— Джек, надеюсь, ты понимаешь — в церковь ходят в одной одежде, в тату-салон — совершенно в другой.
Надо было отослать законченный сценарий "Глотателя" Бобу Букману в Си-эй-эй. Джек доверил ответственное задание Лесли — за долгую канадскую зиму она стала его партнером в этом проекте, его так и подмывало рассказать ей, что Эмма оставила ему куда больше, чем просто список пожеланий. Но он промолчал — Эмма хотела, чтобы тайна оставалась тайной.
Все время, что Джек провел с умирающей матерью в Торонто, его почту пересылали из Лос-Анджелеса на адрес миссис Оустлер. Как и дочь, миссис Оустлер первой читала письма Джека, а уж потом отдавала ему нужные. В итоге "нужных" оказывалось еще меньше, чем у Эммы, — цензура Лесли была строже. Она даже отказывалась отдавать ему "ненужные" письма — они, мол, недостойны его взгляда; особенно решительно она отказывалась давать ему фотографии трансвеститов, которыми были набиты иные письма.
В феврале Джек спросил Лесли:
— Кстати, мне что, никто на Рождество ничего не прислал?
— Пришла целая куча открыток, я их все выкинула в помойку.
— Лесли, тебе не нравится получать открытки на Рождество?
— Разумеется, нет, на кой черт они нужны? А ты и вообще занятой человек.
Каким-то неведомым путем письмо от Мишель Махер не вызвало у миссис Оустлер приступа цензорского рвения, хотя она припомнила о нем лишь месяц спустя после его получения.
— Да, тут тебе что-то интересное пришло, — сказала она. — Какая-то врачиха из Массачусетса, тезка Эмминого персонажа.
Джек, видимо, побледнел или как-то иначе показал, что хочет посмотреть письмо немедленно, потому что Лесли не стала отдавать его, а снова проглядела, внимательнее, чем раньше.
— Кто-то из твоих знакомых?
— Из очень старых, мы давно не общались, — сказал Джек и протянул руку. Не тут-то было — миссис Оустлер углубилась в чтение.
— Эмма знала, что мы знакомы, — объяснил он, — она знала, что использует имя реального человека.
— Это что, скрытая шутка, для своих? — поинтересовалась Лесли, не отдавая письмо.
— Вроде того.
— Ну что, хочешь, я тебе его прочитаю? — спросила Лесли; Джек все тянул руки к письму. — "Дорогой Джек", — начала она и сразу перебила себя: — Так обращаются к тебе и твои фанаты, поэтому я не догадалась, что она тебя знает лично.
— Я понимаю, такую ошибку легко допустить, — изображая спокойствие, сказал Джек.
— Доктор Махер — она, оказывается, дерматолог, кто бы мог подумать, — продолжила Лесли. — "Я знаю, ты был близко знаком с Эммой Оустлер, я прочла в газетах, ты пишешь сценарий по ее книге "Сценарных тонн глотатель". Желаю тебе удачи в этом и в других твоих начинаниях. Книга — из моих любимых, и не только из-за имени главной героини. Всего наилучшего, прими мои поздравления с блестящими актерскими успехами". Вот и все, — грустно вздохнула миссис Оустлер. — Напечатано на машинке, может, надиктовано секретарю — официальный бланк, у нее офис в больнице Маунт Оберн в Кембридже, штат Массачусетс. От руки лишь подпись — "Мишель". Знаешь, я передумала — это неинтересное письмо, в нем нет ничего личного. Попадись оно на глаза любому — никто бы не подумал, что эта дамочка тебя знает.
Лесли держала письмо на вытянутой руке, словно это грязная тряпка или что похуже; она явно дразнила Джека.
— Можно я погляжу? — спросил он.
— Это письмо не требует ответа, Джек.
— Лесли, мать твою, дай мне немедленно это блядское письмо!
— Похоже, эта Эммина шутка "для своих" — не слишком удачная, — сказала Лесли и отвела руку, Джеку пришлось вытянуться во всю длину, чтобы его схватить.
Бумага почти бежевая, матовая, приятная на ощупь — высшего качества. Название больницы и адрес выведены синим, красивыми, четкими буквами. Да, в письме нет ничего личного, Лесли права. "Всего наилучшего" — формальная, сухая фраза.
— Знаешь, наверное, это даже не письмо, а так, записочка, — сказала миссис Оустлер, а Джек тем временем пожирал глазами подпись Мишель Махер, искал в ней намек на чувства, которые, надеялся он, она до сих пор к нему испытывает.
— Знаешь, неприятно трогать вещи, которых касался дерматолог, — продолжила Лесли. — Впрочем, оно тут пролежало с месяц-другой, как думаешь, оно еще заразное?
— Едва ли, — сказал Джек.
Он взял это письмо с собой в Европу и перечитывал каждый день. Он думал тогда, что будет хранить это холодное, формальное письмо без единого намека на нежность всегда; он полагал, что, быть может, до самой смерти не получит от Мишель Махер другой весточки.
Джек не смог купить билет на прямой рейс в Копенгаген; пришлось лететь через Амстердам, туда отправлялся утренний рейс из Торонто, а оттуда — утренний рейс в датскую столицу. Когда пришло время выходить из дому, Лесли как раз принимала ванну. Джек подумал, ему удастся исчезнуть незамеченным, и решил просто оставить записку, но Лесли не собиралась так просто его отпускать.
— Джек, не забудь попрощаться! — услышал он ее голос из ванной; дверь, как всегда, не закрыта, как и дверь в спальню.
После отъезда байкеров они провели дома наедине целую неделю. За это время не было ни одного ночного визита друг к другу; никто не брал в руки пенис Джека; никто не ходил по дому голый. Наверное, Алиса слишком сильно хотела, чтобы они переспали друг с другом. Да, их тянуло друг к другу, Джек это чувствовал, но, судя по всему, они оба до сих пор сопротивлялись воле его матери. Видимо, помогли сестры Скреткович.
Но даже на этом фоне поцелуй на прощание — в порядке вещей. Джек, как настоящий джентльмен, повинуясь приказу дамы, отправился наверх, притворившись, что не заметил раскиданного по кровати нижнего белья. Лесли лежала в ванне, закрытая пеной. Джек подумал — наверное, в такой ситуации поцелуй будет вполне невинный. Впрочем, какое у нее лицо! Сосредоточенное, страстное, как у тигра, готовящегося к прыжку...
— Джек, ты ведь не бросаешь меня? — спросила Лесли. — Меня бросила Эмма, потом Алиса. Но ты не бросишь меня, правда?
— Нет, я не брошу тебя, — ответил Джек возможно более нейтральным тоном. Лесли поджала губы и закрыла глаза.
Он встал на колени у ванны и едва-едва коснулся ее губ своими. Ее глаза распахнулись, ее язык выстрелил ему в рот; она схватила его руку и утянула ее под воду, замочив рукав. Джек не успел и пальцем пошевелить, как его ладонь уже коснулась под пеной иерихонской розы Лесли Оустлер.
Поцелуй продолжался. Они слишком много пережили за последнее время, и Джек не хотел обижать Лесли. Он попытался скрыть свое раздражение: все-таки пора в аэропорт плюс придется сменить рубашку.
Миссис Оустлер никогда особенно не восхищалась актерским талантом Джека — она почти всегда чувствовала, когда он притворяется, наверное, потому, что знала его с детства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266