Его трясло и стошнило остатками съеденного на пикнике.
Никого нет, чтобы прийти сюда, думал он. И никогда не будет. Он
задрожал и застонал. Волки были здесь, и они очень скоро могут вернуться.
Если он собирается выжить, ему нужно найти дорогу отсюда. Он сидел,
съежившись и дрожа всем телом, пока не собрался с силами, чтобы встать.
Ноги едва держали и вот-вот могли подвернуться. Но потом он все-таки
распрямился и, держась рукой за ноющую рану на плече, неверными шагами
вышел в коридор, выложенный мозаикой, с покрытыми мхом статуями без голов
и рук.
Слева Михаил увидел выход и вышел через портал. Он оказался в месте,
которое могло много лет - десятилетий - назад быть садом. Он зарос и был
занесен опавшей листвой и гниющими стеблями цветов, но там и сям
какой-нибудь сильный цветок пробивался из почвы. Вокруг еще сохранились
статуи, запечатленные в движении, похожие на молчаливых часовых. У
развилки тропинок был фонтан из белого камня с чашей, заполненной талой
водой. Михаил остановился, опустил в него сложенные пригоршней ладони и
напился. Потом плеснул водой на лицо и рану, рваную мякоть зажгло, и от
этого по щекам потекли слезы. Но он закусил губу и крепился, потом стал
оглядываться кругом, чтобы понять, где же он находится.
Солнце освещало и наводило тени по стенам и башенкам дворца из белого
камня. Камни его уже приобрели оттенок обветренной кости, а крыши его
минаретов и куполов луковкой были светло-зеленого цвета старинной бронзы.
Башенки дворца доходили до верхушек деревьев. Каменные лесенки винтом
поднимались к смотровым площадкам. Большая часть окон была разбита,
разломана проросшими через них ветвями дубов, но некоторые сохранились;
они были застеклены разноцветными стеклышками, образовывавшими что-то
вроде мозаики, темно-красные, голубые, изумрудного цвета, фиолетового и
желтого. Дворец, опустевшее царство, огородился стенами из белого камня,
но не выстоял против леса. Через проходящие в геометрическом порядке
дорожки проросли дубы, разрушившие человеческую гармонию вторжением дикой
природы. Сквозь трещины в стенах пролезли змеями вьющиеся растения,
раздвинув многопудовые камни. Заросли терновника выросли под ногами
статуи, сбросили ее, сломав ей шею, и обвили свою жертву. Михаил прошел по
зеленому запустенью и увидел впереди погнутые бронзовые ворота. Он
пробрался к ним и изо всех сил стал тянуть тяжелую, вычурную металлическую
створку. Петли заскрипели. И перед ним предстала другая стена,
образованная густым лесом. В той стене ворот не было. И никаких следов,
ведущих домой. Ничего, кроме леса, там не было, и Михаил сразу понял, что
лес этот мог тянуться на многие версты, и на каждой из них ему могла
повстречаться смерть.
Пели птицы, счастливые до глупости. Михаил услышал и другой звук:
трепещущий шум, странно знакомый. Он посмотрел на крышу дворца, подняв
глаза к верхушкам деревьев. И тут он увидел его.
Нить его змея обмоталась вокруг острого шпиля на вершине купола
луковкой. Змей трепетал на ветру, как белый флаг.
Что-то на земле справа от него шевельнулось.
Михаил раскрыл рот, отступил на шаг назад и наткнулся на стену.
За фонтаном, метрах в тридцати, стояла девочка в рыже-бурой одежде.
Она была старше, чем Лиза, вероятно, лет пятнадцати-шестнадцати. Ее
длинные белокурые волосы свисали на плечи, она несколько секунд
рассматривала Михаила голубыми ледяными глазами, потом молча скользнула к
краю фонтана, нагнулась и прильнула губами к воде. Михаил увидел, что она
лакала воду языком. Она снова пристально посмотрела на него, потом
продолжила пить. Затем вытерла рот рукой, смахнула с лица золотые пряди
волос и, выпрямившись, отошла от фонтана. Она повернулась и пошла назад к
порталу, откуда вышел ранее и Михаил.
- Подожди! - позвал он.
Она не остановилась и молча скрылась в белом дворце.
Михаил опять был один. Я, должно быть, все еще во сне, подумал он.
Сон просто перешел в явь, и все вернулось в дремоту. Но ноющая боль в
плече была достаточно реальной, и такой же была острая боль в других
ранах. Его воспоминания - они тоже были страшно реальными. И такой же,
решил он, должна быть и девочка.
Он крадучись пересек заросший сад и вернулся к дворцу.
Девочки нигде не было видно.
- Эй! - позвал он, стоя в длинном коридоре. - Ты где?
Ответа не было. Он прошел мимо помещения, в котором проснулся. Нашел
другие комнаты, кельи с высокими потолками, в большинстве своем без
мебели, в других были грубо сколоченные из дерева столы и лавки. Одно
помещение оказалось огромной столовой, в ней по давно не тронутым
оловянным тарелкам и стаканам шныряли ящерицы.
- Эй! - продолжал звать Михаил. - Я не обижу тебя! - обещал он.
Он свернул в другой коридор, темный и узкий, ведущий вглубь дворца. С
серых камней капала вода, стены, пол и потолок покрылись мхом.
- Эй! - крикнул Михаил, голос у него охрип. - Где ты?
- Здесь, рядом, - пришел ответ из-за спины.
Он обернулся, сердце у него замерло, и он вжался в стену.
Говоривший был стройным мужчиной с русыми, подернутыми сединой
волосами и запущенной бородой. На нем была такая же рыжевато-бурая одежда,
что и на девочке, шкура животного, с которой отскоблили шерсть.
- Из-за чего такой шум? - спросил он с некоторым раздражением в
голосе.
- Я... я не знаю... где я?
- Ты здесь, - ответил он, будто бы объяснив этим все.
Кто-то подошел и тронул его за плечо.
- Это новый ребенок, Франко, - сказала женщина.
- Это был твой выбор. Ты и будь помягче. Как можно спать при таком
гаме? - Франко рыгнул, резко повернулся и ушел, оставив Михаила лицом к
лицу с невысокой полноватой женщиной с длинными рыжевато-каштановыми
волосами. Она была старше, чем его мать, решил Михаил. Ее лицо избороздила
сеть глубоких морщин. Крепкое крестьянское тело с тяжелыми руками и ногами
совершенно отличалось от хрупкой фигуры его матери. Эта женщина напоминала
поле с черноземом, таким же, как у нее под ногтями. На ней тоже была
одежда из шкуры животного.
- Меня зовут Рената, - сказала женщина. - А тебя?
Михаил не мог говорить. Он прижался к стене, поросшей мхом, боясь
шевельнуться.
- Я тебя не укушу, - сказала Рената. Взгляд ее томных темно-карих
глаз задержался на раненом плече мальчика, потом вернулся к его лицу. -
Сколько тебе лет?
- Се... Нет, не так. Восемь, - вспомнил он.
- Восемь, - повторила она. - А какое имя следует называть, если петь
в честь дня твоего рождения?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185
Никого нет, чтобы прийти сюда, думал он. И никогда не будет. Он
задрожал и застонал. Волки были здесь, и они очень скоро могут вернуться.
Если он собирается выжить, ему нужно найти дорогу отсюда. Он сидел,
съежившись и дрожа всем телом, пока не собрался с силами, чтобы встать.
Ноги едва держали и вот-вот могли подвернуться. Но потом он все-таки
распрямился и, держась рукой за ноющую рану на плече, неверными шагами
вышел в коридор, выложенный мозаикой, с покрытыми мхом статуями без голов
и рук.
Слева Михаил увидел выход и вышел через портал. Он оказался в месте,
которое могло много лет - десятилетий - назад быть садом. Он зарос и был
занесен опавшей листвой и гниющими стеблями цветов, но там и сям
какой-нибудь сильный цветок пробивался из почвы. Вокруг еще сохранились
статуи, запечатленные в движении, похожие на молчаливых часовых. У
развилки тропинок был фонтан из белого камня с чашей, заполненной талой
водой. Михаил остановился, опустил в него сложенные пригоршней ладони и
напился. Потом плеснул водой на лицо и рану, рваную мякоть зажгло, и от
этого по щекам потекли слезы. Но он закусил губу и крепился, потом стал
оглядываться кругом, чтобы понять, где же он находится.
Солнце освещало и наводило тени по стенам и башенкам дворца из белого
камня. Камни его уже приобрели оттенок обветренной кости, а крыши его
минаретов и куполов луковкой были светло-зеленого цвета старинной бронзы.
Башенки дворца доходили до верхушек деревьев. Каменные лесенки винтом
поднимались к смотровым площадкам. Большая часть окон была разбита,
разломана проросшими через них ветвями дубов, но некоторые сохранились;
они были застеклены разноцветными стеклышками, образовывавшими что-то
вроде мозаики, темно-красные, голубые, изумрудного цвета, фиолетового и
желтого. Дворец, опустевшее царство, огородился стенами из белого камня,
но не выстоял против леса. Через проходящие в геометрическом порядке
дорожки проросли дубы, разрушившие человеческую гармонию вторжением дикой
природы. Сквозь трещины в стенах пролезли змеями вьющиеся растения,
раздвинув многопудовые камни. Заросли терновника выросли под ногами
статуи, сбросили ее, сломав ей шею, и обвили свою жертву. Михаил прошел по
зеленому запустенью и увидел впереди погнутые бронзовые ворота. Он
пробрался к ним и изо всех сил стал тянуть тяжелую, вычурную металлическую
створку. Петли заскрипели. И перед ним предстала другая стена,
образованная густым лесом. В той стене ворот не было. И никаких следов,
ведущих домой. Ничего, кроме леса, там не было, и Михаил сразу понял, что
лес этот мог тянуться на многие версты, и на каждой из них ему могла
повстречаться смерть.
Пели птицы, счастливые до глупости. Михаил услышал и другой звук:
трепещущий шум, странно знакомый. Он посмотрел на крышу дворца, подняв
глаза к верхушкам деревьев. И тут он увидел его.
Нить его змея обмоталась вокруг острого шпиля на вершине купола
луковкой. Змей трепетал на ветру, как белый флаг.
Что-то на земле справа от него шевельнулось.
Михаил раскрыл рот, отступил на шаг назад и наткнулся на стену.
За фонтаном, метрах в тридцати, стояла девочка в рыже-бурой одежде.
Она была старше, чем Лиза, вероятно, лет пятнадцати-шестнадцати. Ее
длинные белокурые волосы свисали на плечи, она несколько секунд
рассматривала Михаила голубыми ледяными глазами, потом молча скользнула к
краю фонтана, нагнулась и прильнула губами к воде. Михаил увидел, что она
лакала воду языком. Она снова пристально посмотрела на него, потом
продолжила пить. Затем вытерла рот рукой, смахнула с лица золотые пряди
волос и, выпрямившись, отошла от фонтана. Она повернулась и пошла назад к
порталу, откуда вышел ранее и Михаил.
- Подожди! - позвал он.
Она не остановилась и молча скрылась в белом дворце.
Михаил опять был один. Я, должно быть, все еще во сне, подумал он.
Сон просто перешел в явь, и все вернулось в дремоту. Но ноющая боль в
плече была достаточно реальной, и такой же была острая боль в других
ранах. Его воспоминания - они тоже были страшно реальными. И такой же,
решил он, должна быть и девочка.
Он крадучись пересек заросший сад и вернулся к дворцу.
Девочки нигде не было видно.
- Эй! - позвал он, стоя в длинном коридоре. - Ты где?
Ответа не было. Он прошел мимо помещения, в котором проснулся. Нашел
другие комнаты, кельи с высокими потолками, в большинстве своем без
мебели, в других были грубо сколоченные из дерева столы и лавки. Одно
помещение оказалось огромной столовой, в ней по давно не тронутым
оловянным тарелкам и стаканам шныряли ящерицы.
- Эй! - продолжал звать Михаил. - Я не обижу тебя! - обещал он.
Он свернул в другой коридор, темный и узкий, ведущий вглубь дворца. С
серых камней капала вода, стены, пол и потолок покрылись мхом.
- Эй! - крикнул Михаил, голос у него охрип. - Где ты?
- Здесь, рядом, - пришел ответ из-за спины.
Он обернулся, сердце у него замерло, и он вжался в стену.
Говоривший был стройным мужчиной с русыми, подернутыми сединой
волосами и запущенной бородой. На нем была такая же рыжевато-бурая одежда,
что и на девочке, шкура животного, с которой отскоблили шерсть.
- Из-за чего такой шум? - спросил он с некоторым раздражением в
голосе.
- Я... я не знаю... где я?
- Ты здесь, - ответил он, будто бы объяснив этим все.
Кто-то подошел и тронул его за плечо.
- Это новый ребенок, Франко, - сказала женщина.
- Это был твой выбор. Ты и будь помягче. Как можно спать при таком
гаме? - Франко рыгнул, резко повернулся и ушел, оставив Михаила лицом к
лицу с невысокой полноватой женщиной с длинными рыжевато-каштановыми
волосами. Она была старше, чем его мать, решил Михаил. Ее лицо избороздила
сеть глубоких морщин. Крепкое крестьянское тело с тяжелыми руками и ногами
совершенно отличалось от хрупкой фигуры его матери. Эта женщина напоминала
поле с черноземом, таким же, как у нее под ногтями. На ней тоже была
одежда из шкуры животного.
- Меня зовут Рената, - сказала женщина. - А тебя?
Михаил не мог говорить. Он прижался к стене, поросшей мхом, боясь
шевельнуться.
- Я тебя не укушу, - сказала Рената. Взгляд ее томных темно-карих
глаз задержался на раненом плече мальчика, потом вернулся к его лицу. -
Сколько тебе лет?
- Се... Нет, не так. Восемь, - вспомнил он.
- Восемь, - повторила она. - А какое имя следует называть, если петь
в честь дня твоего рождения?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185