Они будут говорить о нем, а он не будет их слышать. Он проведет целую вечность, гадая, о чем они беседуют.
Джек нашел, что купол Церкви в скале изнутри похож на перевернутый вок. Скала, собственно, служила стеной и выглядела очень по-язычески, казалось, купол — это яйцо, торчащее из кратера, оставленного метеоритом. Вокруг церкви стояли жилые дома, похожие друг на друга, как близнецы, — массовые постройки для среднего класса тридцатых годов.
Органист сидел так, что ему были видны левые ряды скамей. В центре "сцены" стояли скамьи для хора; хор играл важную роль. Органные трубы из меди выглядели очень современно на фоне темного и светлого дерева корпуса. Окруженная камнем кафедра проповедника напомнила Джеку фонтанчик-поилку.
Было часа два дня, Джек сидел и слушал Ханнеле и Ритву, Ритва сидела к нему боком, на скамье перед мануалом, а Ханнеле — лицом, расставив ноги и зажав виолончель между ними. Кроме Джека, их слушали еще несколько человек, они тихо вошли, а потом так же тихо ушли. Джек понял, что девушки сразу его узнали — наверное, даже ждали (видимо, их предупредила дама из академии): Ханнеле просто кивнула и улыбнулась, Ритва пристально взглянула и тоже улыбнулась.
Играли они далеко не только церковную музыку, да и церковная была крайне необычная. Джек со своими канадскими корнями узнал мелодию Леонарда Коэна "Если ты захочешь" — он впервые слышал ее в переложении для органа и виолончели. Американский опыт позволил ему узнать Ван Моррисона, "Когда Бог озаряет меня своим светом". Ханнеле и Ритва играли блестяще, даже Джек сразу понял, что совместное исполнение для них — сродни дыханию. Он очень зауважал их — хотя бы за то, что они сумели пережить травму, нанесенную им мамой, и остаться вместе.
При Джеке они отрепетировали и две традиционные вещи — "Воспоем славу Иисусу" и "Приди, приди, Иммануил". "Иммануил" — гимн для Рождественского поста, особенно популярный в англиканской и шотландской традиции, но вовсе не в финской; так потом объяснили Джеку Ханнеле и Ритва. Просто оба гимна очень любил Уильям.
— Он им нас и научил, — сказала Ритва. — Нам плевать, что сейчас не ноябрь.
Они отправились пить чай в просторную уютную квартиру Ханнеле и Ритвы, располагавшуюся в одном из домов-близнецов близ церкви. Девушки соединили в одну две квартиры, оттуда открывался вид на купол Церкви в скале. Как и церковь, квартира была обставлена по-современному — почти не было мебели, по стенам черно-белые фотографии в металлических рамках. Обе женщины вели себя весело и дружелюбно. В свои почти пятьдесят лет они не пугали Джека, хотя в четыре года он их очень боялся.
— Ты — первая женщина, у которой я видел небритые подмышки, — сказал Джек Ханнеле. Он умолчал, что помнит цвет тех волос — тоже русые, но темнее, чем у нее на голове, и про родимое пятно у пупка.
Ханнеле рассмеялась:
— Обычно все запоминают родимое пятно, а не подмышки, Джек.
— Пятно я тоже помню, — сказал он.
Ритва не изменилась — такая же невысокая и пухлая, длинноволосая, красивая, она носила исключительно черное, как и тогда.
— Я помню, как ты заснул и как до этого изо всех сил пытался не заснуть! — сказала она ему.
Он объяснил им, что думал тогда, будто они пришли к Алисе за разбитым сердцем потому, что спали с папой.
— С Уильямом?! — воскликнула Ханнеле и пролила чай. Ритва едва не свалилась под стол со смеху.
Этим двум лесбиянкам было так хорошо друг с другом, что они без задней мысли флиртовали и с Джеком, и с другими юношами — они были совершенно уверены, что их никак нельзя понять превратно.
— Впрочем, что я удивляюсь, — сказала Ханнеле. — Уильям ведь говорил нам, что твоя мать способна внушить тебе что угодно, любую ложь. Ритва и я, надо сказать, ее недооценили — она была готова зайти очень далеко.
Ханнеле объяснила, что их роман с Ритвой тогда только начинался и они не давали друг другу никаких обещаний, и вот тогда-то с ними и встретилась Алиса; девушки решили, что переспят с нею в качестве эксперимента, проверят свою любовь на прочность.
— Джек, это был 1970 год, — сказала Ритва, — мы с Ханнеле были еще очень молоды, в таком возрасте думаешь, что любые отношения можно рассматривать как эксперимент.
Уильям предупредил их, какая опасность исходит от Алисы, он рассказал им про нее все. Но девушки решили, что если изменят друг другу "на пару", то их чувства не пострадают.
— Мы даже представить не могли, как нам будет больно, — сказала Ханнеле Джеку. — Поэтому мы решили хорошенько отплатить твоей мамаше. Наша татуировка — символ нашей неверности друг другу, ран, которые мы друг другу нанесли; мы сделали ее с тем, чтобы никогда больше друг другу не изменять, чтобы помнить о том, в какую цену нам обошлась ночь с твоей матерью. А еще мы дали ей понять, что мы "бравые девицы", что нам хватит смелости и наглости переспать с кем хочешь — даже с Уильямом.
— Разумеется, мы ни за что не стали бы спать с ним, Джек; надо сказать, Уильям тоже ни за что не стал бы спать с нами, — сказала Ритва. — Но твоя мать — ее выворачивало наизнанку от одного вида женщины, с которой твой папа мог бы спать; нам не составило труда убедить ее, что мы девчонки совершенно свободные и нам все по плечу.
— Мы даже с тобой флиртовали, Джек, чтобы сильнее ее позлить, — призналась Ханнеле.
— Я помню, — ответил он.
Заказанное сердце было разорвано пополам вертикально, половинки были вытатуированы у девушек на левой груди.
"Джек, у тебя такие ресницы, что умереть можно!" — сказала ему тогда Ханнеле. Под одеялом ее длинные пальцы забрались под пижамную куртку Джека и стали щекотать ему животик. Она легла рядом с ним, и Джек почти поцеловал ее.
"Так, Джек, а ну спи давай", — сказала мама.
— А что за история с выражением "сладких снов"? — спросил Джек.
Темнело, свет изнутри церкви пробивался через окна в куполе, казалось, это огонь бушует под скорлупой яйца. Джек думал, что "сладкие сны" как-то связаны с папой, наверное, он эти слова говорил своим женщинам.
— Эй, ему уже не четыре, — сказала Ритва Ханнеле, а та все качала головой. — Брось, скажи ему.
— Эти слова говорила нам твоя мама перед тем, как целовать нас там , ну, ты понял, — сказала Ханнеле, отведя взгляд.
— Вот оно что.
"Сладких тебе снов, — сказала Ритва и поцеловала его. — Вы разве не так говорите у себя в Англии?" — спросила она у Алисы.
"Когда как", — ответила Алиса, и бравый свист Ханнеле на миг замолк, будто боль от уколов в грудь и в кожу над ребрами внезапно стала ей невыносима. Но она же бравая девушка, решил Джек, так что дело тут не в иглах, а именно в "сладких снах". Да уж, хорошенькая тема, вот уж точно "не при Джеке"!
Он рассказал Ханнеле и Ритве про "брак" мамы с Лесли Оустлер — возможно, за это время у Алисы были и романчики на стороне, может, и с мужчинами, но на всю жизнь она осталась с женщиной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266
Джек нашел, что купол Церкви в скале изнутри похож на перевернутый вок. Скала, собственно, служила стеной и выглядела очень по-язычески, казалось, купол — это яйцо, торчащее из кратера, оставленного метеоритом. Вокруг церкви стояли жилые дома, похожие друг на друга, как близнецы, — массовые постройки для среднего класса тридцатых годов.
Органист сидел так, что ему были видны левые ряды скамей. В центре "сцены" стояли скамьи для хора; хор играл важную роль. Органные трубы из меди выглядели очень современно на фоне темного и светлого дерева корпуса. Окруженная камнем кафедра проповедника напомнила Джеку фонтанчик-поилку.
Было часа два дня, Джек сидел и слушал Ханнеле и Ритву, Ритва сидела к нему боком, на скамье перед мануалом, а Ханнеле — лицом, расставив ноги и зажав виолончель между ними. Кроме Джека, их слушали еще несколько человек, они тихо вошли, а потом так же тихо ушли. Джек понял, что девушки сразу его узнали — наверное, даже ждали (видимо, их предупредила дама из академии): Ханнеле просто кивнула и улыбнулась, Ритва пристально взглянула и тоже улыбнулась.
Играли они далеко не только церковную музыку, да и церковная была крайне необычная. Джек со своими канадскими корнями узнал мелодию Леонарда Коэна "Если ты захочешь" — он впервые слышал ее в переложении для органа и виолончели. Американский опыт позволил ему узнать Ван Моррисона, "Когда Бог озаряет меня своим светом". Ханнеле и Ритва играли блестяще, даже Джек сразу понял, что совместное исполнение для них — сродни дыханию. Он очень зауважал их — хотя бы за то, что они сумели пережить травму, нанесенную им мамой, и остаться вместе.
При Джеке они отрепетировали и две традиционные вещи — "Воспоем славу Иисусу" и "Приди, приди, Иммануил". "Иммануил" — гимн для Рождественского поста, особенно популярный в англиканской и шотландской традиции, но вовсе не в финской; так потом объяснили Джеку Ханнеле и Ритва. Просто оба гимна очень любил Уильям.
— Он им нас и научил, — сказала Ритва. — Нам плевать, что сейчас не ноябрь.
Они отправились пить чай в просторную уютную квартиру Ханнеле и Ритвы, располагавшуюся в одном из домов-близнецов близ церкви. Девушки соединили в одну две квартиры, оттуда открывался вид на купол Церкви в скале. Как и церковь, квартира была обставлена по-современному — почти не было мебели, по стенам черно-белые фотографии в металлических рамках. Обе женщины вели себя весело и дружелюбно. В свои почти пятьдесят лет они не пугали Джека, хотя в четыре года он их очень боялся.
— Ты — первая женщина, у которой я видел небритые подмышки, — сказал Джек Ханнеле. Он умолчал, что помнит цвет тех волос — тоже русые, но темнее, чем у нее на голове, и про родимое пятно у пупка.
Ханнеле рассмеялась:
— Обычно все запоминают родимое пятно, а не подмышки, Джек.
— Пятно я тоже помню, — сказал он.
Ритва не изменилась — такая же невысокая и пухлая, длинноволосая, красивая, она носила исключительно черное, как и тогда.
— Я помню, как ты заснул и как до этого изо всех сил пытался не заснуть! — сказала она ему.
Он объяснил им, что думал тогда, будто они пришли к Алисе за разбитым сердцем потому, что спали с папой.
— С Уильямом?! — воскликнула Ханнеле и пролила чай. Ритва едва не свалилась под стол со смеху.
Этим двум лесбиянкам было так хорошо друг с другом, что они без задней мысли флиртовали и с Джеком, и с другими юношами — они были совершенно уверены, что их никак нельзя понять превратно.
— Впрочем, что я удивляюсь, — сказала Ханнеле. — Уильям ведь говорил нам, что твоя мать способна внушить тебе что угодно, любую ложь. Ритва и я, надо сказать, ее недооценили — она была готова зайти очень далеко.
Ханнеле объяснила, что их роман с Ритвой тогда только начинался и они не давали друг другу никаких обещаний, и вот тогда-то с ними и встретилась Алиса; девушки решили, что переспят с нею в качестве эксперимента, проверят свою любовь на прочность.
— Джек, это был 1970 год, — сказала Ритва, — мы с Ханнеле были еще очень молоды, в таком возрасте думаешь, что любые отношения можно рассматривать как эксперимент.
Уильям предупредил их, какая опасность исходит от Алисы, он рассказал им про нее все. Но девушки решили, что если изменят друг другу "на пару", то их чувства не пострадают.
— Мы даже представить не могли, как нам будет больно, — сказала Ханнеле Джеку. — Поэтому мы решили хорошенько отплатить твоей мамаше. Наша татуировка — символ нашей неверности друг другу, ран, которые мы друг другу нанесли; мы сделали ее с тем, чтобы никогда больше друг другу не изменять, чтобы помнить о том, в какую цену нам обошлась ночь с твоей матерью. А еще мы дали ей понять, что мы "бравые девицы", что нам хватит смелости и наглости переспать с кем хочешь — даже с Уильямом.
— Разумеется, мы ни за что не стали бы спать с ним, Джек; надо сказать, Уильям тоже ни за что не стал бы спать с нами, — сказала Ритва. — Но твоя мать — ее выворачивало наизнанку от одного вида женщины, с которой твой папа мог бы спать; нам не составило труда убедить ее, что мы девчонки совершенно свободные и нам все по плечу.
— Мы даже с тобой флиртовали, Джек, чтобы сильнее ее позлить, — призналась Ханнеле.
— Я помню, — ответил он.
Заказанное сердце было разорвано пополам вертикально, половинки были вытатуированы у девушек на левой груди.
"Джек, у тебя такие ресницы, что умереть можно!" — сказала ему тогда Ханнеле. Под одеялом ее длинные пальцы забрались под пижамную куртку Джека и стали щекотать ему животик. Она легла рядом с ним, и Джек почти поцеловал ее.
"Так, Джек, а ну спи давай", — сказала мама.
— А что за история с выражением "сладких снов"? — спросил Джек.
Темнело, свет изнутри церкви пробивался через окна в куполе, казалось, это огонь бушует под скорлупой яйца. Джек думал, что "сладкие сны" как-то связаны с папой, наверное, он эти слова говорил своим женщинам.
— Эй, ему уже не четыре, — сказала Ритва Ханнеле, а та все качала головой. — Брось, скажи ему.
— Эти слова говорила нам твоя мама перед тем, как целовать нас там , ну, ты понял, — сказала Ханнеле, отведя взгляд.
— Вот оно что.
"Сладких тебе снов, — сказала Ритва и поцеловала его. — Вы разве не так говорите у себя в Англии?" — спросила она у Алисы.
"Когда как", — ответила Алиса, и бравый свист Ханнеле на миг замолк, будто боль от уколов в грудь и в кожу над ребрами внезапно стала ей невыносима. Но она же бравая девушка, решил Джек, так что дело тут не в иглах, а именно в "сладких снах". Да уж, хорошенькая тема, вот уж точно "не при Джеке"!
Он рассказал Ханнеле и Ритве про "брак" мамы с Лесли Оустлер — возможно, за это время у Алисы были и романчики на стороне, может, и с мужчинами, но на всю жизнь она осталась с женщиной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266