Рената подняла голову и завыла. Олеся слаженно присоединила свой
более высокий и молодой голос, и волчье пение воспарило над снегами.
Михаил подумал, что знает, о чем эта песня: о поверженном враге, об
одержавшей победу стае и о только что родившемся волке. Он выпустил изо
рта плоть берсеркера, но вкус крови воспалил его чувства. Все стало
гораздо четче: все краски, все звуки, все запахи усилились до такой
степени, что возбуждали и в то же время воспринимались им болезненно. Он
осознал, что вся его жизнь, протекавшая до момента этого превращения, была
лишь тенью жизни: сейчас он чувствовал себя по-настоящему пышущим жизнью,
в расцвете сил, и этот облик, в черной шерсти, должен быть его истинным
обликом, а не та слабая бледная оболочка мальчика-человека.
Ослепленный лихорадкой, бушевавшей в крови, Михаил пританцовывал и
дурашливо подпрыгивал, пока два волка выли свои арии. Затем он тоже поднял
голову и раскрыл пасть, но то, что вышло из нее, было скорее карканьем,
чем музыкой, однако у него все было еще впереди, ему еще предстояло
научиться петь. Вся жизнь была перед ним. И тут песня стихла, ее последние
звуки унесло эхом прочь, и Рената стала меняться, вновь обретая
человеческий облик. Ей потребовалось наверно секунд сорок пять, чтобы
обернуться из гладкой волчицы обнаженной женщиной с отвислыми грудями, а
затем она присела на колени рядом с Франко. Олеся тоже обернулась, и
Михаил, зачарованный, смотрел на нее. Ее суставы удлинились, светлая
шерсть преобразилась в светлые длинные волосы на голове и золотистый пушок
между ногами, на предплечьях и бедрах, а когда она поднялась, обнаженная и
великолепная, соски у нее затвердели от холода. Она тоже присела возле
Франко, а Михаил стоял на четырех лапах, сознавая, что что-то твердеет у
него в паху.
Рената осмотрела изуродованную ногу Франко и нахмурилась.
- Плохо, да? - спросил ее Франко, голос у него охрип, а Рената
сказала:
- Успокойся. - Она дрожала, ее голое тело покрылось гусиной кожей, им
нужно было быстрее доставить Франко в дом, пока они все не замерзли. Она
глянула на Михаила, волчонка. - Превращайся обратно, - сказала она ему. -
Сейчас нам руки нужны больше, чем зубы.
Превращаться обратно? - подумал он. Теперь, когда он наконец был
самим собой, он должен вернуться туда?
- Помоги мне поднять его, - сказала Рената Олесе, и они попытались
поставить Франко на ноги. - Давай, помогай! - сказала она Михаилу.
Он не хотел превращаться. Он боялся вернуться назад, в свое слабое
безволосое тело. Он знал, что это нужно сделать, и от того, что эта мысль
впиталась в него, он почувствовал, что превращение его пошло в обратную
сторону, от волка опять в мальчика. Превращение, он понял это, сначала
происходило в сознании. Он увидел свою кожу, гладкую и белую, свои руки,
оканчивающиеся пальцами, а не лапами, свое тело, стоявшее прямо на длинных
стеблях ног. И все это стало исполняться точно так же, как и
представлялось ему в сознании, и его черная шерсть, когти и клыки исчезли.
Был момент опаляющей боли, от которой он упал на колени, его сломанное
ребро перешло в ребро мальчика, но осталось при этом сломанным, и одно
мгновение края излома терлись друг о друга. Михаил охватил свой белый бок
человеческими пальцами, а когда боль отошла, встал. Ноги у него дрожали,
угрожая подогнуться. Его челюсти щелкнули, вставая в гнезда, остатки
черной шерсти вызывали неприятную чесотку, пока не вернулись под кожу
через поры, и Михаил стоял в пелене пара от тела.
Он услышал, как засмеялась Олеся.
Он глянул вниз и увидел, что ни боль, ни холод не смягчили его пенис.
Он прикрылся руками, лицо его покраснело. Рената сказала: - Сейчас не
время для этого. Помоги нам! - Они с Олесей пытались тащить Франко на
руках, и Михаил, спотыкаясь, стал стараться дополнять их усилия своей
убывающей силой.
Они потащили Франко к белому дворцу, и по пути Михаил подобрал свою
одежду и поспешно накинул ее на себя. Одежды Ренаты и Олеси лежали на
снегу прямо возле стены дворца. Они оставили их лежать там, пока не
доставили Франко вниз, что было сложным предприятием, и не уложили его у
костра. Потом Рената поднялась за своей одеждой, и пока ее не было, Франко
открыл покрасневшие глаза и взялся за подол одежды Михаила. Он подтянул
мальчика поближе к своему лицу.
- Спасибо тебе, - сказал Франко. Рука у него упала, и он опять
потерял сознание. К счастью, потому что ему нужно было отрезать ногу.
Михаил почувствовал позади себя чье-то присутствие. Он узнал ее по
запаху, свежему, как утро. Он оглянулся через плечо и оказался почти
прижатым лицом к золотистым волосам между бедрами Олеси.
Она рассматривала его сверху, глаза у нее блестели в красноватом
свете. - Тебе нравится то, на что ты смотришь? - тихо спросила она.
- Я... - у него в паху опять напряглось. - Я... не знаю.
Она кивнула, на ее лице появилась тень улыбки. - Узнаешь, очень
скоро. Когда поймешь. Я подожду.
- О, не дразни этим мальчика, Олеся! - Рената вошла в помещение. - Он
еще ребенок. - Она бросила Олесе ее одежду.
- Нет, - ответила Олеся, по-прежнему глядя на него сверху. - Нет, он
не ребенок. - Она чувственным движением влезла в свою одежду, но не
застегнулась. Михаил поглядел ей в глаза, лицо у него горело, и перевел
взгляд обратно на другое место.
- В то время, когда я была молодой, тебя бы за то, о чем ты думаешь,
сожгли бы на костре, - сказала Рената девушке. Потом отпихнула Михаила и
опять склонилась над Франко, приложив горсть снега к месту, где были
раздробленны кости. Олеся проворно стянула одежду ловкими пальцами, а
потом потрогала две кровоточащие царапины на спине Михаила; она
внимательно осмотрела красные пятна на своих пальцах, прежде чем слизать
их.
Почти через четыре часа домой вернулись Виктор с Никитой. Они
собирались рассказать всем, как их поиски провалились, потому что
берсеркер пометил все пещеры, которые были известны Виктору и Никите. Они
собирались рассказать обо всем этом, пока не увидели огромного рыжего
волка, лежавшего мертвым на снегу неподалеку от белого дворца, а вокруг
него кровавые следы бойни. Виктор напряженно слушал, когда Рената
рассказывала ему, как она и Олеся услышали вой берсеркера, вышли и
увидели, что Михаил участвует в схватке и у него отрезан путь для бегства.
Виктор не сказал ничего, но глаза его сияли гордостью, и с этого дня,
глядя на Михаила, он больше никогда не видел в нем беспомощного мальчика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185