К
черепу прилипла короткая прядка темных курчавых волос. Но большая часть
кожи отсутствовала, а раны были настолько уродливыми и глубокими, что
обнажились корни языка и носоглотка. Глаз превратился в белую спекшуюся
массу, как кусок свечного воска. Через изъязвленное плечо шла черная
дощечка: "22/2/44, испытательный образец 245, Скарпа".
Майкл на затылке ощутил покалывание холодного пота. Он взглянул на
третий снимок.
Было человеческое существо мужчиной, женщиной или ребенком, сказать
было трудно. От лица не осталось ничего, кроме сочившихся отверстий,
объединенных блестевшей тканью. В этих ужасных остатках зубы были
стиснуты, как будто сдерживая последний крик. Отверстия разъедали глотку и
плечи, и на дощечке было: "22/2/44, испытательный образец 359, Скарпа".
Скарпа, подумал Майкл. Норвежский остров, где у доктора Густава
Гильдебранда был второй дом. Очевидно, Гильдебранд развлекал гостей. Майкл
собрался духом и еще раз посмотрел на снимки. Испытательные образцы.
Безымянные номера. Вероятно, русские пленные. Но - Боже праведный! - что
могло нанести такие повреждения человеческой плоти? Даже огнемет приносил
более чистую смерть. Соляная кислота - единственное, что пришло ему на ум,
способное произвести такой ужас, однако разодранные в клочья края тканей
не наводили на мысль о сожжении ни химикатами, ни огнем. Конечно, он не
был специалистом по разъедающим реагентам, но усомнился, что даже соляная
кислота могла бы произвести такой жуткий эффект. Испытательные образцы,
думал он. Образцы для испытания чего? Каких-то новых химических веществ,
которые изобрел Гильдебранд? Чего-то ужасного, что можно было испытывать
только на бесплодном острове вдали от побережья Норвегии? И какое это
могло иметь отношение к стальному кулаку и карикатуре на задыхавшегося
Гитлера?
Вопросы без ответов. Но в одном Майкл Галатин был уверен: он должен
найти эти ответы до вторжения союзников, до которого оставалось чуть
больше месяца.
Он положил снимки обратно в конверт, потом вернул конверт и бумаги в
папку, а папку в портфель, застегнул портфель и поставил его обратно точно
на то же место, откуда взял. Он потратил еще несколько минут, оглядывая
кабинет, но ничто другое не вызвало у него интереса. Затем он выключил
лампу, прошел через комнату и направился к входной двери. Он почти дошел
до нее, когда услышал, как в скважину вставили ключ. Он резко остановился,
быстро повернулся и поспешно проскользнул к балконным дверям. Он едва
успел выскочить на балкон, как дверь отворилась. Возбужденный девичий
голос сказал: "О, это выглядит божественно!"
- Полковник обожает роскошь, - донесся грубый ответ. Дверь закрылась
и была опять заперта. Майкл стоял, прижавшись спиной к стене замка, и
кинул взгляд сквозь стеклянную панель двери. Бутц явно нашел себе
партнершу и затащил ее в номера Блока, пытаясь воодушевить ее на то, чтобы
она разделась. Следующим шагом, если Майкл что-нибудь понимал в
обольщении, будет вывести ее на балкон и сделать так, чтобы она оперлась
на ограждение и у нее захватило дух от красоты. В свете этого здесь было
далеко не лучшее место, чтобы укрыться.
Майкл быстро перелез через балюстраду на предательский с просветами
выступ. На ощупь найдя в камнях трещину, зацепился за нее пальцами и
двинулся назад тем же путем, каким пришел. Кладка трещала и осыпалась под
его тяжестью, но он перебрался через провалы и добрался до балкона номеров
Сэндлера. Уже стоя на балконе, он услышал, как за его спиной девица
сказала: "Тут так высоко, правда?"
Майкл открыл балконные двери и проскользнул в них, осторожно прикрыв
за собой. Номера были зеркальным отражением блоковских, только камин был
из красного камня, а картина над ним была другим видом фюрера. Тут было
тихо. Сэндлер, должно быть, еще бримстонил. Майкл пошел к двери и увидел,
что возле нее стояла клетка, в которой на насесте сидел сокол. Клобучка на
Блонди не было, темные глаза сокола неподвижно уставились на Майкла.
- Привет, сучка, - сказал Майкл и громко побарабанил по клетке. Сокол
затрясся от злобы, взъерошив перья на загривке, и стал шипеть. - Я могу
съесть тебя и выплюнуть твои косточки на пол, - сказал Майкл. Сокол
нахохлился, тело у него затрепетало, как громоотвод в бурю. - Ну, быть
может, в следующий раз. - Он потянулся к дверной ручке.
Он услышал слабый, почти музыкальный звук "пин-н". Что-то щелкнуло.
Майкл обернулся к клетке с соколом и увидел противовес, спустившийся с
потолка. Застрекотала цепочка. Майкл понял, что зацепил натянутую у двери
струну, и времени на раздумье у него не осталось, потому что противовес
поднял дверцу клетки и золотистый сокол устремился на него, раздирая
когтями воздух.
9
В то время как Майкл балансировал на выступе на стене замка, Эрих
Блок вытирал выступившие на глазах от смеха слезы. На сцене в
представление включилась женщина-лилипут и громадный славянин, явный
скудоумный идиот из какой-то Богом забытой деревни. "Штуковина", однако,
была у него весьма значительной по размерам, и он ухмылялся смеху
нацистов, будто бы понимал, в чем заключалась шутка. Блок поглядел на
карманные часы; он пресытился безобразием, и в конце концов все задницы,
большие или маленькие, были одинаково хороши. Он склонился к Чесне и
тронул ее за колено жестом, далеко не отеческим.
- У вашего барона, должно быть, нет чувства юмора.
- Он себя нехорошо почувствовал, - и, уж если на то пошло, она тоже
не чувствовала себя хорошо. Лицо у нее устало от всех этих фальшивых
улыбок.
- Пойдемте, хватит этих представлений из пивнушек. - Он встал и
подхватил ее за локоть. - Я закажу вам бутылку шампанского в зале для
отдыха.
Чесне было слишком не по себе, чтобы суметь красиво уйти.
Представление было еще далеко от завершения - впереди были жестокие номера
с участием публики - но Бримстонский клуб был для нее ничем иным, кроме
как возможностью общения с людьми. Она позволила полковнику Блоку
сопроводить себя в зал для отдыха, думая, что в этот момент барон мог быть
уже в номерах Блока, поскольку не было никакой паники по поводу
сорвавшегося вниз тела. Человек этот - как бы его на самом деле ни звали -
был явно ненормальным, но он не прожил бы так долго при его опасной
профессии, если бы не был осторожен. Они уселись за столик, и Блок заказал
большую двухлитровую бутыль шампанского, затем опять посмотрел на
карманные часы и велел официанту принести на стол телефон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185
черепу прилипла короткая прядка темных курчавых волос. Но большая часть
кожи отсутствовала, а раны были настолько уродливыми и глубокими, что
обнажились корни языка и носоглотка. Глаз превратился в белую спекшуюся
массу, как кусок свечного воска. Через изъязвленное плечо шла черная
дощечка: "22/2/44, испытательный образец 245, Скарпа".
Майкл на затылке ощутил покалывание холодного пота. Он взглянул на
третий снимок.
Было человеческое существо мужчиной, женщиной или ребенком, сказать
было трудно. От лица не осталось ничего, кроме сочившихся отверстий,
объединенных блестевшей тканью. В этих ужасных остатках зубы были
стиснуты, как будто сдерживая последний крик. Отверстия разъедали глотку и
плечи, и на дощечке было: "22/2/44, испытательный образец 359, Скарпа".
Скарпа, подумал Майкл. Норвежский остров, где у доктора Густава
Гильдебранда был второй дом. Очевидно, Гильдебранд развлекал гостей. Майкл
собрался духом и еще раз посмотрел на снимки. Испытательные образцы.
Безымянные номера. Вероятно, русские пленные. Но - Боже праведный! - что
могло нанести такие повреждения человеческой плоти? Даже огнемет приносил
более чистую смерть. Соляная кислота - единственное, что пришло ему на ум,
способное произвести такой ужас, однако разодранные в клочья края тканей
не наводили на мысль о сожжении ни химикатами, ни огнем. Конечно, он не
был специалистом по разъедающим реагентам, но усомнился, что даже соляная
кислота могла бы произвести такой жуткий эффект. Испытательные образцы,
думал он. Образцы для испытания чего? Каких-то новых химических веществ,
которые изобрел Гильдебранд? Чего-то ужасного, что можно было испытывать
только на бесплодном острове вдали от побережья Норвегии? И какое это
могло иметь отношение к стальному кулаку и карикатуре на задыхавшегося
Гитлера?
Вопросы без ответов. Но в одном Майкл Галатин был уверен: он должен
найти эти ответы до вторжения союзников, до которого оставалось чуть
больше месяца.
Он положил снимки обратно в конверт, потом вернул конверт и бумаги в
папку, а папку в портфель, застегнул портфель и поставил его обратно точно
на то же место, откуда взял. Он потратил еще несколько минут, оглядывая
кабинет, но ничто другое не вызвало у него интереса. Затем он выключил
лампу, прошел через комнату и направился к входной двери. Он почти дошел
до нее, когда услышал, как в скважину вставили ключ. Он резко остановился,
быстро повернулся и поспешно проскользнул к балконным дверям. Он едва
успел выскочить на балкон, как дверь отворилась. Возбужденный девичий
голос сказал: "О, это выглядит божественно!"
- Полковник обожает роскошь, - донесся грубый ответ. Дверь закрылась
и была опять заперта. Майкл стоял, прижавшись спиной к стене замка, и
кинул взгляд сквозь стеклянную панель двери. Бутц явно нашел себе
партнершу и затащил ее в номера Блока, пытаясь воодушевить ее на то, чтобы
она разделась. Следующим шагом, если Майкл что-нибудь понимал в
обольщении, будет вывести ее на балкон и сделать так, чтобы она оперлась
на ограждение и у нее захватило дух от красоты. В свете этого здесь было
далеко не лучшее место, чтобы укрыться.
Майкл быстро перелез через балюстраду на предательский с просветами
выступ. На ощупь найдя в камнях трещину, зацепился за нее пальцами и
двинулся назад тем же путем, каким пришел. Кладка трещала и осыпалась под
его тяжестью, но он перебрался через провалы и добрался до балкона номеров
Сэндлера. Уже стоя на балконе, он услышал, как за его спиной девица
сказала: "Тут так высоко, правда?"
Майкл открыл балконные двери и проскользнул в них, осторожно прикрыв
за собой. Номера были зеркальным отражением блоковских, только камин был
из красного камня, а картина над ним была другим видом фюрера. Тут было
тихо. Сэндлер, должно быть, еще бримстонил. Майкл пошел к двери и увидел,
что возле нее стояла клетка, в которой на насесте сидел сокол. Клобучка на
Блонди не было, темные глаза сокола неподвижно уставились на Майкла.
- Привет, сучка, - сказал Майкл и громко побарабанил по клетке. Сокол
затрясся от злобы, взъерошив перья на загривке, и стал шипеть. - Я могу
съесть тебя и выплюнуть твои косточки на пол, - сказал Майкл. Сокол
нахохлился, тело у него затрепетало, как громоотвод в бурю. - Ну, быть
может, в следующий раз. - Он потянулся к дверной ручке.
Он услышал слабый, почти музыкальный звук "пин-н". Что-то щелкнуло.
Майкл обернулся к клетке с соколом и увидел противовес, спустившийся с
потолка. Застрекотала цепочка. Майкл понял, что зацепил натянутую у двери
струну, и времени на раздумье у него не осталось, потому что противовес
поднял дверцу клетки и золотистый сокол устремился на него, раздирая
когтями воздух.
9
В то время как Майкл балансировал на выступе на стене замка, Эрих
Блок вытирал выступившие на глазах от смеха слезы. На сцене в
представление включилась женщина-лилипут и громадный славянин, явный
скудоумный идиот из какой-то Богом забытой деревни. "Штуковина", однако,
была у него весьма значительной по размерам, и он ухмылялся смеху
нацистов, будто бы понимал, в чем заключалась шутка. Блок поглядел на
карманные часы; он пресытился безобразием, и в конце концов все задницы,
большие или маленькие, были одинаково хороши. Он склонился к Чесне и
тронул ее за колено жестом, далеко не отеческим.
- У вашего барона, должно быть, нет чувства юмора.
- Он себя нехорошо почувствовал, - и, уж если на то пошло, она тоже
не чувствовала себя хорошо. Лицо у нее устало от всех этих фальшивых
улыбок.
- Пойдемте, хватит этих представлений из пивнушек. - Он встал и
подхватил ее за локоть. - Я закажу вам бутылку шампанского в зале для
отдыха.
Чесне было слишком не по себе, чтобы суметь красиво уйти.
Представление было еще далеко от завершения - впереди были жестокие номера
с участием публики - но Бримстонский клуб был для нее ничем иным, кроме
как возможностью общения с людьми. Она позволила полковнику Блоку
сопроводить себя в зал для отдыха, думая, что в этот момент барон мог быть
уже в номерах Блока, поскольку не было никакой паники по поводу
сорвавшегося вниз тела. Человек этот - как бы его на самом деле ни звали -
был явно ненормальным, но он не прожил бы так долго при его опасной
профессии, если бы не был осторожен. Они уселись за столик, и Блок заказал
большую двухлитровую бутыль шампанского, затем опять посмотрел на
карманные часы и велел официанту принести на стол телефон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185