Мы возьмем вас в любом случае. - Он помолчал, давая им
время подумать. Потом: - Чесна, дорогая. Конечно, вы понимаете свое
положение. Бросайте оружие - и мы поговорим по-доброму.
Чесна осмотрела на своей лодыжке рану с посиневшими краями. Ее
толстый шерстяной носок намок от крови, боль была мучительной. Пробита
кость, подумала она. Ей было вполне понятно ее положение.
- Что будем делать? - спросил Лазарев с ноткой испуга в голосе. Из
прочерченных осколками царапин на бороду стекала кровь.
Чесна сбросила рюкзак и расстегнула верхний клапан.
- Барон, вы снова меня изумляете! - сказал Блок. - Мне бы очень
хотелось узнать, как удалось устроить ваш побег из Фалькенхаузена?
Испытываю к вам глубочайшее уважение.
Майкл увидел, как рука Чесны потянулась к пакетику. Она вынула
квадратик вощеной бумаги.
Капсулы с цианидом.
- Нет! - Лазарев схватил ее за руку. - Есть другой способ.
Она затрясла головой, вырываясь. - Вы знаете, что его нет, - сказала
она и стала разворачивать пакетик.
Майкл подполз к ней.
- Чесна! Мы еще можем пробиться! У нас еще есть гранаты!
- У меня сломана лодыжка. Как я смогу выбраться отсюда? Ползком?
Он схватил ее за запястье, не давая положить капсулу в рот. - Я
понесу тебя.
Она слабо улыбнулась, глаза ее помутнели от боли. - Да, - сказала
она. - Верю, что понес бы. - Она коснулась его щеки и пробежала пальцами
по его губам. - Но это нам не поможет, верно? Нет. Я не хочу, чтобы меня
посадили в клетку и пытали, как зверя. Я слишком много знаю. Из-за меня
могут приговорить десяток других к...
Что-то звякнуло о пол в пятнадцати футах от них. Майкл посмотрел в ту
сторону, сердце его забилось, и он увидел, что один из солдат с лестничной
клетки только что бросил гранату.
Она взорвалась прежде, чем кто-нибудь из них успел пошевелиться. Из
нее брызнуло пламя, раздался хлопок, яркая вспышка, потом из гранаты
повалил молочно-белый дым. То, что это был не дым, Майкл понял уже в
следующую секунду. У него было тошнотворно-сладкий, похожий на
апельсиновый запах - запах химикатов.
Хлопнула вторая граната, рядом с первой. Чесна, глаза у которой
слезились, поднесла капсулу с цианидом ко рту. Майкл не мог этого вынести.
К добру или не к добру, он выбил капсулу из ее руки.
Едкий дым накрыл их как занавес. Лазарев кашлял и задыхался, пытался
встать на ноги, слезы слепили ему глаза, руки молотили по клубам дыма.
Майкл чувствовал себя так, будто его легкие раздулись и он не мог сделать
вдох. Он слышал, как кашляла и задыхалась Чесна, она приникла к нему,
когда он попытался поднять ее. Но воздух у него кончился, а дым был такой
густой, что чувство ориентации нарушилось. Тоже одно из изобретений
Гильдебранда, подумал Майкл и, ослепший и плачущий, упал на колени. Он
слышал, как кашляли заключенные, тоже попавшие под действие газа. В дыму
перед ним появилась фигура солдата в противогазе. Он наставил винтовку на
голову Майкла.
Чесна возле него обмякла, тело ее задергалось. Майкл упал на нее,
пытаясь опять подняться, но силы ему изменили. Чем бы ни были эти
химикаты, они были сильны. И тут, морщась от вони гнилых апельсинов, Майкл
Галатин выключился.
7
Они очнулись в камере, зарешеченное окошко которой выходило на летное
поле. Майкл, раненая рука которого была обмотана бинтом, всматривался в
серебристый дневной свет и увидел, что большой транспортный "Мессершмитт"
был еще там. Бомбы были еще не погружены.
Все их вещи и парки лежали разодранными в стороне. Лодыжка Чесны тоже
была перевязана, и когда она оттянула бинт, чтобы осмотреть ее, то
увидела, что рана была прочищена, а пуля удалена. Действие газовых гранат
еще не прошло, они все еще отплевывались водянистой слизью, и здесь
оказалось ведро, поставленное в камере специально для этого. У Майкла была
убийственная головная боль, а Лазарев был способен лишь лежать на одной из
раскладушек с тощим матрасом, уставив глаза в потолок, как пьяница после
длительного запоя.
Майкл стал шагать туда-обратно по камере, каждый раз останавливаясь,
чтобы глянуть сквозь узкий глазок в деревянной двери. Коридор был пуст. -
Эй! - закричал он. - Принесите нам еды и воду! - Через мгновение явился
охранник, зло посмотрел на Майкла светло-голубыми глазами и опять ушел.
Не прошло и часа, как два охранника принесли им еду - густую овсяную
кашу - и бачок с водой. Когда все это было съедено, те же самые двое
солдат, держа в руках автоматы, появились еще раз и приказали пленным
выйти из камеры.
Майкл поддерживал Чесну, когда она захромала по коридору. Лазарев
спотыкался, в голове у него еще стоял туман, а ноги были как ватные.
Охранники повели их из этого здания, каменной тюрьмы на краю летного поля,
по аллее на фабрику. Через несколько минут они уже входили в большое
здание, располагавшееся неподалеку от того, где их схватили.
- Нет, нет! - услышали они высокий мальчишеский голос. - Веди мяч
дриблингом! Не беги с ним! Дриблинг!
Они вошли в спортивный зал, пол которого был из лакированных дубовых
досок. Здесь была открытая трибуна с рядами мест и замерзшие стекла в
окнах. Кучка изможденных заключенных боролась за обладание баскетбольным
мячом, в то время как охрана с винтовками наблюдала за ними. Прозвучал
свисток, замирая в углах зала.
- Нет! - мальчишеский голос был полон раздражения. - Штраф команде
голубых! Теперь мяч у команды красных!
У заключенных на руках были повязки из голубой и красной материи.
Длинные фигуры в мешковатых серых робах спотыкались и пошатывались,
стремясь закинуть мяч в корзинку на противоположной стороне площадки.
- Дриблинг, Владимир! Ты что, совсем ничего не соображаешь в этой
игре? - Человек, который кричал это, стоял у края площадки. На нем были
черные рейтузы и полосатая судейская рубашка, у него была длинная грива
белых волос, свисавших до лопаток, и рост у него был почти в семь футов. -
Хватай мяч, Темкин! - кричал он и топал ногой. - Пропустил такой легкий
бросок!
Безделье, переходящее в сумасшествие, - подумал Майкл. Но был там еще
и Эрих Блок, вставший с места на открытой трибуне и махавший им, подзывая
к себе. Несколькими рядами выше своего хозяина сидел Бутц, выглядевший как
рассерженный бульдог.
- Привет! - сказал человек семи футов ростом, с белой гривой,
обращаясь к Чесне. Он улыбнулся, показав лошадиные зубы. На нем были
круглые очки, и Майкл решил, что он не старше двадцати трех лет. У него
были темно-карие, блестящие, словно бы детские глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185
время подумать. Потом: - Чесна, дорогая. Конечно, вы понимаете свое
положение. Бросайте оружие - и мы поговорим по-доброму.
Чесна осмотрела на своей лодыжке рану с посиневшими краями. Ее
толстый шерстяной носок намок от крови, боль была мучительной. Пробита
кость, подумала она. Ей было вполне понятно ее положение.
- Что будем делать? - спросил Лазарев с ноткой испуга в голосе. Из
прочерченных осколками царапин на бороду стекала кровь.
Чесна сбросила рюкзак и расстегнула верхний клапан.
- Барон, вы снова меня изумляете! - сказал Блок. - Мне бы очень
хотелось узнать, как удалось устроить ваш побег из Фалькенхаузена?
Испытываю к вам глубочайшее уважение.
Майкл увидел, как рука Чесны потянулась к пакетику. Она вынула
квадратик вощеной бумаги.
Капсулы с цианидом.
- Нет! - Лазарев схватил ее за руку. - Есть другой способ.
Она затрясла головой, вырываясь. - Вы знаете, что его нет, - сказала
она и стала разворачивать пакетик.
Майкл подполз к ней.
- Чесна! Мы еще можем пробиться! У нас еще есть гранаты!
- У меня сломана лодыжка. Как я смогу выбраться отсюда? Ползком?
Он схватил ее за запястье, не давая положить капсулу в рот. - Я
понесу тебя.
Она слабо улыбнулась, глаза ее помутнели от боли. - Да, - сказала
она. - Верю, что понес бы. - Она коснулась его щеки и пробежала пальцами
по его губам. - Но это нам не поможет, верно? Нет. Я не хочу, чтобы меня
посадили в клетку и пытали, как зверя. Я слишком много знаю. Из-за меня
могут приговорить десяток других к...
Что-то звякнуло о пол в пятнадцати футах от них. Майкл посмотрел в ту
сторону, сердце его забилось, и он увидел, что один из солдат с лестничной
клетки только что бросил гранату.
Она взорвалась прежде, чем кто-нибудь из них успел пошевелиться. Из
нее брызнуло пламя, раздался хлопок, яркая вспышка, потом из гранаты
повалил молочно-белый дым. То, что это был не дым, Майкл понял уже в
следующую секунду. У него было тошнотворно-сладкий, похожий на
апельсиновый запах - запах химикатов.
Хлопнула вторая граната, рядом с первой. Чесна, глаза у которой
слезились, поднесла капсулу с цианидом ко рту. Майкл не мог этого вынести.
К добру или не к добру, он выбил капсулу из ее руки.
Едкий дым накрыл их как занавес. Лазарев кашлял и задыхался, пытался
встать на ноги, слезы слепили ему глаза, руки молотили по клубам дыма.
Майкл чувствовал себя так, будто его легкие раздулись и он не мог сделать
вдох. Он слышал, как кашляла и задыхалась Чесна, она приникла к нему,
когда он попытался поднять ее. Но воздух у него кончился, а дым был такой
густой, что чувство ориентации нарушилось. Тоже одно из изобретений
Гильдебранда, подумал Майкл и, ослепший и плачущий, упал на колени. Он
слышал, как кашляли заключенные, тоже попавшие под действие газа. В дыму
перед ним появилась фигура солдата в противогазе. Он наставил винтовку на
голову Майкла.
Чесна возле него обмякла, тело ее задергалось. Майкл упал на нее,
пытаясь опять подняться, но силы ему изменили. Чем бы ни были эти
химикаты, они были сильны. И тут, морщась от вони гнилых апельсинов, Майкл
Галатин выключился.
7
Они очнулись в камере, зарешеченное окошко которой выходило на летное
поле. Майкл, раненая рука которого была обмотана бинтом, всматривался в
серебристый дневной свет и увидел, что большой транспортный "Мессершмитт"
был еще там. Бомбы были еще не погружены.
Все их вещи и парки лежали разодранными в стороне. Лодыжка Чесны тоже
была перевязана, и когда она оттянула бинт, чтобы осмотреть ее, то
увидела, что рана была прочищена, а пуля удалена. Действие газовых гранат
еще не прошло, они все еще отплевывались водянистой слизью, и здесь
оказалось ведро, поставленное в камере специально для этого. У Майкла была
убийственная головная боль, а Лазарев был способен лишь лежать на одной из
раскладушек с тощим матрасом, уставив глаза в потолок, как пьяница после
длительного запоя.
Майкл стал шагать туда-обратно по камере, каждый раз останавливаясь,
чтобы глянуть сквозь узкий глазок в деревянной двери. Коридор был пуст. -
Эй! - закричал он. - Принесите нам еды и воду! - Через мгновение явился
охранник, зло посмотрел на Майкла светло-голубыми глазами и опять ушел.
Не прошло и часа, как два охранника принесли им еду - густую овсяную
кашу - и бачок с водой. Когда все это было съедено, те же самые двое
солдат, держа в руках автоматы, появились еще раз и приказали пленным
выйти из камеры.
Майкл поддерживал Чесну, когда она захромала по коридору. Лазарев
спотыкался, в голове у него еще стоял туман, а ноги были как ватные.
Охранники повели их из этого здания, каменной тюрьмы на краю летного поля,
по аллее на фабрику. Через несколько минут они уже входили в большое
здание, располагавшееся неподалеку от того, где их схватили.
- Нет, нет! - услышали они высокий мальчишеский голос. - Веди мяч
дриблингом! Не беги с ним! Дриблинг!
Они вошли в спортивный зал, пол которого был из лакированных дубовых
досок. Здесь была открытая трибуна с рядами мест и замерзшие стекла в
окнах. Кучка изможденных заключенных боролась за обладание баскетбольным
мячом, в то время как охрана с винтовками наблюдала за ними. Прозвучал
свисток, замирая в углах зала.
- Нет! - мальчишеский голос был полон раздражения. - Штраф команде
голубых! Теперь мяч у команды красных!
У заключенных на руках были повязки из голубой и красной материи.
Длинные фигуры в мешковатых серых робах спотыкались и пошатывались,
стремясь закинуть мяч в корзинку на противоположной стороне площадки.
- Дриблинг, Владимир! Ты что, совсем ничего не соображаешь в этой
игре? - Человек, который кричал это, стоял у края площадки. На нем были
черные рейтузы и полосатая судейская рубашка, у него была длинная грива
белых волос, свисавших до лопаток, и рост у него был почти в семь футов. -
Хватай мяч, Темкин! - кричал он и топал ногой. - Пропустил такой легкий
бросок!
Безделье, переходящее в сумасшествие, - подумал Майкл. Но был там еще
и Эрих Блок, вставший с места на открытой трибуне и махавший им, подзывая
к себе. Несколькими рядами выше своего хозяина сидел Бутц, выглядевший как
рассерженный бульдог.
- Привет! - сказал человек семи футов ростом, с белой гривой,
обращаясь к Чесне. Он улыбнулся, показав лошадиные зубы. На нем были
круглые очки, и Майкл решил, что он не старше двадцати трех лет. У него
были темно-карие, блестящие, словно бы детские глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185