- Его охотничья
территория скудеет. Он хочет завладеть нашей. Он знает, что для этого ему
нужно перебить всех нас. - Он обвел взглядом сидящую кружком стаю. - С
этого момента никто не выходит в одиночку. Даже за пригоршней снега. Будем
охотиться парами и всегда следить до рези в глазах, чтобы не терять друг
друга из виду. Понятно? - Он дождался, чтобы Никита, Рената, Франко и
Олеся кивнули. Поля по-прежнему сидела с отсутствующим взглядом, в ее
длинных каштановых волосах торчали соломинки. Виктор глянул на Михаила. -
Понятно? - повторил он.
- Да, сударь, - быстро ответил Михаил.
Время кошмарных дней и ночей миновало. В то время как тело Олеси
полнело, Виктор учил Михаила по пыльным книгам в огромном зале. У Михаила
не было трудностей с латинским и немецким, но английский застревал у него
в горле. Он был и в самом деле совсем иностранным языком.
- Произношение! - гремел Виктор. - Это надо произносить как "ин"!
Говори!
Английский язык был джунглями терний, но мало-помалу Михаил пробивал
в них тропу.
- Мы будем читать вот из этой книги, - сказал однажды Виктор,
открывая огромный иллюстрированный рукописный фолиант, написанный
по-английски, страницы которого были оформлены как свитки. - Слушай, -
сказал Виктор и стал читать:
Я, вдохновленный свыше, как пророк,
В мой смертный час его судьбу провижу.
Огонь его беспутств угаснет скоро:
Пожар ведь истощает сам себя.
Дождь мелкий каплет долго, ливень - краток;
Все время шпоря, утомишь коня;
Глотая быстро, можешь подавиться.
Тщеславие - обжора ненасытный,
И, снедь пожрав, начнет глодать себя.
Он поднял взгляд.
- Ты знаешь, кто это написал?
Михаил покачал головой, и Виктор назвал имя.
- Теперь повтори его, - сказал он.
- Шэк... Шэки... Шэкиспер.
- Шекспир, - поправил Виктор.
Он прочитал еще несколько строк голосом, в котором чувствовалось
благоговение:
Счастливейшего племени отчизна,
Сей мир особый, дивный сей алмаз
В серебряной оправе океана,
Который словно замковой стеной
Иль рвом защитным ограждает остров
От зависти не столь счастливых стран;
То Англия, священная земля,
Взрастившая великих венценосцев.
Он посмотрел Михаилу в лицо.
- Так что есть страна, где не казнят учителей, - сказал он. - Пока
еще, по крайней мере. Я всегда хотел увидать Англию - там человек может
жить свободно. - В глазах его отразился яркий отблеск далеких огней. - В
Англии не сжигают книг и не убивают за любовь к ним. - Он резко вернулся к
теме. - Но, впрочем, я никогда ее не видел. А ты - можешь. Если
когда-нибудь уйдешь отсюда, езжай в Англию. Сам тогда и узнаешь, такой ли
это благословенный край. Правильно?
- Да, сударь, - согласился Михаил, не совсем понимая то, с чем
соглашался.
А после того, как по лесу прошла помелом серая мгла одной из
последних вьюг, в Россию пришла весна; сначала проливными дождями, а затем
повсеместной зеленью. Сны Михаила стали фантастическими: он бежит на
четырех лапах, тело его со свистом рассекает воздух над темной местностью.
Когда он просыпался от них, то дрожал и был в поту. Иногда он успевал
мельком заметить вид черной шерсти, покрывавшей руки, грудь и ноги. Кости
у него ломило, как будто их регулярно ломали и опять сращивали. Когда он
слышал завывающие, отдающиеся эхом голоса перекликавшихся между собой
Виктора, Никиты или Ренаты во время охоты, горло его сжималось и сердце
болело. Превращение надвигалось на него, медленно и неотступно,
превращение начинало его захватывать.
В одну из ночей раннего мая Олеся стала корчиться и вскрикивать.
Тогда Поля и Никита стали держать ее, свет, казалось, прыгал, а
окровавленные руки Ренаты извлекли двух новорожденных. Михаил видел их,
пока Рената не пошепталась с Виктором и не завернула тела в тряпки; одна
из слабых крошек, миниатюрное подобие человека, была без левой руки и ноги
и словно бы искусана. У второго трупика, задохнувшегося от пуповины, были
когти и клыки. Рената туго спеленала тряпками мертвые тельца, прежде чем
Олеся и Франко их увидели. Олеся подняла голову, пот блестел на ее лице, и
прошептала:
- Они - мальчики? Они - мальчики?
Михаил ушел прочь раньше, чем Рената ей ответила. Позади него
раздался вопль Олеси, в коридоре он чуть не налетел на Франко; тот грубо
отшвырнул его в сторону, спеша мимо.
Когда взошло солнце, они отнесли спеленатых малышей к местечку в
полуверсте на юг от белого дворца: в сад, сказала Рената Михаилу, когда он
спросил ее. В сад, сказала она, где лежат все малыши.
Это было место, окруженное высокими березами, и на мягкой, покрытой
опавшими листьями земле лежали выложенные из камней прямоугольники,
отмечавшие захороненные тела. Франко и Олеся опустились на колени и вдвоем
стали выкапывать руками могилки, в то время как Виктор держал трупики.
Вначале Михаил думал, как это жестоко, потому что Олеся всхлипывала и
слезы катились по ее лицу, когда она копала, но через некоторое время ее
плач прекратился и она заработала быстрее. Он понял, в чем суть обычая
стаи хоронить мертвых: слезы уступали работе мышц, пальцы разрывали землю
все решительнее. Франко и Олесе было позволено выкопать так глубоко, как
им хотелось, а потом Виктор уложил тельца в могилки, и их засыпали сверху
землей и листьями.
Михаил окинул взглядом все выложенные из камней маленькие квадратики.
В этой части сада были только дети; подальше, в тени высоких деревьев,
могилы были побольше. Он понял, что где-то там лежал Андрей, так же как и
те члены стаи, которые умерли до того, как был укушен Михаил. Он видел,
как много уже умерло детей: их было больше тридцати. Ему пришло в голову,
что стая продолжает попытки обзавестись детьми, но младенцы всегда
умирают. Может ли быть новорожденный получеловеком-полуволком? - думал он,
когда теплый ветерок шевелил ветви. Он не мог представить, как бы тело
младенца могло вынести подобную боль; если какой-то младенец действительно
выжил бы после такой муки, он должен был бы оказаться очень крепок духом.
Франко и Олеся разыскали камни и обложили ими могилки. Виктор не
произнес ни слова, ни к ним, ни к Богу; когда работа была завершена, он
повернулся и зашагал прочь, его сандалии хрустели по корке палой листвы.
Михаил видел, как Олеся взяла Франко за руку, но он оттолкнул ее руку
прочь и зашагал один. Она мгновение постояла, глядя ему вслед, солнечные
лучи отблескивали в ее длинных золотистых волосах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185
территория скудеет. Он хочет завладеть нашей. Он знает, что для этого ему
нужно перебить всех нас. - Он обвел взглядом сидящую кружком стаю. - С
этого момента никто не выходит в одиночку. Даже за пригоршней снега. Будем
охотиться парами и всегда следить до рези в глазах, чтобы не терять друг
друга из виду. Понятно? - Он дождался, чтобы Никита, Рената, Франко и
Олеся кивнули. Поля по-прежнему сидела с отсутствующим взглядом, в ее
длинных каштановых волосах торчали соломинки. Виктор глянул на Михаила. -
Понятно? - повторил он.
- Да, сударь, - быстро ответил Михаил.
Время кошмарных дней и ночей миновало. В то время как тело Олеси
полнело, Виктор учил Михаила по пыльным книгам в огромном зале. У Михаила
не было трудностей с латинским и немецким, но английский застревал у него
в горле. Он был и в самом деле совсем иностранным языком.
- Произношение! - гремел Виктор. - Это надо произносить как "ин"!
Говори!
Английский язык был джунглями терний, но мало-помалу Михаил пробивал
в них тропу.
- Мы будем читать вот из этой книги, - сказал однажды Виктор,
открывая огромный иллюстрированный рукописный фолиант, написанный
по-английски, страницы которого были оформлены как свитки. - Слушай, -
сказал Виктор и стал читать:
Я, вдохновленный свыше, как пророк,
В мой смертный час его судьбу провижу.
Огонь его беспутств угаснет скоро:
Пожар ведь истощает сам себя.
Дождь мелкий каплет долго, ливень - краток;
Все время шпоря, утомишь коня;
Глотая быстро, можешь подавиться.
Тщеславие - обжора ненасытный,
И, снедь пожрав, начнет глодать себя.
Он поднял взгляд.
- Ты знаешь, кто это написал?
Михаил покачал головой, и Виктор назвал имя.
- Теперь повтори его, - сказал он.
- Шэк... Шэки... Шэкиспер.
- Шекспир, - поправил Виктор.
Он прочитал еще несколько строк голосом, в котором чувствовалось
благоговение:
Счастливейшего племени отчизна,
Сей мир особый, дивный сей алмаз
В серебряной оправе океана,
Который словно замковой стеной
Иль рвом защитным ограждает остров
От зависти не столь счастливых стран;
То Англия, священная земля,
Взрастившая великих венценосцев.
Он посмотрел Михаилу в лицо.
- Так что есть страна, где не казнят учителей, - сказал он. - Пока
еще, по крайней мере. Я всегда хотел увидать Англию - там человек может
жить свободно. - В глазах его отразился яркий отблеск далеких огней. - В
Англии не сжигают книг и не убивают за любовь к ним. - Он резко вернулся к
теме. - Но, впрочем, я никогда ее не видел. А ты - можешь. Если
когда-нибудь уйдешь отсюда, езжай в Англию. Сам тогда и узнаешь, такой ли
это благословенный край. Правильно?
- Да, сударь, - согласился Михаил, не совсем понимая то, с чем
соглашался.
А после того, как по лесу прошла помелом серая мгла одной из
последних вьюг, в Россию пришла весна; сначала проливными дождями, а затем
повсеместной зеленью. Сны Михаила стали фантастическими: он бежит на
четырех лапах, тело его со свистом рассекает воздух над темной местностью.
Когда он просыпался от них, то дрожал и был в поту. Иногда он успевал
мельком заметить вид черной шерсти, покрывавшей руки, грудь и ноги. Кости
у него ломило, как будто их регулярно ломали и опять сращивали. Когда он
слышал завывающие, отдающиеся эхом голоса перекликавшихся между собой
Виктора, Никиты или Ренаты во время охоты, горло его сжималось и сердце
болело. Превращение надвигалось на него, медленно и неотступно,
превращение начинало его захватывать.
В одну из ночей раннего мая Олеся стала корчиться и вскрикивать.
Тогда Поля и Никита стали держать ее, свет, казалось, прыгал, а
окровавленные руки Ренаты извлекли двух новорожденных. Михаил видел их,
пока Рената не пошепталась с Виктором и не завернула тела в тряпки; одна
из слабых крошек, миниатюрное подобие человека, была без левой руки и ноги
и словно бы искусана. У второго трупика, задохнувшегося от пуповины, были
когти и клыки. Рената туго спеленала тряпками мертвые тельца, прежде чем
Олеся и Франко их увидели. Олеся подняла голову, пот блестел на ее лице, и
прошептала:
- Они - мальчики? Они - мальчики?
Михаил ушел прочь раньше, чем Рената ей ответила. Позади него
раздался вопль Олеси, в коридоре он чуть не налетел на Франко; тот грубо
отшвырнул его в сторону, спеша мимо.
Когда взошло солнце, они отнесли спеленатых малышей к местечку в
полуверсте на юг от белого дворца: в сад, сказала Рената Михаилу, когда он
спросил ее. В сад, сказала она, где лежат все малыши.
Это было место, окруженное высокими березами, и на мягкой, покрытой
опавшими листьями земле лежали выложенные из камней прямоугольники,
отмечавшие захороненные тела. Франко и Олеся опустились на колени и вдвоем
стали выкапывать руками могилки, в то время как Виктор держал трупики.
Вначале Михаил думал, как это жестоко, потому что Олеся всхлипывала и
слезы катились по ее лицу, когда она копала, но через некоторое время ее
плач прекратился и она заработала быстрее. Он понял, в чем суть обычая
стаи хоронить мертвых: слезы уступали работе мышц, пальцы разрывали землю
все решительнее. Франко и Олесе было позволено выкопать так глубоко, как
им хотелось, а потом Виктор уложил тельца в могилки, и их засыпали сверху
землей и листьями.
Михаил окинул взглядом все выложенные из камней маленькие квадратики.
В этой части сада были только дети; подальше, в тени высоких деревьев,
могилы были побольше. Он понял, что где-то там лежал Андрей, так же как и
те члены стаи, которые умерли до того, как был укушен Михаил. Он видел,
как много уже умерло детей: их было больше тридцати. Ему пришло в голову,
что стая продолжает попытки обзавестись детьми, но младенцы всегда
умирают. Может ли быть новорожденный получеловеком-полуволком? - думал он,
когда теплый ветерок шевелил ветви. Он не мог представить, как бы тело
младенца могло вынести подобную боль; если какой-то младенец действительно
выжил бы после такой муки, он должен был бы оказаться очень крепок духом.
Франко и Олеся разыскали камни и обложили ими могилки. Виктор не
произнес ни слова, ни к ним, ни к Богу; когда работа была завершена, он
повернулся и зашагал прочь, его сандалии хрустели по корке палой листвы.
Михаил видел, как Олеся взяла Франко за руку, но он оттолкнул ее руку
прочь и зашагал один. Она мгновение постояла, глядя ему вслед, солнечные
лучи отблескивали в ее длинных золотистых волосах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185