- Где она? - спросил Майкл, шагая за Сэндлером.
- Туда. - Он показал в сторону темной полосы реки. - Там сад. Может,
вы мне расскажете, что за цветы в нем. Хорошо?
Майкл уловил что-то в голосе этого человека. Жесткость сквозь пьяное
бормотание. Его шаги замедлились. Ему пришло в голову, что Сэндлер сейчас
пошел быстрее, не пошатываясь на неровных каменных плитах. Сэндлер был не
так пьян, как притворялся. Так что все это значит?..
Сэндлер сказал: - А вот и он, - спокойным, трезвым голосом. Из-за
обломков обвалившейся каменной стены выступил человек. На нем был длинный
серый плащ, на руках черные перчатки.
Позади Майкла послышались звуки: подошвы сапог, скребущие по камню.
Майкл повернулся и увидел еще одного человека в сером плаще, почти сразу
за собой. Человек сделал два длинных шага, и рука, уже занесенная,
обрушилась на него. Кастет, зажатый в руке, ударил Майкла сбоку по голове
и сбил его на колени.
- Быстрее, - торопил Сэндлер. - Берите его, черт возьми.
Подкатил черный автомобиль. Майкл, оглушенный болью, услышал, как
открылась дверца. Нет, не дверца. Что-то более тяжелое. Крышка багажника?
Его подняли, и его стоптанные туфли проволочились по камню. Его тело
обмякло; все произошло так быстро, что мозг у него не мог прийти в себя.
Двое мужчин подтащили его к багажнику автомобиля.
- Живее, - прошипел Сэндлер.
Майкла подняли, и он понял, что они собираются сложить его как багаж
и бросить в резко пахнувший багажник.
О, нет, - решил он. Этого он не даст им сделать, только не это.
Он напряг мышцы и ударил назад правым локтем, попал во что-то
костистое и услышал, как какой-то человек выругался. Его сильно ударили
кулаком по почкам, рука обхватила его сзади за горло. Майкл забился,
пытаясь ослабить хватку. Если бы только я мог встать на землю, думал он,
теряя силы, я бы...
Он услышал в воздухе свист и понял, что опять на него летит кастет.
Его ударило в затылок, отчего посреди белого призрачного пейзажа в голове
запрыгали черные искры.
Резная вонь. Звук крышки гроба, захлопнувшейся над ним. Нет. Крышки
багажника. Моя голова... о, моя голова...
Он услышал шум хорошо отлаженного мотора. Автомобиль двинулся.
Майкл попытался подняться, и, когда он все же сделал это, стальной
кулак боли сомкнулся над ним и подмял под себя.
ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ. ПОСЛЕДНИЙ ЦВЕТ ЮНОСТИ
1
Одним летним утром четырнадцатого года жизни Михаила, когда солнце
согрело землю и лес расцветился зеленью, словно юношеские мечты, по нему
бежал черный волк.
Он теперь уже научился быть ловким, учителями его были Виктор и
Никита. Нужно крутануть тело задними лапами, тормознуть и развернуться
передом. Всегда помни, что именно у тебя под лапами: мягкая земля, грязь,
камни, песок. Все это требует разного касания, разного усилия мышц тела.
Иногда мускулы должны быть как натянутые струны, иногда вялы как старая
резина.
- Но, - и это очень важно, - сказал Виктор, - постоянно надо четко
сознавать, где ты и что делаешь.
Это выражение Виктор употреблял много раз, вбивая в пытливый мозг
Михаила, как согнутый гвоздь. Сознавай, где ты и что делаешь. Ощущай
собственное тело, ровный шум в легких, толчки крови, действия мышц и
сухожилий и ритм движения четырех лап. Ощущай солнце в небе и помни, куда
бежишь. Помни, что тебя окружает и как попасть обратно домой. Следи не
только за тем, что перед тобой, но и за тем, что справа, слева, сзади,
вверху и внизу. Обращай внимание на следы мелкой дичи и звуки животных,
убегающих от твоего запаха. Всегда сознавай все это и еще многое другое.
Михаил никогда не думал, что быть волком - такая тяжелая работа.
Но постепенно это становилось его второй натурой. Боли при изменениях
облика уменьшились, хотя Виктор сказал ему, что полностью они никогда не
исчезнут. Боль, как понял Михаил, это доказательство жизни. И к тому же
боли от превращения были ничтожной ценой за то восторженное состояние,
которое Михаил испытывал каждый раз, когда его тело скакало по лесу на
четырех лапах, а мускулы ходили волнами под покрытой шерстью кожей, и
ощущение силы, превосходившее все известное ему ранее. Он был еще
маленьким волчонком, но Виктор говорил, что он вырастет. Ты - способный
ученик, говорил Виктор. У тебя ясная голова на плечах. В те сухие
августовские дни Михаил большую часть времени проводил в волчьем облике,
чувствуя себя в облике мальчика слабым и беззащитным, как личинка бабочки.
Спал он очень мало; каждый день и каждая ночь приносили новые
открытия, новые события, увиденные глазами, которые ничего не упускали.
Предметы, обычные для человеческого глаза, становились откровением для
видения волка: дождь был потоком мерцавших красок, следы мелких животных в
высокой траве были очерчены слабым голубым свечением от тепла тел, сам
ветер казался загадочным живым существом, разносившим информацию о жизни и
смерти других по всему лесу.
И луна. Ох уж эта луна!
Волчий глаз видел ее совсем по-другому. Бесконечно привлекательная
серебристая дыра в ночи, иногда окаймленная ярко голубым, иногда багрово,
иногда оттенком, не поддающимся описанию. Лунный свет падал серебряными
стрелами, освещая лес как собор. Это было самое красивое сияние, какое
когда-либо видел Михаил, и в этой благоговейной красоте волки - даже
трехногий Франко - собирались на высоких скалах и пели. Песни были
гимнами, в которых печаль смешивалась с радостью. Мы живем, говорилось в
них, и хотим жить в веках. Но жизнь преходяща, как преходящ свет луны на
небесах, и глаза волков и людей обязательно потускнеют и закроются.
Но мы все же поем, поем, пока есть еще такой свет, как свет луны!
Михаил бежал уже просто ради захватывающего удовольствия бегать.
Иногда, когда он возвращался в человечье обличье после многих часов,
проведенных на лапах, ему бывало трудно удерживать равновесие на двух
ногах. Они были слабыми белыми подпорками и их нельзя было заставить
бежать так же быстро. Скорость - вот что влекло Михаила; способность
двигаться рывками правых и левых лап, действуя хвостом как рулем,
удерживая равновесие на поворотах. Виктор стал жаловаться, что он слишком
восторгается возможностями своего тела и пренебрегает занятиями. Не только
изменение обличья было чудом природы, говорил Виктор; им был еще и мозг в
черепе волка, который мог следовать за запахом подраненного оленя по ветру
- и в то же самое время декламировать Шекспира.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185