогда настает удовлетворение,
эпоха <исполнения времен>. И впрямь, такая эпоха очень доволь-
на собой; иногда, как в XIX веке, слишком самодовольна*. Но
сейчас мы начинаем понимать, что эти эпохи самоудовлетворения
- снаружи такие гладкие и блестящие - внутренне мертвы. Под-
линная полнота жизни - не в покое удовлетворенности, а в про-
цессе достижения, в моменте прибытия. Как сказал Сервантес,
<путь всегда лучше, чем отдых>. Когда эпоха удовлетворяет все
свои желания, свои идеалы, это значит, что желаний больше нет,
источник желаний иссяк. Значит, эпоха пресловутой удовлетворен-
ности - это начало конца. Есть эпохи, которые не умеют обновить
свои желания; они умирают, как счастливые трутни после брач-
ного полета **.
* Характерны надписи на монетах императора Адриана: Счастли-
вая Италия, Золотой век, Счастливая эра. Tellus stabilita.
** См. изумительные страницы Гегеля о периодах самоудовлетво-
ренности в его <Философии истории>.
Вот почему эпохи <исполнения чаяний> в глубине сознания
всегда ощущают странную тоску.
Цели и стремления, которые так долго вызревали и, наконец, в
XIX веке, казалось бы, осуществились, получили название <новей-
шей культуры>. Самое имя вызывает сомнения: эпоха называет
себя новейшей, т.е. окончательной, заключительной, перед кото-
рой все остальное - лишь скромная подготовка, как бы стрелы, не
попавшие в цель.
Не подходим ли мы к самой сущности различия между нашей
эпохой и предшествующей, только что отошедшей в прошлое?
Ведь наше время действительно не считает себя окончательным;
в глубине нашего сознания мы находим, хотя и смутно, интуитив-
ное подозрение, что таких совершенных, закопченных, на веки
кристаллизованных эпох вообще не бывает, наоборот: претензия
какой-то <новейшей культуры> на законченность и совершенство
- заблуждение, навязчивая идея, которая свидетельствует о том,
что сильно сузилось поле зрения. Почувствовав так, мы испыты-
ваем огромное облегчение, словно из замурованного склепа мы
выбрались снова на свободу, под звездное небо, в живой мир,
неизмеримый, страшный, непредвидимый и неисчерпаемый, где
возможно все, и хорошее, и плохое.
Вера в <новейшую культуру> была унылой. Люди верили, что
завтра будет то же, что и сегодня, что прогресс состоит только в
движении вперед, по одной и той же дороге, такой же, как прой-
денная нами. Это уже и не дорога, а растяжимая тюрьма, из
которой не выйти.
Когда в начале Империи какой-нибудь образованный провин-
циал, например, Лукиан или Сенека, прибывал в Рим и видел
величественные здания, символ совершенного могущества, у него
сжималось сердце: ничего нового быть не может. Рим вечен.
Если меланхолия исходит от руин, как запах тления от стоячих
вод, то и в Риме чуткий провинциал ощущал меланхолию не
менее острую, но обратного смысла - меланхолию вечности.
По сравнению с этим не напоминает ли наша эпоха шаловли-
вую резвость детей, вырвавшихся из школы? Сегодня мы ничего
уже не знаем о том, что будет завтра, и это нас втайне радует, ибо
непредвидимое, таящее в себе все возможности,- вот настоящая
жизнь, вот полнота жизни!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204
лотой век> у нас, воспитанных Грецией и Римом, и Альчеринги - у
австралийских дикарей. Люди чувствовали, что пульс их жизни
неполон, и смотрели с почтением на прошлое, на <классические>
эпохи, чья жизнь им казалась полнее, богаче, совершеннее и на-
пряженнее, чем их собственная. Глядя назад и видя там эпохи
более совершенные, они чувствовали не превосходство свое, а
падение, словно упала ртуть в термометре. Начиная со 150 года
по Р.Х., ощущение убывающей жизни, снижение уровня, упадка,
утраты все возрастало в Римской империи. Собственно, еще Гора-
ций сказал: <Отцы наши хуже наших дедов, зачали нас, еще худ-
ших, мы же породили совсем плохих> (<Оды>, кн. Ill, 6). Двести
лет спустя во всей Империи уже не хватало мужчин, рожденных
в Италии, чтобы занять должности центуриона, и приходилось
нанимать сперва далматинцев, позднее - варваров с Дуная и Рей-
на. Тем временем и женщины стали бесплодны, Италия обезлюдела.
Обратимся к другому типу эпох, жизненное ощущение кото-
рых прямо обратно предыдущему. Здесь перед нами крайне ин-
тересное явление, и для нас очень важно определить его поточ-
ней. Когда на пороге XX века политики критиковали перед тол-
пой ошибки и эксцессы правительства, они обычно мотивировали
это том, что некие меры <недопустимы в наш век прогресса>.
Любопытное совпадение: ту же форму мы находим в знаменитом
письме Траяна Плинию, где император рекомендует не пресле-
довать христиан по анонимным доносам:
(<Но подобает нашему времени>). Значит, в истории были эпохи,
которые чувствовали себя достигшими полной, окончательной
высоты; были времена, когда люди верили, что они подходят к
концу долгого странствия, к достижению заветной цели, к испол-
нению древних чаяний. Это - <исполнение времен>, полная зре-
лость исторической жизни. Действительно, в начале XX века ев-
ропеец верил, что человеческая жизнь наконец стала тем, чем она
должна быть; тем, к чему издавна стремились все поколения, тем,
чем она отныне будет навсегда. <Эпохи исполнения> всегда ощу-
щают себя конечным результатом многих подготовительных эта-
пов, предыдущих эпох, не достигших полноты, низших по разви-
таю, над которыми <эпоха исполнения> доминирует. Этой эпохе
с ее высоты кажется, что все подготовительные периоды были
преисполнены мечтаниями, неудовлетворенными желаниями, нео-
существимыми иллюзиями, нетерпеливыми предтечами, конечная
цель и несовершенная действительность болезненно противоре-
чили друг другу. XIX век смотрел так на средневековье. Нако-
нец наступает день, когда давнишняя, многовековая мечта, по-види-
мому, осуществляется; действительность принимает ее и подчиня-
ется ей. Мы достигли высот, маячивших перед нами, цели, к кото-
рой мы стремились, исполнения времен! Горестное <еще нет> сме-
няется торжествующим <наконец-то!>.
Так воспринимали свою эпоху поколение наших отцов и весь
XIX век. Не забывайте, нашему времени предшествовала эпоха
<исполнения времен> Отсюда неизбежно следует, что человек,
принадлежащий к этому старому миру, глядящий на все глазами
прошлого века, будет страдать оптической иллюзией: наш век
будет казаться ему упадком, декадансом. Но тот, кто издавна
любит историю, кто научился различать пульс эпохи, не поддаст-
ся иллюзии и не поверит в мнимую <полноту времен>.
Как я уже сказал, для наступления <полноты времен> необхо-
димо, чтобы заветная мечта, пронесенная через столетия, напол-
ненные жадными, мучительными, страстными исканиями, в один
прекрасный день была достигнута. Тогда настает удовлетворение,
эпоха <исполнения времен>. И впрямь, такая эпоха очень доволь-
на собой; иногда, как в XIX веке, слишком самодовольна*. Но
сейчас мы начинаем понимать, что эти эпохи самоудовлетворения
- снаружи такие гладкие и блестящие - внутренне мертвы. Под-
линная полнота жизни - не в покое удовлетворенности, а в про-
цессе достижения, в моменте прибытия. Как сказал Сервантес,
<путь всегда лучше, чем отдых>. Когда эпоха удовлетворяет все
свои желания, свои идеалы, это значит, что желаний больше нет,
источник желаний иссяк. Значит, эпоха пресловутой удовлетворен-
ности - это начало конца. Есть эпохи, которые не умеют обновить
свои желания; они умирают, как счастливые трутни после брач-
ного полета **.
* Характерны надписи на монетах императора Адриана: Счастли-
вая Италия, Золотой век, Счастливая эра. Tellus stabilita.
** См. изумительные страницы Гегеля о периодах самоудовлетво-
ренности в его <Философии истории>.
Вот почему эпохи <исполнения чаяний> в глубине сознания
всегда ощущают странную тоску.
Цели и стремления, которые так долго вызревали и, наконец, в
XIX веке, казалось бы, осуществились, получили название <новей-
шей культуры>. Самое имя вызывает сомнения: эпоха называет
себя новейшей, т.е. окончательной, заключительной, перед кото-
рой все остальное - лишь скромная подготовка, как бы стрелы, не
попавшие в цель.
Не подходим ли мы к самой сущности различия между нашей
эпохой и предшествующей, только что отошедшей в прошлое?
Ведь наше время действительно не считает себя окончательным;
в глубине нашего сознания мы находим, хотя и смутно, интуитив-
ное подозрение, что таких совершенных, закопченных, на веки
кристаллизованных эпох вообще не бывает, наоборот: претензия
какой-то <новейшей культуры> на законченность и совершенство
- заблуждение, навязчивая идея, которая свидетельствует о том,
что сильно сузилось поле зрения. Почувствовав так, мы испыты-
ваем огромное облегчение, словно из замурованного склепа мы
выбрались снова на свободу, под звездное небо, в живой мир,
неизмеримый, страшный, непредвидимый и неисчерпаемый, где
возможно все, и хорошее, и плохое.
Вера в <новейшую культуру> была унылой. Люди верили, что
завтра будет то же, что и сегодня, что прогресс состоит только в
движении вперед, по одной и той же дороге, такой же, как прой-
денная нами. Это уже и не дорога, а растяжимая тюрьма, из
которой не выйти.
Когда в начале Империи какой-нибудь образованный провин-
циал, например, Лукиан или Сенека, прибывал в Рим и видел
величественные здания, символ совершенного могущества, у него
сжималось сердце: ничего нового быть не может. Рим вечен.
Если меланхолия исходит от руин, как запах тления от стоячих
вод, то и в Риме чуткий провинциал ощущал меланхолию не
менее острую, но обратного смысла - меланхолию вечности.
По сравнению с этим не напоминает ли наша эпоха шаловли-
вую резвость детей, вырвавшихся из школы? Сегодня мы ничего
уже не знаем о том, что будет завтра, и это нас втайне радует, ибо
непредвидимое, таящее в себе все возможности,- вот настоящая
жизнь, вот полнота жизни!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204