- У
меня есть некоторый опыт скалолазания. - Это был курс лазания по утесам
перед тем, как он уехал в Северную Африку: искусство использовать
волосяную трещинку и нарост на камне в качестве опоры для ста восьмидесяти
фунтов, то самое умение, которое он использовал в парижской Опере. Он
опять посмотрел в сторону номера Гарри, но передумал. Нет смысла
испытывать свое мужество раньше, чем это действительно понадобится. - Я
могу это сделать, - сказал он, и тут учуял женский запах Чесны. Ее
красивое лицо было так близко. Лучи прожекторов танцевали над Берлином
словно балет призраков. Под минутным влиянием Майкл прижал Чесну к себе и
поцеловал ее в губы.
Она воспротивилась, но только на секунду, потому что тоже знала, что
за ними наблюдали. Она обвила его руками, ощущая движения мускулатуры его
плеч под смокингом, и потом почувствовала, как его рука ласкала ее спину в
том месте, где были ямочки. Майкл ощущал вкус ее губ, сладкий, как мед,
наверное с капелькой перца. Теплые губы, становившиеся еще теплее. Она
положила ладонь ему на грудь, ладонь сделала легкое усилие, чтобы
оттолкнуть его, но его рука за ее спиной не согласилась. Потерпев
поражение, ладонь соскользнула. Майкл сделал поцелуй более страстным и
обнаружил, что Чесна принимает то, что он предлагал.
- Вот чего я хочу, - услышал Майкл слова нимфочки, обращенные к
козлу.
Еще один офицер выглянул на балкон. - Сейчас начнется! - объявил он и
поспешил назад. Козел и нимфочка ушли, девица все еще хихикала. Майкл
прервал поцелуй, и Чесна раскрыла рот, чтобы отдышаться. Губы у нее
дрожали. - Сейчас начнется что? - спросил он ее.
- Собрание Бримстонского клуба. Оно бывает раз в месяц, в зрительном
зале. - Она и в самом деле, как это ни было смешно, чувствовала
головокружение. Высота, подумала она, здесь совершенно ни при чем. Губы у
нее будто горели. - Нам лучше поспешить, если мы хотим занять места
получше. - Она взяла его под руку, и он ушел вместе с ней с балкона.
Они спустились в переполненном лифте вместе с другими гостями,
присутствовавшими на обеде. Майкл догадался, что Бримстонский клуб был
одним из тех мистических союзов, которыми нацисты гордились в своей стране
всеобщего порядка, корпораций и тайных обществ. В любом случае, ему не
помешает присутствие на таком собрании. Он обратил внимание, что Чесна
очень крепко держалась за его руку, хотя выражение ее лица оставалось
приветливым. Актриса в своем амплуа.
Зрительный зал, за фойе на первом этаже замка, заполнялся людьми. С
полсотни членов Бримстонского клуба уже заняли места. Красный бархатный
занавес скрывал сцену, с потолочных балок свисали разноцветные лампы.
Нацистские офицеры пришли разодетые в парадную форму, почти все остальные
тоже были одеты официально. Чем бы ни был Бримстонский клуб, размышлял
Майкл, проходя с Чесной вдоль прохода, предназначен он был для
мелкопоместного дворянства Рейха.
- Чесна! Сюда! Пожалуйста, садитесь с нами! - Эрих Блок поднялся со
своего места и помахал им. Бутц, который мог бы занять собой два стула,
отсутствовал, а Блок сидел вместе с группой приглашенных к нему на обед
гостей. - Продвигайтесь, - сказал он им, и они послушно сделали это. -
Пожалуйста, садитесь рядом со мной. - Он показал на стул рядом с собой.
Чесна села, а Майкл уселся на сиденье возле прохода. Блок положил свою
ладонь на ладонь Чесны и широко оскалился. - Какая чудесная ночь! Весенняя
пора! Так и чувствуется в воздухе, не правда ли?
- Да, чувствуется, - согласилась Чесна, улыбка у нее была приятной,
но голос напряженным.
- Мы рады видеть вас с нами, барон, - сказал ему Блок. - Вы, конечно,
знаете, что все членские взносы идут в фонд войны.
Майкл кивнул. Блок стал разговаривать с женщиной, сидевшей перед ним.
Сэндлер, увидел Майкл, восседал в переднем ряду, с каждой стороны по
женщине, оживленно беседуя. Сказки про Африку, подумал Майкл.
За пятнадцать минут зрительный зал заполнился мест на
семьдесят-восемьдесят. Свет убавили, двери прикрыли, чтобы не пропускать
не приглашенных. На публику надвинулась тишина. Какого дьявола все это
затеяно? - подумал Майкл. Чесна все еще сжимала его ладонь, ее ногти почти
врезались в его кожу.
Из-за занавеса вышел человек в белом смокинге, последовали вежливые
хлопки. Он поблагодарил членов за присутствие на ежемесячном собрании и за
щедрые вклады. Затем продолжил про наступательный дух Рейха и про то, как
храбрая молодежь Германии раздавит русских и они убегут назад в свои норы.
Аплодисменты стали еще реже, но некоторые офицеры были просто в восторге
от таких радужных перспектив. Человек - устроитель церемонии, решил Майкл,
- продолжал, ничуть не стесняясь, насчет блестящего будущего Тысячелетнего
Рейха и о том, что Германия будет еще иметь три столицы: Берлин, Москву и
Лондон. Сегодняшняя кровь, крикнул он громким голосом, будет украшать
завтрашнюю победу, поэтому мы будем воевать дальше. И дальше! И дальше!
- А теперь, - бодро сказал он, - открываем наше представление!
Фонари погасли. Раздвинулся занавес, сцена осветилась огнями рампы и
устроитель церемонии поспешил убраться.
Посередине сцены в кресле сидел мужчина, читая газету и куря сигару.
Майкла будто бы пригвоздило к месту.
Это был Уинстон Черчилль. Абсолютно голый, с сигарой, зажатой в
бульдожьей челюсти, державший в коротеньких толстеньких ручках потрепанную
"Лондон Таймс". Смех усиливался. Группа ударных и духовых инструментов,
спрятанная за сценой, вымучивала комическую мелодию. Уинстон Черчилль
сидел, куря и читая, скрестив белые ноги, а его "достоинства" свешивались
вниз. В то время как публика хохотала и аплодировала, на сцену победоносно
выступила девица, одетая только в высокие черные кожаные сапоги, и с
плеткой о девяти хвостах в руке. На ее верхней губе был углем пририсован
черный квадратик: гитлеровские усики. Майкл в смятение узнал в девице
Шарлотту, собирательницу автографов. Она не испытывала ни малейшего
стеснения, груди у нее тряслись, когда она подходила к Черчиллю, и тот
неожиданно поднял глаза и испустил резкий пронзительный визг. Визг
заставил всех захохотать еще громче. Черчилль упал на колени, подставив
свой голый и вислый зад публике, и поднял руки, сдаваясь на милость
победителя.
- Ты, свинья, - закричала девица. - Ты вонючая свинья-убийца! Вот
тебе милость! - Она размахнулась плеткой и хлестнула Черчилля по плечам,
оставляя красные рубцы на белой коже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185
меня есть некоторый опыт скалолазания. - Это был курс лазания по утесам
перед тем, как он уехал в Северную Африку: искусство использовать
волосяную трещинку и нарост на камне в качестве опоры для ста восьмидесяти
фунтов, то самое умение, которое он использовал в парижской Опере. Он
опять посмотрел в сторону номера Гарри, но передумал. Нет смысла
испытывать свое мужество раньше, чем это действительно понадобится. - Я
могу это сделать, - сказал он, и тут учуял женский запах Чесны. Ее
красивое лицо было так близко. Лучи прожекторов танцевали над Берлином
словно балет призраков. Под минутным влиянием Майкл прижал Чесну к себе и
поцеловал ее в губы.
Она воспротивилась, но только на секунду, потому что тоже знала, что
за ними наблюдали. Она обвила его руками, ощущая движения мускулатуры его
плеч под смокингом, и потом почувствовала, как его рука ласкала ее спину в
том месте, где были ямочки. Майкл ощущал вкус ее губ, сладкий, как мед,
наверное с капелькой перца. Теплые губы, становившиеся еще теплее. Она
положила ладонь ему на грудь, ладонь сделала легкое усилие, чтобы
оттолкнуть его, но его рука за ее спиной не согласилась. Потерпев
поражение, ладонь соскользнула. Майкл сделал поцелуй более страстным и
обнаружил, что Чесна принимает то, что он предлагал.
- Вот чего я хочу, - услышал Майкл слова нимфочки, обращенные к
козлу.
Еще один офицер выглянул на балкон. - Сейчас начнется! - объявил он и
поспешил назад. Козел и нимфочка ушли, девица все еще хихикала. Майкл
прервал поцелуй, и Чесна раскрыла рот, чтобы отдышаться. Губы у нее
дрожали. - Сейчас начнется что? - спросил он ее.
- Собрание Бримстонского клуба. Оно бывает раз в месяц, в зрительном
зале. - Она и в самом деле, как это ни было смешно, чувствовала
головокружение. Высота, подумала она, здесь совершенно ни при чем. Губы у
нее будто горели. - Нам лучше поспешить, если мы хотим занять места
получше. - Она взяла его под руку, и он ушел вместе с ней с балкона.
Они спустились в переполненном лифте вместе с другими гостями,
присутствовавшими на обеде. Майкл догадался, что Бримстонский клуб был
одним из тех мистических союзов, которыми нацисты гордились в своей стране
всеобщего порядка, корпораций и тайных обществ. В любом случае, ему не
помешает присутствие на таком собрании. Он обратил внимание, что Чесна
очень крепко держалась за его руку, хотя выражение ее лица оставалось
приветливым. Актриса в своем амплуа.
Зрительный зал, за фойе на первом этаже замка, заполнялся людьми. С
полсотни членов Бримстонского клуба уже заняли места. Красный бархатный
занавес скрывал сцену, с потолочных балок свисали разноцветные лампы.
Нацистские офицеры пришли разодетые в парадную форму, почти все остальные
тоже были одеты официально. Чем бы ни был Бримстонский клуб, размышлял
Майкл, проходя с Чесной вдоль прохода, предназначен он был для
мелкопоместного дворянства Рейха.
- Чесна! Сюда! Пожалуйста, садитесь с нами! - Эрих Блок поднялся со
своего места и помахал им. Бутц, который мог бы занять собой два стула,
отсутствовал, а Блок сидел вместе с группой приглашенных к нему на обед
гостей. - Продвигайтесь, - сказал он им, и они послушно сделали это. -
Пожалуйста, садитесь рядом со мной. - Он показал на стул рядом с собой.
Чесна села, а Майкл уселся на сиденье возле прохода. Блок положил свою
ладонь на ладонь Чесны и широко оскалился. - Какая чудесная ночь! Весенняя
пора! Так и чувствуется в воздухе, не правда ли?
- Да, чувствуется, - согласилась Чесна, улыбка у нее была приятной,
но голос напряженным.
- Мы рады видеть вас с нами, барон, - сказал ему Блок. - Вы, конечно,
знаете, что все членские взносы идут в фонд войны.
Майкл кивнул. Блок стал разговаривать с женщиной, сидевшей перед ним.
Сэндлер, увидел Майкл, восседал в переднем ряду, с каждой стороны по
женщине, оживленно беседуя. Сказки про Африку, подумал Майкл.
За пятнадцать минут зрительный зал заполнился мест на
семьдесят-восемьдесят. Свет убавили, двери прикрыли, чтобы не пропускать
не приглашенных. На публику надвинулась тишина. Какого дьявола все это
затеяно? - подумал Майкл. Чесна все еще сжимала его ладонь, ее ногти почти
врезались в его кожу.
Из-за занавеса вышел человек в белом смокинге, последовали вежливые
хлопки. Он поблагодарил членов за присутствие на ежемесячном собрании и за
щедрые вклады. Затем продолжил про наступательный дух Рейха и про то, как
храбрая молодежь Германии раздавит русских и они убегут назад в свои норы.
Аплодисменты стали еще реже, но некоторые офицеры были просто в восторге
от таких радужных перспектив. Человек - устроитель церемонии, решил Майкл,
- продолжал, ничуть не стесняясь, насчет блестящего будущего Тысячелетнего
Рейха и о том, что Германия будет еще иметь три столицы: Берлин, Москву и
Лондон. Сегодняшняя кровь, крикнул он громким голосом, будет украшать
завтрашнюю победу, поэтому мы будем воевать дальше. И дальше! И дальше!
- А теперь, - бодро сказал он, - открываем наше представление!
Фонари погасли. Раздвинулся занавес, сцена осветилась огнями рампы и
устроитель церемонии поспешил убраться.
Посередине сцены в кресле сидел мужчина, читая газету и куря сигару.
Майкла будто бы пригвоздило к месту.
Это был Уинстон Черчилль. Абсолютно голый, с сигарой, зажатой в
бульдожьей челюсти, державший в коротеньких толстеньких ручках потрепанную
"Лондон Таймс". Смех усиливался. Группа ударных и духовых инструментов,
спрятанная за сценой, вымучивала комическую мелодию. Уинстон Черчилль
сидел, куря и читая, скрестив белые ноги, а его "достоинства" свешивались
вниз. В то время как публика хохотала и аплодировала, на сцену победоносно
выступила девица, одетая только в высокие черные кожаные сапоги, и с
плеткой о девяти хвостах в руке. На ее верхней губе был углем пририсован
черный квадратик: гитлеровские усики. Майкл в смятение узнал в девице
Шарлотту, собирательницу автографов. Она не испытывала ни малейшего
стеснения, груди у нее тряслись, когда она подходила к Черчиллю, и тот
неожиданно поднял глаза и испустил резкий пронзительный визг. Визг
заставил всех захохотать еще громче. Черчилль упал на колени, подставив
свой голый и вислый зад публике, и поднял руки, сдаваясь на милость
победителя.
- Ты, свинья, - закричала девица. - Ты вонючая свинья-убийца! Вот
тебе милость! - Она размахнулась плеткой и хлестнула Черчилля по плечам,
оставляя красные рубцы на белой коже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185