Его багаж был аккуратно разложен в шкафу. Он
вернулся в гостиную. - Впечатляет, - сказал он, преуменьшая свои
впечатления. Положив пальто на диван, он прошел к одному из высоких окон.
Дождь еще шел, он тихонько постукивал в стекло, лес внизу был окутан
туманом. - За это платите вы или ваши друзья?
- Я. И недешево. - Она прошла к бару с ониксовым верхом, достала с
полки бокал и откупорила бутылку ключевой воды. - Я богата, - прибавила
она.
- И все благодаря актерской игре?
- С тридцать шестого я снималась в главных ролях в шести фильмах.
Разве вы обо мне не слышали?
- Я слышал об Эхо, - сказал он. - Не о Чесне ван Дорн. - Он открыл
балконную дверь и вдохнул туманный, пахнущий сосной воздух. - Как же
американка стала немецкой кинозвездой?
- Талант. Плюс к этому я оказалась в нужное время в нужном месте. -
Она выпила ключевую воду и отставила бокал в сторону. - "Чесна" происходит
от "Чисапик". Я родилась на яхте отца, в заливе "Чисапик-Бэй". Мой отец
был немец, а мать - из Мэриленда. Я жила в обеих странах.
- Почему же вы предпочли Мэриленд Германии? - многозначительно
спросил он.
- Вы имеете в виду мою лояльность? - Она едва заметно улыбнулась. -
Ну, что ж, я не из тех, кто верит в этого человека над камином. Как не
верил и мой отец. Он покончил с собой в 1934, когда его дело прогорело.
Майкл открыл было рот, чтобы сказать "Сочувствую", но это не
требовалось. Чесна просто ставила его в известность. - И все же вы делаете
фильмы для нацистов?
- Я делаю фильмы, чтобы делать деньги. К тому же, есть ли лучший
способ добиться их расположения? Благодаря тому, кто я и что делаю, я
вхожа туда, куда не вхожи многие другие. Я как бы невзначай слышу массу
сплетен, а порой даже вижу карты. Вы были бы изумлены, узнав, как способен
бахвалиться какой-нибудь генерал, когда шампанское развяжет ему язык. Я -
Золотая Девушка Германии. Мое лицо есть даже на некоторых пропагандистских
плакатах. - Она вскинула брови. - Понимаете?
Майкл кивнул. О Чесне ван Дорн следовало узнать намного больше; не
выдумка ли, подобно своим героиням, и она сама? Как бы там ни было, Чесна
была красивой женщиной и держала жизнь Майкла в своих руках. - Где мой
друг?
- Вы хотите сказать, ваш слуга? В крыле, предназначенном для
прислуги. - Она жестом указала на белый телефон. - Можете связаться с ним,
набрав после номера наших апартаментов девятку. А если вы голодны, можно
заказать вам еду в номер.
- Голоден. Я бы не отказался от бифштекса. - Он увидел, что она остро
взглянула на него. - Сырого, - объяснил он.
- Мне хотелось бы, чтобы вы кое-что узнали, - сказала Чесна после
паузы. Она прошла к окнам и выглянула на реку; грозовое освещение
разрисовало ее лицо узорами. - Даже если вторжение будет удачным - а шансы
против этого - союзникам никогда не добраться до Берлина раньше русских.
Конечно, нацисты ожидают вторжения, однако не знают точно, где или когда
оно начнется. Они планируют скинуть союзников обратно в море, чтобы можно
было все силы бросить на русский фронт. Но это им не поможет, потому что
русским фронтом к тому времени будет граница Германии. И потому это мое
последнее задание; когда мы выполним свою миссию, я уеду с вами.
- И с моим другом. С Мышонком.
- Да, - согласилась она. - И с ним.
В то время как ликантроп и кинозвезда обсуждали свое будущее, ста
сорока футами ниже по двору отеля проехала серая, как ружейная сталь,
штабная машина с эсэсовским флажком. Машина переехала через понтонный мост
и покатила по мощеной лесной дороге - той, что привела Майкла с Мышонком в
"Рейхкронен". Машина въехала в Берлин и, лавируя, стала пробираться на
юго-восток, к заводам и загрязненному воздуху района Нойкельн. С востока
плыли черные тучи, далекими разрывами бомб гремел гром. Машина подъехала к
кварталу грязных домиков с верандами, и шофер остановил ее посреди улицы,
не обращая внимания на движение. Ни один автомобиль не загудел; флажок СС
подавлял всякое недовольство в зародыше.
Из машины вылез огромный неуклюжий человек в форме адъютанта СС, в
сером кепи с козырьком и начищенных до блеска высоких сапогах. Он обошел
авто и распахнул дверцу. На мостовую ступил пассажир, сидевший на заднем
сиденье, - тощая как жердь фигура в форме, фуражке и длинной темно-зеленой
шинели; он прошествовал в конкретный домик с верандой, здоровяк следовал
по пятам. Ружейно-серая машина стояла, не двигаясь с места. Много времени
это занять не должно было.
На втором этаже здоровенный кулак бесцеремонно постучал в дверь с
пятнистой от времени цифрой "5".
В номере послышался кашель. "Да? Кто там?"
Офицер в темно-зеленой шинели кивнул.
Бутц задрал правую ногу и пнул дверь. Пронзительно взвизгнуло
треснувшее дерево, дверь сломалась, но замок не дал ей вылететь из проема.
От такого упрямства лицо Бутца залилось густым румянцем ярости; он пнул ее
еще раз и еще. "Хватит! - крикнули изнутри. - Прошу вас, перестаньте!"
Четвертый удар ногой обрушил дверь внутрь квартиры. Там стоял
облаченный в синий шелковый халат Тео фон Франкевиц с выпученными от ужаса
глазами. Он попятился, зацепился за стол, оступился и упал на пол. Бутц
вошел в квартиру, цокая подбитыми металлом сапогами. Открывались двери, из
них выглядывали испуганные жильцы. Офицер в шинели гаркнул: "Назад, по
норам!" Двери с треском начали захлопываться; защелкали запираемые замки.
Франкевиц на четвереньках быстро полз по полу. Он втиснулся в угол,
умоляюще вскинул руки. "Прошу вас, не трогайте меня! - визжал он. - Прошу
вас, не нужно!" Его мундштук с еще дымящейся сигаретой валялся на полу; он
хрустнул под ногой приближавшегося к скулящему хозяину квартиры Бутца.
Бутц остановился, возвышаясь над Франкевицем горой плоти.
По щекам Франкевица ползли слезы. Он пытался вжаться в стену
квартиры. "Что вам нужно? - выговорил он, задыхаясь, кашляя и плача
одновременно. Он посмотрел на офицера-эсэсовца. - Что вам нужно? Я же
сделал для вас работу!"
- Сделали. И действительно очень хорошо. - Офицер с узким, будто
сдавленным с боков лицом прошел в комнату и с отвращением огляделся. - Ну
и вонь! Вы что, никогда не открываете окон?
- Они... они... не открываются. - У Франкевица текло из носа, к
стонам примешивалось хлюпанье.
- Неважно. - Офицер нетерпеливо отмахнулся рукой с тонкими пальцами.
- Я пришел провести здесь небольшую чистку. Проект завершен, и ваши
таланты мне больше не понадобятся.
Франкевиц понял, что это значит. Лицо его исказилось.
- Нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185
вернулся в гостиную. - Впечатляет, - сказал он, преуменьшая свои
впечатления. Положив пальто на диван, он прошел к одному из высоких окон.
Дождь еще шел, он тихонько постукивал в стекло, лес внизу был окутан
туманом. - За это платите вы или ваши друзья?
- Я. И недешево. - Она прошла к бару с ониксовым верхом, достала с
полки бокал и откупорила бутылку ключевой воды. - Я богата, - прибавила
она.
- И все благодаря актерской игре?
- С тридцать шестого я снималась в главных ролях в шести фильмах.
Разве вы обо мне не слышали?
- Я слышал об Эхо, - сказал он. - Не о Чесне ван Дорн. - Он открыл
балконную дверь и вдохнул туманный, пахнущий сосной воздух. - Как же
американка стала немецкой кинозвездой?
- Талант. Плюс к этому я оказалась в нужное время в нужном месте. -
Она выпила ключевую воду и отставила бокал в сторону. - "Чесна" происходит
от "Чисапик". Я родилась на яхте отца, в заливе "Чисапик-Бэй". Мой отец
был немец, а мать - из Мэриленда. Я жила в обеих странах.
- Почему же вы предпочли Мэриленд Германии? - многозначительно
спросил он.
- Вы имеете в виду мою лояльность? - Она едва заметно улыбнулась. -
Ну, что ж, я не из тех, кто верит в этого человека над камином. Как не
верил и мой отец. Он покончил с собой в 1934, когда его дело прогорело.
Майкл открыл было рот, чтобы сказать "Сочувствую", но это не
требовалось. Чесна просто ставила его в известность. - И все же вы делаете
фильмы для нацистов?
- Я делаю фильмы, чтобы делать деньги. К тому же, есть ли лучший
способ добиться их расположения? Благодаря тому, кто я и что делаю, я
вхожа туда, куда не вхожи многие другие. Я как бы невзначай слышу массу
сплетен, а порой даже вижу карты. Вы были бы изумлены, узнав, как способен
бахвалиться какой-нибудь генерал, когда шампанское развяжет ему язык. Я -
Золотая Девушка Германии. Мое лицо есть даже на некоторых пропагандистских
плакатах. - Она вскинула брови. - Понимаете?
Майкл кивнул. О Чесне ван Дорн следовало узнать намного больше; не
выдумка ли, подобно своим героиням, и она сама? Как бы там ни было, Чесна
была красивой женщиной и держала жизнь Майкла в своих руках. - Где мой
друг?
- Вы хотите сказать, ваш слуга? В крыле, предназначенном для
прислуги. - Она жестом указала на белый телефон. - Можете связаться с ним,
набрав после номера наших апартаментов девятку. А если вы голодны, можно
заказать вам еду в номер.
- Голоден. Я бы не отказался от бифштекса. - Он увидел, что она остро
взглянула на него. - Сырого, - объяснил он.
- Мне хотелось бы, чтобы вы кое-что узнали, - сказала Чесна после
паузы. Она прошла к окнам и выглянула на реку; грозовое освещение
разрисовало ее лицо узорами. - Даже если вторжение будет удачным - а шансы
против этого - союзникам никогда не добраться до Берлина раньше русских.
Конечно, нацисты ожидают вторжения, однако не знают точно, где или когда
оно начнется. Они планируют скинуть союзников обратно в море, чтобы можно
было все силы бросить на русский фронт. Но это им не поможет, потому что
русским фронтом к тому времени будет граница Германии. И потому это мое
последнее задание; когда мы выполним свою миссию, я уеду с вами.
- И с моим другом. С Мышонком.
- Да, - согласилась она. - И с ним.
В то время как ликантроп и кинозвезда обсуждали свое будущее, ста
сорока футами ниже по двору отеля проехала серая, как ружейная сталь,
штабная машина с эсэсовским флажком. Машина переехала через понтонный мост
и покатила по мощеной лесной дороге - той, что привела Майкла с Мышонком в
"Рейхкронен". Машина въехала в Берлин и, лавируя, стала пробираться на
юго-восток, к заводам и загрязненному воздуху района Нойкельн. С востока
плыли черные тучи, далекими разрывами бомб гремел гром. Машина подъехала к
кварталу грязных домиков с верандами, и шофер остановил ее посреди улицы,
не обращая внимания на движение. Ни один автомобиль не загудел; флажок СС
подавлял всякое недовольство в зародыше.
Из машины вылез огромный неуклюжий человек в форме адъютанта СС, в
сером кепи с козырьком и начищенных до блеска высоких сапогах. Он обошел
авто и распахнул дверцу. На мостовую ступил пассажир, сидевший на заднем
сиденье, - тощая как жердь фигура в форме, фуражке и длинной темно-зеленой
шинели; он прошествовал в конкретный домик с верандой, здоровяк следовал
по пятам. Ружейно-серая машина стояла, не двигаясь с места. Много времени
это занять не должно было.
На втором этаже здоровенный кулак бесцеремонно постучал в дверь с
пятнистой от времени цифрой "5".
В номере послышался кашель. "Да? Кто там?"
Офицер в темно-зеленой шинели кивнул.
Бутц задрал правую ногу и пнул дверь. Пронзительно взвизгнуло
треснувшее дерево, дверь сломалась, но замок не дал ей вылететь из проема.
От такого упрямства лицо Бутца залилось густым румянцем ярости; он пнул ее
еще раз и еще. "Хватит! - крикнули изнутри. - Прошу вас, перестаньте!"
Четвертый удар ногой обрушил дверь внутрь квартиры. Там стоял
облаченный в синий шелковый халат Тео фон Франкевиц с выпученными от ужаса
глазами. Он попятился, зацепился за стол, оступился и упал на пол. Бутц
вошел в квартиру, цокая подбитыми металлом сапогами. Открывались двери, из
них выглядывали испуганные жильцы. Офицер в шинели гаркнул: "Назад, по
норам!" Двери с треском начали захлопываться; защелкали запираемые замки.
Франкевиц на четвереньках быстро полз по полу. Он втиснулся в угол,
умоляюще вскинул руки. "Прошу вас, не трогайте меня! - визжал он. - Прошу
вас, не нужно!" Его мундштук с еще дымящейся сигаретой валялся на полу; он
хрустнул под ногой приближавшегося к скулящему хозяину квартиры Бутца.
Бутц остановился, возвышаясь над Франкевицем горой плоти.
По щекам Франкевица ползли слезы. Он пытался вжаться в стену
квартиры. "Что вам нужно? - выговорил он, задыхаясь, кашляя и плача
одновременно. Он посмотрел на офицера-эсэсовца. - Что вам нужно? Я же
сделал для вас работу!"
- Сделали. И действительно очень хорошо. - Офицер с узким, будто
сдавленным с боков лицом прошел в комнату и с отвращением огляделся. - Ну
и вонь! Вы что, никогда не открываете окон?
- Они... они... не открываются. - У Франкевица текло из носа, к
стонам примешивалось хлюпанье.
- Неважно. - Офицер нетерпеливо отмахнулся рукой с тонкими пальцами.
- Я пришел провести здесь небольшую чистку. Проект завершен, и ваши
таланты мне больше не понадобятся.
Франкевиц понял, что это значит. Лицо его исказилось.
- Нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185