Каждый раз казалось, что его ноги -
это привязанные к земле крылья, на которых ему никак не удавалось
взлететь. Никита становился все резвее, но так и не стал достаточно
резвым; поезд неизменно обгонял его и обдавал напоследок дымом, когда,
гремя, въезжал в туннель.
Август окончился, и последний летний поезд прогрохотал прочь к
Минску, красный фонарь колыхался на последнем вагоне, как розовая ухмылка.
Никита, с опущенной головой и поникшими плечами, плелся назад, к месту,
где оставил одежду, и Михаил смотрел, как его тело теряло блестящую черную
шерсть. Никита, опять в человечьем облике, оделся и вдохнул горький запах
дыма, как будто нюхал пот свирепого и уважаемого врага.
- Что ж, - сказал он наконец, - лето придет опять.
Они двинулись домой, шагая навстречу осени.
4
Зима, жестокая дама в белом, забрала лес в свои кулаки и заковала его
в лед. Деревья трещали от мороза, лужи превратились в белые ледышки, а
небеса редко просвечивали сквозь низкие тучи и мглу. Иногда солнце не
показывалось многие дни, и весь мир состоял из снежного моря и черных
безлистых деревьев. Даже вороны, эти чернофрачные дипломаты, мерзли, сидя
на ветках, или пытались пробиться к солнцу на обмерзающих крыльях. Только
белые зайцы суетились в тишине опустевшего леса, но когда из Сибири мели
вьюги, даже зайцы дрожали в своих норах.
Точно так же в подвале белого дворца дрожала стая. Они сгрудились
вместе, едва дыша, вокруг костра из сосновых сучьев. Образование Михаила,
однако, продолжалось; Виктор был жестким наставником, и когда он и мальчик
жались друг к другу, Михаил декламировал Шекспира, сочинения Данте,
штудировал математические теоремы и европейскую историю.
Однажды в январе Поля и Никита вылезли наружу, чтобы собрать немного
хвороста. Виктор велел им держаться поближе к белому дворцу и не терять
друг друга из виду. Опускалась мгла, затрудняя видение, но поддерживать
огонь было необходимо. Прошло с полчаса, пока в логово не вернулся Никита,
двигаясь, как оцепеневший придурок, его брови и волосы посеребрил иней. Он
внес охапку веток, которая свалилась к его ногам, а он продолжал идти в
круг, освещаемый огнем. Глаза у него были круглыми, изумленными. Виктор
встал и спросил:
- Где Поля?
Она была в двадцати саженях от него, сказал Никита. В двадцати
саженях. Они шли переговариваясь, стараясь согреть друг друга словами. И
вдруг, совершенно неожиданно, Поля просто не ответила. Не было слышно ни
крика о помощи, ни борьбы в полумраке. Только что Поля была тут, и вот...
Никита повел Виктора и Франко показать им. Они обнаружили на снегу
яркие пятна крови, менее чем в сорока саженях от снежных куполов дворца.
Одежда Поли была неподалеку, тоже испятнанная кровью. На земле лежало
несколько веточек, похожих на обглоданные кости. Отпечатки ног Поли
заканчивались там, где следы лап берсеркера выходили из терновой чащи.
Далее шла борозда от тела, которое волокли через холмик в густые заросли.
Они нашли что-то от внутренностей Поли, буро-красных, как синяки, на
снегу. Следы берсеркера и борозды от волочившегося тела Поли шли дальше
через лес. Виктор, Франко и Никита сбросили свои одежды и, дрожа, сменили
облик в наступавшей темноте. Три волка, серый, светло-бурый и черный,
запрыгали по сугробам по следу берсеркера. В версте к востоку они нашли
руку Поли, голубую, как мрамор, застрявшую между двух камней. Она была
вырвана из плеча. Они пришли к скалистому месту, где ветер начисто сдувал
с иззубренных глыб и снег, и запахи; там следы берсеркера заканчивались,
так же как и следы от трупа Поли.
Несколько следующих часов волчье трио рыскало расширявшимися кругами,
которые уводили их все дальше и дальше от белого дворца. Один раз Франко
показалось, что он увидел огромную рыжую фигуру, стоявшую на выступавшей
над ними скале, но падавший снег на несколько секунд затуманил обзор, а
когда он снова смог ясно видеть, фигура исчезла. Никита на стыке ветров
уловил запах Поли, острый летний аромат сена, и они пробежали еще с
полверсты к северу, прежде чем обнаружили на дне расщелины ее голову.
Череп был размозжен, мозг выскоблен.
Следы берсеркера привели их на край скалистого ущелья, где они
пропадали на камнях. Края ущелья были изрыты пещерами и спуск здесь был
весьма коварным, но спуститься было можно. Любая из этих пещер могла быть
логовом берсеркера. Но если это было не так, Виктор, Никита и Франко
рисковали свернуть себе шеи ни за что, ни про что. Снег пошел гуще, в
воздухе было предвестие крепкой серой пурги. Виктор высказал свое мнение
фырканьем и кивком головы, и они повернули назад, в долгое путешествие
домой.
Обо всем этом Виктор доложил стае, собравшейся у костра. Когда он
закончил, Никита отошел в сторону и одиноко уселся в углу. Он грыз кабанью
кость и смотрел на пустую подстилку, где прежде лежала Поля, глаза его
горели холодным блеском.
- Говорю вам, нужно идти и устроить на проклятого зверя охоту, -
шумел Франко, в то время как за стенами ревела пурга. - Мы не можем просто
сидеть тут, как... как...
- Как люди? - спокойно спросил Виктор. Он вытащил из огня маленький
прутик и смотрел, как тот горит.
- Как трусы! - сказал Франко. - Сначала Белый, потом оскверненный
сад, теперь не стало Поли! Он не уймется, пока не убьет нас всех!
- Мы не можем идти в такую бурю, - заметил Никита, сидевший на
корточках. - И берсеркер тоже не выйдет из своего логова.
- Мы должны найти его и убить! - Франко вышагивал перед костром и
чуть не наступил на Михаила. - Если бы я только мог вонзить свои когти в
его проклятую глотку, я бы...
Рената насмешливо фыркнула:
- Скорее, он мог бы позавтракать тобой.
- Заткнись, ты, старая карга. Тебя кто просил говорить?
Рената мгновенно вскочила. Она шагнула к нему, и он повернулся к ней.
На руках Ренаты выступила русая шерсть, пальцы стали загибаться в лапы с
когтями.
- Перестаньте, - сказал Виктор. Рената глянула на него, лицевые кости
у нее начинали изменяться. - Рената, пожалуйста, перестань, - повторил он.
- Пусть она убьет его, - сказала Олеся, ее льдисто-голубые глаза
холодно сверкали на красивом лице. - Он заслуживает смерти.
- Рената? - Виктор встал. Хребет у Ренаты начал выгибаться.
- Давай, давай! - насмехался Франко. Он поднял кверху правую руку,
покрывавшуюся светло-бурой шерстью, на ней уже появились когти. - Я тоже
готов!
- Прекратите! - заорал Виктор, и от звука его голоса Михаил
подскочил;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185
это привязанные к земле крылья, на которых ему никак не удавалось
взлететь. Никита становился все резвее, но так и не стал достаточно
резвым; поезд неизменно обгонял его и обдавал напоследок дымом, когда,
гремя, въезжал в туннель.
Август окончился, и последний летний поезд прогрохотал прочь к
Минску, красный фонарь колыхался на последнем вагоне, как розовая ухмылка.
Никита, с опущенной головой и поникшими плечами, плелся назад, к месту,
где оставил одежду, и Михаил смотрел, как его тело теряло блестящую черную
шерсть. Никита, опять в человечьем облике, оделся и вдохнул горький запах
дыма, как будто нюхал пот свирепого и уважаемого врага.
- Что ж, - сказал он наконец, - лето придет опять.
Они двинулись домой, шагая навстречу осени.
4
Зима, жестокая дама в белом, забрала лес в свои кулаки и заковала его
в лед. Деревья трещали от мороза, лужи превратились в белые ледышки, а
небеса редко просвечивали сквозь низкие тучи и мглу. Иногда солнце не
показывалось многие дни, и весь мир состоял из снежного моря и черных
безлистых деревьев. Даже вороны, эти чернофрачные дипломаты, мерзли, сидя
на ветках, или пытались пробиться к солнцу на обмерзающих крыльях. Только
белые зайцы суетились в тишине опустевшего леса, но когда из Сибири мели
вьюги, даже зайцы дрожали в своих норах.
Точно так же в подвале белого дворца дрожала стая. Они сгрудились
вместе, едва дыша, вокруг костра из сосновых сучьев. Образование Михаила,
однако, продолжалось; Виктор был жестким наставником, и когда он и мальчик
жались друг к другу, Михаил декламировал Шекспира, сочинения Данте,
штудировал математические теоремы и европейскую историю.
Однажды в январе Поля и Никита вылезли наружу, чтобы собрать немного
хвороста. Виктор велел им держаться поближе к белому дворцу и не терять
друг друга из виду. Опускалась мгла, затрудняя видение, но поддерживать
огонь было необходимо. Прошло с полчаса, пока в логово не вернулся Никита,
двигаясь, как оцепеневший придурок, его брови и волосы посеребрил иней. Он
внес охапку веток, которая свалилась к его ногам, а он продолжал идти в
круг, освещаемый огнем. Глаза у него были круглыми, изумленными. Виктор
встал и спросил:
- Где Поля?
Она была в двадцати саженях от него, сказал Никита. В двадцати
саженях. Они шли переговариваясь, стараясь согреть друг друга словами. И
вдруг, совершенно неожиданно, Поля просто не ответила. Не было слышно ни
крика о помощи, ни борьбы в полумраке. Только что Поля была тут, и вот...
Никита повел Виктора и Франко показать им. Они обнаружили на снегу
яркие пятна крови, менее чем в сорока саженях от снежных куполов дворца.
Одежда Поли была неподалеку, тоже испятнанная кровью. На земле лежало
несколько веточек, похожих на обглоданные кости. Отпечатки ног Поли
заканчивались там, где следы лап берсеркера выходили из терновой чащи.
Далее шла борозда от тела, которое волокли через холмик в густые заросли.
Они нашли что-то от внутренностей Поли, буро-красных, как синяки, на
снегу. Следы берсеркера и борозды от волочившегося тела Поли шли дальше
через лес. Виктор, Франко и Никита сбросили свои одежды и, дрожа, сменили
облик в наступавшей темноте. Три волка, серый, светло-бурый и черный,
запрыгали по сугробам по следу берсеркера. В версте к востоку они нашли
руку Поли, голубую, как мрамор, застрявшую между двух камней. Она была
вырвана из плеча. Они пришли к скалистому месту, где ветер начисто сдувал
с иззубренных глыб и снег, и запахи; там следы берсеркера заканчивались,
так же как и следы от трупа Поли.
Несколько следующих часов волчье трио рыскало расширявшимися кругами,
которые уводили их все дальше и дальше от белого дворца. Один раз Франко
показалось, что он увидел огромную рыжую фигуру, стоявшую на выступавшей
над ними скале, но падавший снег на несколько секунд затуманил обзор, а
когда он снова смог ясно видеть, фигура исчезла. Никита на стыке ветров
уловил запах Поли, острый летний аромат сена, и они пробежали еще с
полверсты к северу, прежде чем обнаружили на дне расщелины ее голову.
Череп был размозжен, мозг выскоблен.
Следы берсеркера привели их на край скалистого ущелья, где они
пропадали на камнях. Края ущелья были изрыты пещерами и спуск здесь был
весьма коварным, но спуститься было можно. Любая из этих пещер могла быть
логовом берсеркера. Но если это было не так, Виктор, Никита и Франко
рисковали свернуть себе шеи ни за что, ни про что. Снег пошел гуще, в
воздухе было предвестие крепкой серой пурги. Виктор высказал свое мнение
фырканьем и кивком головы, и они повернули назад, в долгое путешествие
домой.
Обо всем этом Виктор доложил стае, собравшейся у костра. Когда он
закончил, Никита отошел в сторону и одиноко уселся в углу. Он грыз кабанью
кость и смотрел на пустую подстилку, где прежде лежала Поля, глаза его
горели холодным блеском.
- Говорю вам, нужно идти и устроить на проклятого зверя охоту, -
шумел Франко, в то время как за стенами ревела пурга. - Мы не можем просто
сидеть тут, как... как...
- Как люди? - спокойно спросил Виктор. Он вытащил из огня маленький
прутик и смотрел, как тот горит.
- Как трусы! - сказал Франко. - Сначала Белый, потом оскверненный
сад, теперь не стало Поли! Он не уймется, пока не убьет нас всех!
- Мы не можем идти в такую бурю, - заметил Никита, сидевший на
корточках. - И берсеркер тоже не выйдет из своего логова.
- Мы должны найти его и убить! - Франко вышагивал перед костром и
чуть не наступил на Михаила. - Если бы я только мог вонзить свои когти в
его проклятую глотку, я бы...
Рената насмешливо фыркнула:
- Скорее, он мог бы позавтракать тобой.
- Заткнись, ты, старая карга. Тебя кто просил говорить?
Рената мгновенно вскочила. Она шагнула к нему, и он повернулся к ней.
На руках Ренаты выступила русая шерсть, пальцы стали загибаться в лапы с
когтями.
- Перестаньте, - сказал Виктор. Рената глянула на него, лицевые кости
у нее начинали изменяться. - Рената, пожалуйста, перестань, - повторил он.
- Пусть она убьет его, - сказала Олеся, ее льдисто-голубые глаза
холодно сверкали на красивом лице. - Он заслуживает смерти.
- Рената? - Виктор встал. Хребет у Ренаты начал выгибаться.
- Давай, давай! - насмехался Франко. Он поднял кверху правую руку,
покрывавшуюся светло-бурой шерстью, на ней уже появились когти. - Я тоже
готов!
- Прекратите! - заорал Виктор, и от звука его голоса Михаил
подскочил;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185