в зеркале Джек хорошо видел шрам. Миссис Оустлер бережно помазала ему губы помадой; тут в ванную вошла Эмма.
— В этой футболке ты вылитая девчонка, — сказала она.
— Наш Джек такой красивый, из него выйдет отличная девочка, верно? — шутливо парировала миссис Оустлер.
Эмма ссутулилась, ее лицо приняло обиженное выражение. Казалось, она поняла маму буквально — мол, Джек-то красавец и девочка из него выйдет отличная, не то что она, Эмма.
— Мы скажем Джековой маме, что он порезал губу о скрепку от степлера, пытался, глупыш, разжать ее зубами.
— Иди в жопу! Я хочу увидеть эту чертову иерихонскую розу! — твердо сказала Эмма. — И я хочу, чтобы Джек тоже смотрел.
Не говоря ни слова, миссис Оустлер расстегнула серебряный пояс и плотно сидящие черные джинсы и закатала заправленную в них кофту. Затем она немного спустила джинсы с бедер, весьма стройных, и Джек увидел, как из черных же трусов растет иерихонская роза (половина скрыта под ними). Миссис Оустлер запустила под резинку большие пальцы, но прежде, чем спустить трусики, сказала:
— Джек, если твоя мама об этом узнает, она очень, очень расстроится. Это еще хуже, чем целоваться с шестнадцатилетней девочкой, понимаешь?
— Вот оно что, — сказал Джек, и миссис Оустлер спустила трусы.
Ну вот и он, цветок этот. Разумеется, на иерихонскую розу Джек даже смотреть не стал — он верил в мастерство мамы и думал, что все ее розы совершенные копии друг друга. Пока Эмма, ахая, разглядывала тот другой цветок внутри татуированной розы, Джек внимательно, тщательно рассмотрел "настоящий" цветок. Да, вот уж улов так улов — целых два настоящих влагалища в один день! Лобковые волосы Эммы торчали во все стороны, словно стремились отразить ее непокладистый характер, не то у миссис Оустлер — все причесано и аккуратно подстрижено. Если раньше Джек немного сомневался в истинности Эмминого вердикта (в ее формулировке, "страсть к женщинам постарше"), то теперь убедился в этом окончательно. Влагалище Эммы не произвело почти никакого впечатления на "малыша", а тут он повел себя... ну совершенно иначе!
— Это отвратительно! — сказала Эмма, имея в виду мамину татуировку.
— Это самая обычная иерихонская роза, таких полно, — не уступал Джек. — Моя мама умеет делать ее лучше всех.
И продолжил глазеть на влагалище миссис Оустлер, а та лишь взъерошила ему волосы и сказала:
— Ну конечно, дитя мое, конечно.
Тут вдруг Эмма возьми и ударь его со всего маху; от неожиданности Джек оступился, упал на пол у ящика с грязным бельем и сразу же приложил палец к губе, проверить, не пошла ли снова кровь.
— Конфетка моя, ты вовсе не на татуировку смотрел.
— Эмма, мальчики — это мальчики, их не переделаешь, — сказала миссис Оустлер. — А ты гляди, будь с ним поласковей. Да и крови на сегодня хватит.
Эмма схватила Джека за футболку матери и рывком поставила его на ноги; в одном из многочисленных зеркал Джек успел заметить, как миссис Оустлер возвращает трусы на прежнее место и натягивает обратно джинсы.
— Ну и что подумал "малыш" по поводу иерихонской розы моей мамы? — угрожающим тоном спросила Эмма.
Миссис Оустлер не поняла, что Эмма имеет в виду пенис Джека. Наверное, решила она, дочь издевается над небольшим ростом мальчика.
— Эмма, а ну брось, стыдно пугать маленьких, — сказала она. — Приличные люди так себя не ведут.
На прощание Джек столкнулся еще с одной неожиданностью — его поцеловала и Эмма, и ее мама, Эмма в здоровую верхнюю губу, миссис Оустлер в щеку. Что-то в этом странное, подумал Джек, но счел, что рассказывать маме не станет, ни к чему ее расстраивать; да и вообще решил, что о большинстве событий, случившихся в тот день в особняке Оустлеров на Форест-Хилл, стоит умолчать.
Вечером Джек лег спать в футболке миссис Оустлер, хотя Лотти заметила мальчику, что пижама идет ему больше. Она завернула в тряпочку немного льда и приложила к губе, а сама стала, как обычно, молиться.
— Боже, храни Джека и не дай ему делать больно другим, — так всегда начинала Лотти (сам мальчик думал, что вторая просьба какая-то глупая, зачем ему делать больно другим, он совсем этого не хочет). — Боже, сделай так, чтобы миссис Уикстид прожила подольше, — продолжала Лотти. — Боже, дай мне умереть здесь, в Торонто, и избавь меня от необходимости возвращаться назад, на остров Принца Эдуарда.
— Аминь, — пытался обычно вставить Джек в этот момент, надеясь, что тут молитве и конец. Но он ошибался.
— Господи, прошу тебя, избавь Алису от ее наклонностей...
— Чего?
— Знаешь ты все прекрасно, Джек, от ее... от ее друзей, она не очень-то хорошо их выбирает, — говорила Лотти.
— Вот оно что.
— Господи, храни маму Джека, пусть она никогда не повредит себе, во всех смыслах слова, — не унималась Лотти. — Господи, благослови землю, по которой ступает нога Джека Бернса, и не введи его во искушение. Господи, пусть Джек станет таким, какими мужчины должны быть, а не таким, какими они обычно бывают.
— Аминь, — снова сказал Джек.
— Нет, сначала это должна сказать я, а только потом ты.
— Ах черт, верно.
— Спасибо вам за все, миссис Уикстид, — шептала Лотти, словно миссис Уикстид сама была Бог и Лотти с самого начала обращалась именно к ней. — Аминь.
— Аминь.
Завершив молитву, Лотти сняла лед с губы Джека, тот ее не чувствовал. Спать ему не хотелось (столько впечатлений в один день, так просто не уснешь), и как только Лотти ушла, он пошел к маме в спальню и залез к ней в кровать, где и заснул некоторое время спустя.
Как обычно, Джека разбудила мамина нога, а ее — его футболка, то есть футболка миссис Оустлер. Алиса включила свет.
— Джек, почему на тебе футболка Лесли? Эмма что, начала таскать у матери футболки?
Ах вот как, значит, миссис Оустлер зовут Лесли, и мама тоже называет ее по имени. Вот так новость. Более того — маме хорошо знакома даже ее футболка. Джек осторожно объяснил маме, что миссис Оустлер дала ему футболку вместо его одежды, та-то вся в крови, она сама отнесет ее в химчистку, а Эммины футболки Джеку велики. Джек показал маме и распухшую губу, которую он якобы порезал о скрепку степлера.
— Я думала, ты уже достаточно взрослый, чтобы не разжимать скрепки зубами, — сказала Алиса.
Затем Джек, так же осторожно, сообщил маме следующее: ходят слухи, что Алиса сделала миссис Оустлер татуировку, Эмма толком не смогла объяснить, она в этом плохо понимает, но Джек догадался, что речь идет об иерихонской розе (звучало не очень убедительно). Миссис Оустлер сказала, будто бы татуировка в таком интимном месте, что ему нельзя ее видеть.
— То есть она тебе не стала ее показывать? Надо же, не думала, — сказала мама.
— А зачем мне смотреть на иерихонскую розу, — сказал Джек чересчур уверенно, — что такого особенно в розе миссис Оустлер?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266
— В этой футболке ты вылитая девчонка, — сказала она.
— Наш Джек такой красивый, из него выйдет отличная девочка, верно? — шутливо парировала миссис Оустлер.
Эмма ссутулилась, ее лицо приняло обиженное выражение. Казалось, она поняла маму буквально — мол, Джек-то красавец и девочка из него выйдет отличная, не то что она, Эмма.
— Мы скажем Джековой маме, что он порезал губу о скрепку от степлера, пытался, глупыш, разжать ее зубами.
— Иди в жопу! Я хочу увидеть эту чертову иерихонскую розу! — твердо сказала Эмма. — И я хочу, чтобы Джек тоже смотрел.
Не говоря ни слова, миссис Оустлер расстегнула серебряный пояс и плотно сидящие черные джинсы и закатала заправленную в них кофту. Затем она немного спустила джинсы с бедер, весьма стройных, и Джек увидел, как из черных же трусов растет иерихонская роза (половина скрыта под ними). Миссис Оустлер запустила под резинку большие пальцы, но прежде, чем спустить трусики, сказала:
— Джек, если твоя мама об этом узнает, она очень, очень расстроится. Это еще хуже, чем целоваться с шестнадцатилетней девочкой, понимаешь?
— Вот оно что, — сказал Джек, и миссис Оустлер спустила трусы.
Ну вот и он, цветок этот. Разумеется, на иерихонскую розу Джек даже смотреть не стал — он верил в мастерство мамы и думал, что все ее розы совершенные копии друг друга. Пока Эмма, ахая, разглядывала тот другой цветок внутри татуированной розы, Джек внимательно, тщательно рассмотрел "настоящий" цветок. Да, вот уж улов так улов — целых два настоящих влагалища в один день! Лобковые волосы Эммы торчали во все стороны, словно стремились отразить ее непокладистый характер, не то у миссис Оустлер — все причесано и аккуратно подстрижено. Если раньше Джек немного сомневался в истинности Эмминого вердикта (в ее формулировке, "страсть к женщинам постарше"), то теперь убедился в этом окончательно. Влагалище Эммы не произвело почти никакого впечатления на "малыша", а тут он повел себя... ну совершенно иначе!
— Это отвратительно! — сказала Эмма, имея в виду мамину татуировку.
— Это самая обычная иерихонская роза, таких полно, — не уступал Джек. — Моя мама умеет делать ее лучше всех.
И продолжил глазеть на влагалище миссис Оустлер, а та лишь взъерошила ему волосы и сказала:
— Ну конечно, дитя мое, конечно.
Тут вдруг Эмма возьми и ударь его со всего маху; от неожиданности Джек оступился, упал на пол у ящика с грязным бельем и сразу же приложил палец к губе, проверить, не пошла ли снова кровь.
— Конфетка моя, ты вовсе не на татуировку смотрел.
— Эмма, мальчики — это мальчики, их не переделаешь, — сказала миссис Оустлер. — А ты гляди, будь с ним поласковей. Да и крови на сегодня хватит.
Эмма схватила Джека за футболку матери и рывком поставила его на ноги; в одном из многочисленных зеркал Джек успел заметить, как миссис Оустлер возвращает трусы на прежнее место и натягивает обратно джинсы.
— Ну и что подумал "малыш" по поводу иерихонской розы моей мамы? — угрожающим тоном спросила Эмма.
Миссис Оустлер не поняла, что Эмма имеет в виду пенис Джека. Наверное, решила она, дочь издевается над небольшим ростом мальчика.
— Эмма, а ну брось, стыдно пугать маленьких, — сказала она. — Приличные люди так себя не ведут.
На прощание Джек столкнулся еще с одной неожиданностью — его поцеловала и Эмма, и ее мама, Эмма в здоровую верхнюю губу, миссис Оустлер в щеку. Что-то в этом странное, подумал Джек, но счел, что рассказывать маме не станет, ни к чему ее расстраивать; да и вообще решил, что о большинстве событий, случившихся в тот день в особняке Оустлеров на Форест-Хилл, стоит умолчать.
Вечером Джек лег спать в футболке миссис Оустлер, хотя Лотти заметила мальчику, что пижама идет ему больше. Она завернула в тряпочку немного льда и приложила к губе, а сама стала, как обычно, молиться.
— Боже, храни Джека и не дай ему делать больно другим, — так всегда начинала Лотти (сам мальчик думал, что вторая просьба какая-то глупая, зачем ему делать больно другим, он совсем этого не хочет). — Боже, сделай так, чтобы миссис Уикстид прожила подольше, — продолжала Лотти. — Боже, дай мне умереть здесь, в Торонто, и избавь меня от необходимости возвращаться назад, на остров Принца Эдуарда.
— Аминь, — пытался обычно вставить Джек в этот момент, надеясь, что тут молитве и конец. Но он ошибался.
— Господи, прошу тебя, избавь Алису от ее наклонностей...
— Чего?
— Знаешь ты все прекрасно, Джек, от ее... от ее друзей, она не очень-то хорошо их выбирает, — говорила Лотти.
— Вот оно что.
— Господи, храни маму Джека, пусть она никогда не повредит себе, во всех смыслах слова, — не унималась Лотти. — Господи, благослови землю, по которой ступает нога Джека Бернса, и не введи его во искушение. Господи, пусть Джек станет таким, какими мужчины должны быть, а не таким, какими они обычно бывают.
— Аминь, — снова сказал Джек.
— Нет, сначала это должна сказать я, а только потом ты.
— Ах черт, верно.
— Спасибо вам за все, миссис Уикстид, — шептала Лотти, словно миссис Уикстид сама была Бог и Лотти с самого начала обращалась именно к ней. — Аминь.
— Аминь.
Завершив молитву, Лотти сняла лед с губы Джека, тот ее не чувствовал. Спать ему не хотелось (столько впечатлений в один день, так просто не уснешь), и как только Лотти ушла, он пошел к маме в спальню и залез к ней в кровать, где и заснул некоторое время спустя.
Как обычно, Джека разбудила мамина нога, а ее — его футболка, то есть футболка миссис Оустлер. Алиса включила свет.
— Джек, почему на тебе футболка Лесли? Эмма что, начала таскать у матери футболки?
Ах вот как, значит, миссис Оустлер зовут Лесли, и мама тоже называет ее по имени. Вот так новость. Более того — маме хорошо знакома даже ее футболка. Джек осторожно объяснил маме, что миссис Оустлер дала ему футболку вместо его одежды, та-то вся в крови, она сама отнесет ее в химчистку, а Эммины футболки Джеку велики. Джек показал маме и распухшую губу, которую он якобы порезал о скрепку степлера.
— Я думала, ты уже достаточно взрослый, чтобы не разжимать скрепки зубами, — сказала Алиса.
Затем Джек, так же осторожно, сообщил маме следующее: ходят слухи, что Алиса сделала миссис Оустлер татуировку, Эмма толком не смогла объяснить, она в этом плохо понимает, но Джек догадался, что речь идет об иерихонской розе (звучало не очень убедительно). Миссис Оустлер сказала, будто бы татуировка в таком интимном месте, что ему нельзя ее видеть.
— То есть она тебе не стала ее показывать? Надо же, не думала, — сказала мама.
— А зачем мне смотреть на иерихонскую розу, — сказал Джек чересчур уверенно, — что такого особенно в розе миссис Оустлер?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266