Я любил тебя, Хели, подумал он. Разве
этого было мало? В Бергофе его будет ждать Ева, иногда, при каком-то
совещании и когда волосы Евы зачесаны назад, Гитлер мог прищурить глаза и
увидеть Хели, его потерянную любовь и племянницу двадцати трех лет, такой,
как когда она покончила собой в 1931 году.
Голова у него заболела. Он посмотрел на календарь, открытый на месяце
марте, среди беспорядка на своем столе.
- Время весны, - дошло до Гитлера.
Где-то за стеной, над затемненным Берлином, послышался вой. Волк! -
подумал Гитлер, рот его в изумлении открылся. Нет, нет... Сирена
воздушного налета.
Вой нарастал до стона, больше ощущаемый, чем слышимый внутри стен
имперской канцелярии. В отдалении слышались звуки разрыва бомбы, ухающий
удар, словно бы чудовищный топор ударил по древесному стволу. Потом еще
один, еще два, и пятый с шестым почти без интервала.
- Выясните, что там, - приказал Гитлер, на щеках его выступил
холодный пот.
Мартин схватил трубку телефона на столе и набрал номер.
Упали еще бомбы, грохот разрушений нарастал и изнурял. Пальцы Гитлера
вцепились в край стола. Ему казалось, что бомбы падали к югу, возле
аэропорта Темпельхоф. Не настолько близко, чтобы пугаться, но все же...
Удары и грохот отдаленных взрывов прекратились. Теперь остался только
волчий вой противовоздушной сирены и других, вторивших ей.
- Бестолковый налет, - сказал Мартин после того, как переговорил с
шефом безопасности Берлина, - несколько воронок на летном поле и подожжено
несколько домиков. Бомбардировщики удалились.
- Проклятые свиньи! - встал, дрожа, Гитлер. - Всем им гореть в аду! А
где же ночные истребители "Люфтваффе", когда они нужны? Ни один не
проснулся? - Он шагнул к карте, показывавшей оборонительные сооружения,
минные поля и бетонные бункеры на побережье Нормандии. - Благодарю судьбу,
что есть Роммель. Черчилль и этот еврей Рузвельт собираются высадиться во
Франции, и сделают это рано или поздно. Они получат теплый прием, не так
ли?
Мартин согласился, что получат.
- А когда они пошлют свое пушечное мясо, то сами будут сидеть в
Лондоне за полированными столами и пить английский чай и есть эти... как у
них называются эти бисквиты?
- Рогалики, - сказал Мартин.
- Пить чай и есть рогалики, - продолжал распаляться Гитлер. - Но мы
дадим им попробовать на зубок нечто особенное, так ведь, Мартин?
- Да, мой фюрер, - сказал Мартин.
Гитлер фыркнул и перешел к другой карте. Эта карта имела более
конкретное значение: она показывала путь славянского вала, угрожавшего
перехлестнуть берег России и хлынуть в занятую немцами Польшу и Румынию.
Маленькие красные кружочки показывали "котлы", в которые попались немецкие
дивизии, медленно таявшие, каждая тысяч по пятнадцати человек.
- Мне нужны прямо вот здесь две бронедивизии, - Гитлер коснулся
одного из узких мест, где в это время, в сотнях миль от Берлина, немецкие
солдаты сражались насмерть против жестоких атак русских. - Я хочу, чтобы в
течение суток они были уже там.
- Да, мой фюрер.
Тридцать тысяч человек и почти триста танков, подумал Мартин. Откуда
их взять? Генералы с запада разбушуются, если потребовать оторвать что-то
от их армий, а те, что на востоке, слишком заняты всякими идиотскими
распоряжениями. Однако люди и танки все-таки найдутся. Такова воля фюрера.
И точка.
- Я устал, - сказал Гитлер. - Думаю, что смогу заснуть. Запри, ладно?
Он поплелся из кабинета по длинному коридору, маленький человечек в
простом халате.
Мартин тоже устал, у них был долгий день. У всех. Прежде чем
выключить настольную лампу, он обошел кабинет и взял рисунок с сельским
домиком и смутным пятном в тени. Он долго и напряженно вглядывался в это
темное пятно. Может быть... точно, могло быть... что это волк, выползающий
из-за угла сельского домика. Да, теперь Мартин видел его. Он был именно в
том месте, куда показал фюрер. Предзнаменование. Мартин вернул рисунок на
мольберт. Гитлер, вероятно, больше не коснется его, и кто знает, какова
будет судьба этого рисунка?
Волк там был. Чем дольше он смотрел, тем очевиднее становилось ему
это.
Фюрер всегда первым видел эти предзнаменования, и это, конечно, было
частью его чуда.
Мартин Борман выключил лампу, закрыл кабинет и пошел по длинному
коридору к себе. В спальне крепко спала его жена Герда, над ее головой
висел рисунок Гитлера.
7
- Майор Галатин? - произнес темноволосый второй пилот сквозь
приглушенный рев винтов, - до места выброса семь минут.
Майкл кивнул и встал, мрачно улыбаясь. Он зацепил замок-карабин с
фалом за металлический прут, шедший вдоль корпуса аэроплана, и прошел к
закрытой двери. Над головой тускло светилась красным сигнальная лампочка,
окрашивавшая стены в розовый цвет.
Было двадцать шестое марта, по его наручным часам - два часа
двенадцать минут. Он приказал себе не обращать внимания на качку и броски
С-47 и стал проверять укладку парашютных лямок, убеждаясь в том, что они
одинаково стягивают его ноги в чреслах. Не слишком-то приятно целую тысячу
футов лететь вниз, ощущая, как давит на интимное место.
Он проверил натяжение грудных лямок, а потом верхнее крепление самого
парашютного ранца, чтобы быть уверенным в том, что ничто не спутает
стропы, когда раскроется купол. Парашют должен быть черным, поскольку была
неполная луна.
- Три минуты, майор, - сказал вежливый второй пилот, юнец из
Нью-Джерси.
- Спасибо.
Майкл почувствовал, как самолет слегка заскользил правой плоскостью:
пилот выравнивал курс, чтобы избежать или прожектора, или зенитного огня.
Майкл медленно и глубоко дышал, следя за красной лампочкой над дверью.
Сердце сильно билось, тело в темно-зеленом комбинезоне покрылось потом. На
голове черная вязаная шапочка, а лицо измазано черными и зелеными
маскировочными пятнами. Он надеялся, что все они легко отмоются, иначе
будут привлекать нежелательное внимание на Елисейских полях.
К его поясу была прикреплена короткая лопатка со складной рукоятью,
нож с зазубренным лезвием, автомат 45-го калибра, рожок с пулями. А также
небольшая коробка, застегнутая в куртке, с двумя плитками шоколада и
кусочками вяленой солонины. Он подумал, что от тепла его тела плитки
шоколада уже расплавились.
- Одна минута.
Красный огонек погас. Юный пилот из Нью-Джерси потянул за рукоятку, и
дверные створки С-47 плавно раскрылись, засвистев на ветру. Майкл тут же
встал в положение полной готовности:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185
этого было мало? В Бергофе его будет ждать Ева, иногда, при каком-то
совещании и когда волосы Евы зачесаны назад, Гитлер мог прищурить глаза и
увидеть Хели, его потерянную любовь и племянницу двадцати трех лет, такой,
как когда она покончила собой в 1931 году.
Голова у него заболела. Он посмотрел на календарь, открытый на месяце
марте, среди беспорядка на своем столе.
- Время весны, - дошло до Гитлера.
Где-то за стеной, над затемненным Берлином, послышался вой. Волк! -
подумал Гитлер, рот его в изумлении открылся. Нет, нет... Сирена
воздушного налета.
Вой нарастал до стона, больше ощущаемый, чем слышимый внутри стен
имперской канцелярии. В отдалении слышались звуки разрыва бомбы, ухающий
удар, словно бы чудовищный топор ударил по древесному стволу. Потом еще
один, еще два, и пятый с шестым почти без интервала.
- Выясните, что там, - приказал Гитлер, на щеках его выступил
холодный пот.
Мартин схватил трубку телефона на столе и набрал номер.
Упали еще бомбы, грохот разрушений нарастал и изнурял. Пальцы Гитлера
вцепились в край стола. Ему казалось, что бомбы падали к югу, возле
аэропорта Темпельхоф. Не настолько близко, чтобы пугаться, но все же...
Удары и грохот отдаленных взрывов прекратились. Теперь остался только
волчий вой противовоздушной сирены и других, вторивших ей.
- Бестолковый налет, - сказал Мартин после того, как переговорил с
шефом безопасности Берлина, - несколько воронок на летном поле и подожжено
несколько домиков. Бомбардировщики удалились.
- Проклятые свиньи! - встал, дрожа, Гитлер. - Всем им гореть в аду! А
где же ночные истребители "Люфтваффе", когда они нужны? Ни один не
проснулся? - Он шагнул к карте, показывавшей оборонительные сооружения,
минные поля и бетонные бункеры на побережье Нормандии. - Благодарю судьбу,
что есть Роммель. Черчилль и этот еврей Рузвельт собираются высадиться во
Франции, и сделают это рано или поздно. Они получат теплый прием, не так
ли?
Мартин согласился, что получат.
- А когда они пошлют свое пушечное мясо, то сами будут сидеть в
Лондоне за полированными столами и пить английский чай и есть эти... как у
них называются эти бисквиты?
- Рогалики, - сказал Мартин.
- Пить чай и есть рогалики, - продолжал распаляться Гитлер. - Но мы
дадим им попробовать на зубок нечто особенное, так ведь, Мартин?
- Да, мой фюрер, - сказал Мартин.
Гитлер фыркнул и перешел к другой карте. Эта карта имела более
конкретное значение: она показывала путь славянского вала, угрожавшего
перехлестнуть берег России и хлынуть в занятую немцами Польшу и Румынию.
Маленькие красные кружочки показывали "котлы", в которые попались немецкие
дивизии, медленно таявшие, каждая тысяч по пятнадцати человек.
- Мне нужны прямо вот здесь две бронедивизии, - Гитлер коснулся
одного из узких мест, где в это время, в сотнях миль от Берлина, немецкие
солдаты сражались насмерть против жестоких атак русских. - Я хочу, чтобы в
течение суток они были уже там.
- Да, мой фюрер.
Тридцать тысяч человек и почти триста танков, подумал Мартин. Откуда
их взять? Генералы с запада разбушуются, если потребовать оторвать что-то
от их армий, а те, что на востоке, слишком заняты всякими идиотскими
распоряжениями. Однако люди и танки все-таки найдутся. Такова воля фюрера.
И точка.
- Я устал, - сказал Гитлер. - Думаю, что смогу заснуть. Запри, ладно?
Он поплелся из кабинета по длинному коридору, маленький человечек в
простом халате.
Мартин тоже устал, у них был долгий день. У всех. Прежде чем
выключить настольную лампу, он обошел кабинет и взял рисунок с сельским
домиком и смутным пятном в тени. Он долго и напряженно вглядывался в это
темное пятно. Может быть... точно, могло быть... что это волк, выползающий
из-за угла сельского домика. Да, теперь Мартин видел его. Он был именно в
том месте, куда показал фюрер. Предзнаменование. Мартин вернул рисунок на
мольберт. Гитлер, вероятно, больше не коснется его, и кто знает, какова
будет судьба этого рисунка?
Волк там был. Чем дольше он смотрел, тем очевиднее становилось ему
это.
Фюрер всегда первым видел эти предзнаменования, и это, конечно, было
частью его чуда.
Мартин Борман выключил лампу, закрыл кабинет и пошел по длинному
коридору к себе. В спальне крепко спала его жена Герда, над ее головой
висел рисунок Гитлера.
7
- Майор Галатин? - произнес темноволосый второй пилот сквозь
приглушенный рев винтов, - до места выброса семь минут.
Майкл кивнул и встал, мрачно улыбаясь. Он зацепил замок-карабин с
фалом за металлический прут, шедший вдоль корпуса аэроплана, и прошел к
закрытой двери. Над головой тускло светилась красным сигнальная лампочка,
окрашивавшая стены в розовый цвет.
Было двадцать шестое марта, по его наручным часам - два часа
двенадцать минут. Он приказал себе не обращать внимания на качку и броски
С-47 и стал проверять укладку парашютных лямок, убеждаясь в том, что они
одинаково стягивают его ноги в чреслах. Не слишком-то приятно целую тысячу
футов лететь вниз, ощущая, как давит на интимное место.
Он проверил натяжение грудных лямок, а потом верхнее крепление самого
парашютного ранца, чтобы быть уверенным в том, что ничто не спутает
стропы, когда раскроется купол. Парашют должен быть черным, поскольку была
неполная луна.
- Три минуты, майор, - сказал вежливый второй пилот, юнец из
Нью-Джерси.
- Спасибо.
Майкл почувствовал, как самолет слегка заскользил правой плоскостью:
пилот выравнивал курс, чтобы избежать или прожектора, или зенитного огня.
Майкл медленно и глубоко дышал, следя за красной лампочкой над дверью.
Сердце сильно билось, тело в темно-зеленом комбинезоне покрылось потом. На
голове черная вязаная шапочка, а лицо измазано черными и зелеными
маскировочными пятнами. Он надеялся, что все они легко отмоются, иначе
будут привлекать нежелательное внимание на Елисейских полях.
К его поясу была прикреплена короткая лопатка со складной рукоятью,
нож с зазубренным лезвием, автомат 45-го калибра, рожок с пулями. А также
небольшая коробка, застегнутая в куртке, с двумя плитками шоколада и
кусочками вяленой солонины. Он подумал, что от тепла его тела плитки
шоколада уже расплавились.
- Одна минута.
Красный огонек погас. Юный пилот из Нью-Джерси потянул за рукоятку, и
дверные створки С-47 плавно раскрылись, засвистев на ветру. Майкл тут же
встал в положение полной готовности:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185