вся квартира увешена их фотографиями, на стене над пианино — лишь малая толика.
На фотографиях с маленькими детьми симпатичный мужчина, на одних — в моряцкой одежде, на других — в костюме лыжника. Видимо, их отец, бывший муж Ингрид, подумал Джек; выглядит чинно и благородно, как сказала бы Эмма. Да и сама Ингрид тоже выглядит благородно — в истинном смысле слова.
— Не стоило мне говорить, что я счастлива услышать о смерти твоей матери. Нельзя такое говорить сыну, который потерял мать! — воскликнула она. — Прости меня, пожалуйста.
— Не за что, — сказал Джек, — я вполне понимаю.
— Я дважды возненавидела ее, — продолжала Ингрид. — Первый раз за то, что она сделала со мной и с Андреасом — еще бы мне не возненавидеть ее за такое. Но когда у меня самой родились дети, когда им стало столько лет, сколько тебе было в день нашей встречи, — вот тогда я снова возненавидела твою мать, еще сильнее, чем раньше. На этот раз — за то, что она сделала с тобой. Сначала я ненавидела ее как женщина, а потом — как мать. Женщина не смеет родить ребенка и по-прежнему думать только о себе, а вот твоя мамаша смела, и еще как. Алиса ни секунды не думала о тебе — ей плевать было, что у тебя не будет отца. Она всегда думала только о себе и больше ни о ком.
Джек не знал, что сказать, — каждое слово Ингрид звучало как непреложная истина. Он не мог ей возразить, она кругом права, но и согласиться с ней целиком тоже не мог. У него же нет опыта, что он, Джек Бернс, знает о детях, о том, как они меняют тебя? Подумав, он сказал так:
— У тебя есть и третья причина, татуировка. Я помню, она сделала тебе не такую татуировку, какую ты просила.
Ингрид расхохоталась, и это у нее получилось куда естественнее, чем когда она рыдала по телефону. Она порхала по кухне с изяществом балерины — открывала холодильник, ставила еду на стол и так далее. Оказывается, она приготовила ему холодный ужин: лосось слабого посола с горчичным соусом, картофельный салат с огурцами и укропом и черный ржаной хлеб.
— Ну что ты, это же всего-навсего татуировка, что она такого меняет в жизни? Да ничего, — сказала Ингрид. — Но я очень гордилась собой. Я знала, что Алису вывернет наизнанку от одного звука моих слов, самая мысль о целом, неразбитом сердце для нее как рвотное. Я сказала ей так: "Целое, идеальное, нетронутое сердце, такое, какое будет приятно трогать моим будущим детям", — вот что я потребовала от твоей матери. И добавила: "Ну разве только сделай его чуть меньше, чем обычно, потому что мои груди тоже меньше обычных". Я очень гордилась собой — какая я сильная, сумела бросить ей в лицо все это, в то время как мое сердце было разбито вдребезги. Его разбили Андреас и твоя мамаша, но я не собиралась доставлять ей удовольствие, признавшись в этом.
— Как-как? — переспросил Джек; дело не в трудностях с речью, он точно знал, что не ослышался. — Ты хочешь сказать, что просила у нее целое, а не разбитое сердце?
— Кто в здравом уме захочет иметь разбитое сердце, Джек? Ты что! — воскликнула она. — Я потребовала от твоей матери то сердце, которое было у меня до того, как она трахнула Андреаса!
Ингрид зажгла свечу, тарелки и приборы уже стояли на местах; она не стала включать свет, полутьма и вид на сумеречный Стенспаркен ей больше нравились.
— А эта шлюха вытатуировала мне разбитое сердце! — продолжила Ингрид. — И еще гадкое, уродливее всякого мыслимого уродства. Да ты ведь помнишь, какое оно, Джек, ты же меня бинтовал.
— Я помню все наоборот, — сказал Джек; Ингрид налила себе вина в бокал, не предложив ему, видимо, каким-то образом догадалась, что Джек не пьет (потом она сказала ему, что прочла об этом в интервью), — я помню, что ты попросила у нее разбитое сердце, а она сделала тебе нормальное. И хорошее при этом.
— Хорошее — это точно, — сказала Ингрид, встала рядом с Джеком и сняла рубашку (лифчика под ней не оказалось); Джек вообразил себе мисс Вурц — в такой же рубашке, без лифчика, расстегивает пуговицы перед папой.
Даже в полутьме, при свете свечи татуировка Ингрид Амундсен выглядела рваной раной — сердце было разодрано пополам по диагонали, кроваво-красные края темнее, чем остальное сердце, благодаря чему очень резко заметен край. Джек не видел более уродливой работы, вышедшей из-под рук Алисы, но Ингрид, кажется, ничего против не имела.
— Видишь ли, Джек, — сказала она, застегнув рубашку, — дети ее обожали! Они без ума были, прикасаясь к ней. И потом я поняла, что твоя мать дала мне то самое сердце, которое у меня было в тот миг — а не то, которое было у меня прежде. В самом деле, это было бы жестоко, носить на теле сердце, которого у меня больше нет. Хотя, конечно, Алиса и не думала делать мне приятное.
Она села за стол и наложила ему еды.
— Когда я хожу на тебя в кино, — сказала она, — я думаю о том, как гордится тобой твой папа и какую нестерпимую боль испытывала твоя мать.
— О чем ты?
— Каждый раз, когда она видела тебя в кино, она испытывала невыносимую боль — от того, что в итоге ей пришлось поделиться тобой с другими. А ведь она совершенно не собиралась это делать!
Еда была очень вкусная, к тому же Джек сильно проголодался; странно только, что музыки не было, но для музыкантов не существует "фоновой" музыки.
— Твой отец был очень религиозный человек, Джек, — сказала Ингрид, когда они вдвоем мыли посуду. — Это естественно — невозможно играть музыку в церкви и не быть религиозным; это только я могла так. Впрочем, я стала куда более верующей, когда бросила орган и стала играть на фортепиано — то есть когда стала играть вне церкви.
— Это как? Что значит "очень религиозный человек"?
— Когда Андреас и твоя мать надругались надо мной, Уильям мне кое-что сказал. Он дал мне совет: "Найди друга, посвяти ему всю себя, заведи ребенка, а лучше нескольких, и славь Господа". Ну конечно, со мной это не сработало, полностью, по крайней мере, но это не важно! Важно другое — Уильям сказал мне это, потому что в это верил. Да, у меня есть дети, и я славлю Господа. Неплохой результат, я считаю.
— Значит, ты тоже религиозный человек?
— Да, но не такой, как твой папа.
— Я все равно не понял, объясняй дальше.
— Ну хорошо, возьмем твою мамашу, — терпеливо, словно маленькому упрямцу, который не хочет ее понять, принялась втолковывать Ингрид. — Твой папа ее простил, я нет.
— Он простил ее?
— Он попробовал однажды ответить ей ударом на удар, но неожиданно пострадал сам. Думаю, больше он никогда не пытался ударить ее, — сказала Ингрид.
И куда только подевались дефекты ее речи, а может, Джек просто привык к ее манере и перестал их замечать?
Она сходила в гостиную и вернулась с фотографией.
— Красивая девушка, не находишь?
Джек узнал девушку тут же — именно с ней Уильям был в ресторане отеля "Бристоль".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266
На фотографиях с маленькими детьми симпатичный мужчина, на одних — в моряцкой одежде, на других — в костюме лыжника. Видимо, их отец, бывший муж Ингрид, подумал Джек; выглядит чинно и благородно, как сказала бы Эмма. Да и сама Ингрид тоже выглядит благородно — в истинном смысле слова.
— Не стоило мне говорить, что я счастлива услышать о смерти твоей матери. Нельзя такое говорить сыну, который потерял мать! — воскликнула она. — Прости меня, пожалуйста.
— Не за что, — сказал Джек, — я вполне понимаю.
— Я дважды возненавидела ее, — продолжала Ингрид. — Первый раз за то, что она сделала со мной и с Андреасом — еще бы мне не возненавидеть ее за такое. Но когда у меня самой родились дети, когда им стало столько лет, сколько тебе было в день нашей встречи, — вот тогда я снова возненавидела твою мать, еще сильнее, чем раньше. На этот раз — за то, что она сделала с тобой. Сначала я ненавидела ее как женщина, а потом — как мать. Женщина не смеет родить ребенка и по-прежнему думать только о себе, а вот твоя мамаша смела, и еще как. Алиса ни секунды не думала о тебе — ей плевать было, что у тебя не будет отца. Она всегда думала только о себе и больше ни о ком.
Джек не знал, что сказать, — каждое слово Ингрид звучало как непреложная истина. Он не мог ей возразить, она кругом права, но и согласиться с ней целиком тоже не мог. У него же нет опыта, что он, Джек Бернс, знает о детях, о том, как они меняют тебя? Подумав, он сказал так:
— У тебя есть и третья причина, татуировка. Я помню, она сделала тебе не такую татуировку, какую ты просила.
Ингрид расхохоталась, и это у нее получилось куда естественнее, чем когда она рыдала по телефону. Она порхала по кухне с изяществом балерины — открывала холодильник, ставила еду на стол и так далее. Оказывается, она приготовила ему холодный ужин: лосось слабого посола с горчичным соусом, картофельный салат с огурцами и укропом и черный ржаной хлеб.
— Ну что ты, это же всего-навсего татуировка, что она такого меняет в жизни? Да ничего, — сказала Ингрид. — Но я очень гордилась собой. Я знала, что Алису вывернет наизнанку от одного звука моих слов, самая мысль о целом, неразбитом сердце для нее как рвотное. Я сказала ей так: "Целое, идеальное, нетронутое сердце, такое, какое будет приятно трогать моим будущим детям", — вот что я потребовала от твоей матери. И добавила: "Ну разве только сделай его чуть меньше, чем обычно, потому что мои груди тоже меньше обычных". Я очень гордилась собой — какая я сильная, сумела бросить ей в лицо все это, в то время как мое сердце было разбито вдребезги. Его разбили Андреас и твоя мамаша, но я не собиралась доставлять ей удовольствие, признавшись в этом.
— Как-как? — переспросил Джек; дело не в трудностях с речью, он точно знал, что не ослышался. — Ты хочешь сказать, что просила у нее целое, а не разбитое сердце?
— Кто в здравом уме захочет иметь разбитое сердце, Джек? Ты что! — воскликнула она. — Я потребовала от твоей матери то сердце, которое было у меня до того, как она трахнула Андреаса!
Ингрид зажгла свечу, тарелки и приборы уже стояли на местах; она не стала включать свет, полутьма и вид на сумеречный Стенспаркен ей больше нравились.
— А эта шлюха вытатуировала мне разбитое сердце! — продолжила Ингрид. — И еще гадкое, уродливее всякого мыслимого уродства. Да ты ведь помнишь, какое оно, Джек, ты же меня бинтовал.
— Я помню все наоборот, — сказал Джек; Ингрид налила себе вина в бокал, не предложив ему, видимо, каким-то образом догадалась, что Джек не пьет (потом она сказала ему, что прочла об этом в интервью), — я помню, что ты попросила у нее разбитое сердце, а она сделала тебе нормальное. И хорошее при этом.
— Хорошее — это точно, — сказала Ингрид, встала рядом с Джеком и сняла рубашку (лифчика под ней не оказалось); Джек вообразил себе мисс Вурц — в такой же рубашке, без лифчика, расстегивает пуговицы перед папой.
Даже в полутьме, при свете свечи татуировка Ингрид Амундсен выглядела рваной раной — сердце было разодрано пополам по диагонали, кроваво-красные края темнее, чем остальное сердце, благодаря чему очень резко заметен край. Джек не видел более уродливой работы, вышедшей из-под рук Алисы, но Ингрид, кажется, ничего против не имела.
— Видишь ли, Джек, — сказала она, застегнув рубашку, — дети ее обожали! Они без ума были, прикасаясь к ней. И потом я поняла, что твоя мать дала мне то самое сердце, которое у меня было в тот миг — а не то, которое было у меня прежде. В самом деле, это было бы жестоко, носить на теле сердце, которого у меня больше нет. Хотя, конечно, Алиса и не думала делать мне приятное.
Она села за стол и наложила ему еды.
— Когда я хожу на тебя в кино, — сказала она, — я думаю о том, как гордится тобой твой папа и какую нестерпимую боль испытывала твоя мать.
— О чем ты?
— Каждый раз, когда она видела тебя в кино, она испытывала невыносимую боль — от того, что в итоге ей пришлось поделиться тобой с другими. А ведь она совершенно не собиралась это делать!
Еда была очень вкусная, к тому же Джек сильно проголодался; странно только, что музыки не было, но для музыкантов не существует "фоновой" музыки.
— Твой отец был очень религиозный человек, Джек, — сказала Ингрид, когда они вдвоем мыли посуду. — Это естественно — невозможно играть музыку в церкви и не быть религиозным; это только я могла так. Впрочем, я стала куда более верующей, когда бросила орган и стала играть на фортепиано — то есть когда стала играть вне церкви.
— Это как? Что значит "очень религиозный человек"?
— Когда Андреас и твоя мать надругались надо мной, Уильям мне кое-что сказал. Он дал мне совет: "Найди друга, посвяти ему всю себя, заведи ребенка, а лучше нескольких, и славь Господа". Ну конечно, со мной это не сработало, полностью, по крайней мере, но это не важно! Важно другое — Уильям сказал мне это, потому что в это верил. Да, у меня есть дети, и я славлю Господа. Неплохой результат, я считаю.
— Значит, ты тоже религиозный человек?
— Да, но не такой, как твой папа.
— Я все равно не понял, объясняй дальше.
— Ну хорошо, возьмем твою мамашу, — терпеливо, словно маленькому упрямцу, который не хочет ее понять, принялась втолковывать Ингрид. — Твой папа ее простил, я нет.
— Он простил ее?
— Он попробовал однажды ответить ей ударом на удар, но неожиданно пострадал сам. Думаю, больше он никогда не пытался ударить ее, — сказала Ингрид.
И куда только подевались дефекты ее речи, а может, Джек просто привык к ее манере и перестал их замечать?
Она сходила в гостиную и вернулась с фотографией.
— Красивая девушка, не находишь?
Джек узнал девушку тут же — именно с ней Уильям был в ресторане отеля "Бристоль".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266