Вернувшись, Алиса протянула Ингрид зеркало, а сама села рядом с Джеком и наблюдала, как девушка разглядывает свою татуировку. Та смотрела долго, молча. В любом случае Джек не слышал, что она сказала Алисе, он убежал в ванную чистить зубы и полоскать рот.
Может быть, Ингрид сказала:
— Сердце целое, а я хотела разорванное пополам.
— С твоим сердцем все в порядке, — наверное, ответила Алиса.
— Нет, оно разбито, разбито! — решительно сказала Ингрид. Эти слова Джек расслышал хорошо и вышел из ванной.
— Тебе только кажется, — сказала Алиса.
— Ты меня обманула. Я просила другое! — крикнула Ингрид.
— Я дала тебе то, что у тебя есть на самом деле, твое настоящее сердце, как есть, крошечное, — добавила мама.
— Пошла ты в жопу! — заорала Ингрид.
— Не надо при Джеке, — сказала Алиса.
— Я ничего тебе не скажу, — ответила девушка и поднесла зеркало ближе к своей груди. Да, это было не то, чего она хотела, и все же она не могла оторвать глаз от своей татуировки.
Алиса встала с кровати и ушла в ванную. Прежде чем закрыть дверь, она сказала:
— Когда-то ты встретишь нового мужчину, Ингрид, и это обязательно случится, и вот теперь у тебя есть сердце, которое ему будет приятно сжать в руках. Там же тебя будут касаться твои дети.
Алиса включила воду — она не хотела, чтобы Джек и Ингрид слышали, как она рыдает.
— Ты не перебинтовала ее, — сказал Джек, обращаясь к закрытой двери.
— Вот и перебинтуй девушку, Джеки, — отозвалась мама, — я не хочу к ней прикасаться.
Джек оторвал немного марли и выдавил на него вазелина; кусок как раз закрыл татуированное сердце. Затем он достал пластырь и приклеил марлю к груди Ингрид, следя за тем, чтобы не прикоснуться к соску. Ингрид немного вспотела, пластырь не хотел приклеиваться.
— Тебе раньше приходилось это делать? — спросила девушка.
— Еще бы, конечно, — сказал Джек.
— Не ври. К женской груди тебе еще не случалось прикасаться.
Джек в ответ повторил ей обычные слова, он хорошо знал, что говорит мама.
— В течение дня пусть будет под пластырем. Будет немного болеть, как будто ты подгорела на солнце.
Девушка тем временем застегивала рубашку, лифчик надевать не стала.
— Откуда ты знаешь, что будет болеть и как это будет? — спросила его Ингрид. Она вытянулась во весь рост, Джек едва доставал ей до пояса.
— А потом смажь мазью, — завершил инструктаж Джек.
Она наклонилась к нему, Джек подумал, что она снова будет его целовать, и закрыл рот руками. Наверное, он дрожал, потому что Ингрид положила руки ему на плечи и сказала:
— Не бойся, я не сделаю тебе больно.
Она не стала его целовать, а шепнула на ухо одно слово:
— Сибелиус.
— Что?
— Скажи маме, что он часто повторял слово "Сибелиус". У него на уме один только Сибелиус. Думаю, я тоже туда наведаюсь.
Ингрид приоткрыла дверь в коридор, осторожно выглянула. Создавалось впечатление, что для нее это знакомая процедура, словно ей не раз уже приходилось покидать номера отелей так, чтобы ее никто не заметил.
— Сибелиус? — повторил Джек. Наверно, думал он, это какое-то норвежское слово.
— Я сказала это только ради тебя. А не ради нее, — сказала Ингрид My. — Так своей маме и передай.
Джек проводил ее взглядом. Вылитая взрослая женщина, сзади она вовсе не походила на ребенка.
Он вернулся в номер и принялся прибирать: проверил, что баночки с красителями и вазелином плотно закрыты, запаковал бинты, оторвал кусок бумажного полотенца и разложил на нем иглы двух тату-машин — "Джоунси", с помощью которой мама наносила трафареты, и "Роджерс", для закраски. Джек знал, что мама всегда чистит иглы после работы.
Алиса наконец вышла из ванной, было видно, что она долго плакала. Джек всегда считал свою маму писаной красавицей, и то, как на нее смотрели другие мужчины, лишь убеждало его в том, что он прав. Но сейчас она выглядела совсем по-другому; наверное, ей было очень трудно, наверное, она впервые татуировала такую юную и красивую девушку.
— Эта девица, от нее сердце замирает, Джек, — сказала мама.
— Она сказала "Сибелиус", — сообщил он.
— Чего?
— Сибелиус.
Мама, казалось, не больше поняла смысл сказанного, чем Джек. Она задумалась.
— Может быть, он туда уехал, — сказал Джек. — Может, там мы его найдем.
Алиса покачала головой. Джек решил, что Сибелиус — это еще один город, куда они не собирались. Он даже не знал, в какой стране этот город.
— Так где это? — спросил Джек.
Алиса снова покачала головой.
— Это не где, это кто, — сказала Алиса. — Сибелиус — это фамилия финского композитора. Сибелиус — финн, он жил в Финляндии, и это значит, что твой папаша отправился в Хельсинки, Джек.
В Хельсинки они точно не собирались. Название Джеку очень не понравилось, в самом деле, что еще за Хельсинки такие и почему их много?
Но сначала Алиса хотела поговорить с Трондом Хальворсеном, халтурщиком, который не моет иглы и заразил Уильяма. Таких, как Хальворсен, Татуоле называл "мясники". Работал он у себя дома на первом этаже, в Старом городе, то есть в восточной части Осло; салоном ему служила кухня.
Тронд Хальворсен оказался старым матросом. У него были "ручной работы" (то есть не машинные) татуировки из Борнео и Японии, на левой руке красовалась обнаженная девушка от Татуоле, а на правой — работа его учителя Тату-Джека. На бедрах и животе у него было вообще что-то ужасное, его собственных рук и игл дело.
— Это я так ремесло осваивал, — говорил он, показывая Алисе свои художества.
— Расскажи мне про Партитурщика, — начала она.
— А что рассказывать, он мне нарисовал ноты, я их на нем вывел. Понятия не имею, что это за музыка.
— Ходят слухи, он ушел от тебя с инфекцией.
Тронд Хальворсен расплылся в улыбке; у него не хватало двух клыков, на нижней и верхней челюсти.
— Обычное дело.
— Ты что, не моешь иглы?
— У кого есть на это время?
На плите в кастрюле что-то кипело, судя по торчащей из жидкости голове, рыбный суп. На кухне стоял резкий запах рыбы и табака, примерно в равных пропорциях.
Алиса не старалась скрыть свое отвращение; даже трафареты у Хальворсена были все чем-то перемазаны, то ли жиром, то ли копотью. На столе стояли бумажные стаканчики, в них когда-то были налиты краски, но с тех пор они высохли, и нельзя было понять, какого они были цвета.
— Меня зовут Алиса, я дочь Билла из Абердина, — без тени интереса к собственной биографии произнесла мама. — Еще работала у Татуоле.
— Про твоего отца я слыхал, а Татуоле — кто ж его не знает, — ответил Хальворсен; казалось, ему совершенно плевать, какое впечатление он производит на Алису.
Джек начал задумываться, а зачем они вообще сюда пришли.
— Так вот, значит, Партитурщик, — снова начала Алиса. — Он не сказал тебе случайно, куда направляется?
— Он был вне себя от того, что я его заразил, — сказал Хальворсен таким тоном, словно бы нехотя признавал свою вину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266