Франкевиц подчинился команде полковника и впал в беспамятство.
Гестаповские хирурги склеят его, размышлял Блок. Они скрепят кости
проволокой, зашьют дыры и вставят суставы на место. И тогда он станет
лучше прежнего Франкевица, а наркотики развяжут ему язык и заставят
говорить: зачем он нарисовал эту картинку и кто ее видел. Они слишком
далеко зашли со Стальным Кулаком, чтобы позволить провалить такую затею
этой лежащей на полу отбивной.
Блок уселся на диван цвета морской волны, с подлокотниками, накрытыми
расшитыми покрывалами, и через несколько минут услышал, как загудел
клаксон подъезжавшей "скорой помощи". Он рассудил, что боги Валгаллы
посмеялись над ним, потому что Франкевиц все еще дышал.
7
- Тост, - поднял свой бокал с вином Сэндлер. - За Сталина в гробу!
- За Сталина в гробу! - эхом повторил кто-то, и все выпили этот тост.
Майкл Галатин, сидевший за длинным столом напротив Сэндлера, выпил не
задумываясь.
Было восемь часов, и Майкл находился в номерах полковника СС Эриха
Блока, в компании Чесны ван Дорн, двух десятков нацистских офицеров,
немецких сановников и их подруг. Он был одет в черный смокинг, белую
сорочку с белой бабочкой, а справа от него была Чесна, одетая в длинное
черное платье с низким вырезом, в котором жемчужины укрывали кремовую
пухлость ее грудей. Офицеры были в отглаженной парадной форме, и даже
Сэндлер сменил твидовый костюм на официальный серый. К тому же он оставил
свою птицу в своих номерах, факт, который, казалось, снял напряжение со
многих, в том числе и с Майкла.
- За Черчилля под надгробным камнем! - предложил сидевший через
несколько стульев от Чесны седоволосый майор, и все, включая Майкла,
весело выпили. Майкл обежал взглядом стол, разглядывая лица гостей на
обеде. Хозяин номера и его адъютант с подкованными ногами отсутствовали,
но молодой капитан рассадил всех и повел застолье. После нескольких общих
тостов, за погибших моряков-подводников, за храбрецов, расставшихся с
жизнью под Сталинградом и за сожженные трупы в Гамбурге, официанты в белых
куртках стали вкатывать блюда на серебряных тележках. Главным блюдом был
зажаренный кабан с яблоком в пасти, которого, заметил Майкл, к общему
удовольствию поместили перед Гарри Сэндлером. Охотник явно сам застрелил
этого зверя вчера в лесном охотничьем заповеднике, и по тому, как он
отрезал пласты жирного мяса и накладывал их на тарелки, было ясно, что
Сэндлер умел обходиться с ножом для резки мяса не хуже, чем с ружьем.
Майкл ел сдержанно, для него мясо было чересчур жирным, и
прислушивался к разговорам с обеих сторон. Такой оптимизм, согласно
которому русские будут отброшены, а англичане приползут к ногам Гитлера с
мирным договором, оправдывался только хрустальными бокалами и попахивал
цыганщиной. Голоса и смех стали громче, вино лилось, а официанты
продолжали подносить еду, и абсурдность стояла в воздухе так густо, что
Гарри Сэндлер мог бы нарезать ее ножом. Такова была еда, к которой эти
нацисты были привычны, и, похоже, их желудки хорошо принимали ее.
Майкл и Чесна провели в разговорах большую часть полудня. Она ничего
не знала о Стальном Кулаке. Ничего она также не знала о занятиях доктора
Гильдебранда или о том, что происходило на гильдебрандовском острове в
Норвегии. Конечно, она знала, что Гильдебранд занимался разработками
газового химического оружия - это был общеизвестный факт, но Гитлер,
очевидно, помнил, как сам понюхал горчичного газа в первую мировую, и не
слишком заботился открыть именно этот ящик Пандоры. Или, по меньшей мере,
еще нет. Не было ли у нацистов запасов газовых бомб и снарядов? - спросил
Майкл. Чесна не была уверена в точном тоннаже, но она была почти уверена,
что где-то в Рейхе было по меньшей мере тысяч пятьдесят тонн такого
оружия, лежавшего наготове, на случай, если Гитлер передумает. Майкл
указал на тот факт, что эти газовые снаряды могли бы быть применены для
разгрома вторжения, но Чесна с этим не согласилась. Она сказала, что
потребовались бы тысячи бомб и снарядов, чтобы остановить вторжение, кроме
того, газ, который разработал отец Гильдебранда, сжиженный горчичный газ
времен первой мировой, и появившийся в конце тридцатых табун и зарин легко
могли бы перекинуться на тех, кто им оборонялся, из-за непредсказуемости
ветров побережья. Поэтому, сказала ему Чесна, газовая атака на союзников
могла вместо этого обратиться на сами немецкие войска. Эту вероятность,
должно быть, высшее командование уже обсуждало, и она не думала, что
Роммель, ответственный за оборону "Атлантической стены", разрешил бы это.
Как бы то ни было, сейчас союзники контролируют воздух, и они обязательно
собьют любой немецкий бомбардировщик, который будет приближаться к
побережьям предстоящего вторжения.
На этом они и остановились, придя к тому же, с чего начали, размышляя
над смыслом надписи и карикатуры на Адольфа Гитлера.
- Вы не едите? Что случилось? Оно для вас недостаточно сырое?
Майкл оторвался от размышлений и воззрился через стол на лицо
Сэндлера. После стольких тостов оно еще больше побагровело, и сейчас на
нем была развязная улыбка. - Все в порядке, - сказал Майкл и заставил себя
положить в рот кусок жирного мяса. Он позавидовал Мышонку, сидевшему за
столом для прислуги за тарелкой мясного супа и бутербродом с колбасой. -
Где ваш приносящий удачу сокол?
- Блонди? Недалеко. За следующей дверью. Знаете, я не думаю, что вы
ей очень нравитесь.
- Это прискорбно.
Сэндлер собрался было ответить - несомненно, какой-нибудь плоской
остротой, но тут его внимание было отвлечено рыжеволосой молодой женщиной,
сидевшей рядом с ним. Они стали разговаривать, и Майкл услышал, как
Сэндлер начал рассказывать что-то про Кению. Ну и скука же была убивать
там кабана.
В этот момент дверь в зал открылась, вошел Эрих Блок, сопровождаемый
шедшим сзади Бутцем. Тут же поднялся хор приветствий и аплодисментов, и
один из гостей предложил тост за Блока. Полковник СС подхватил с одного из
пронесенных мимо подносов бокал с вином, улыбнулся и выпил за свою долгую
жизнь. Потом Майкл смотрел, как Блок, высокий, худой мужчина с худым
лицом, одетый в парадную форму, увешанную наградами, обошел вокруг стола,
останавливаясь, чтобы обменяться рукопожатиями и похлопать по плечу. За
ним следовал Бутц, не в меру упитанная тень.
Блок подошел к стулу Чесны. - А, моя дорогая! - сказал он и нагнулся,
чтобы поцеловать ее в щеку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185