— А в аду тебя заставляют смотреть на людей, которым ты сделал больно, ну, на тех, кто еще живы. А если вдруг два человека из тех, кого ты ранил, встречаются, то ты видишь их особенно четко. Но слышать их не можешь! Потому что в аду все глухи. Ты вынужден смотреть на людей, которых пытал, но не слышишь, что они говорят. Но поскольку ты в аду, а не где-нибудь, то ты думаешь, конечно, что они говорят о тебе — ты только на это и способен, воображать, что они про тебя говорят, но глаз оторвать от них у тебя нет сил. А теперь целуй меня еще, целуй везде!
Джек расцеловал ее везде, как она просила, они снова занялись любовью.
— Да, Джек, какую же бессонную ночку мы организовали твоей мамаше, — сказала Ингрид. — Она не сомкнула глаз, все смотрела.
Джек снова заснул, а проснулся под негромкие звуки фортепиано; в квартире пахло кофе. Он вылез из кровати и прошел в гостиную, там за пианино сидела обнаженная Ингрид.
— Хорошо вот так просыпаться, а? — спросила она, не оборачиваясь.
— Еще бы!
— Теперь нам надо одеться, а потом ты уходишь. У меня скоро первый ученик.
— Хорошо, — сказал Джек и собрался в ванную.
— Но сначала поцелуй меня, пока эта шлюха смотрит, — сказала Ингрид.
Джек мало что знал о религии. Видимо, его папа и правда был из тех, кто прощает. Ингрид My, ныне Амундсен, — из тех, кто прощать не собирается; она не простила ни Андреаса Брейвика, ни Алису. Целуя Ингрид в губы, Джек подумал, что он тоже не из тех, кто любит прощать.
А в это время Алиса горела в аду и смотрела на них, видимо очень жалея, что сделала Ингрид не ту татуировку; по крайней мере, так думал Джек Бернс.
Глава 29. Правда
Настоящей Финляндии Джек не увидел; он прилетел поздно вечером и путь из аэропорта в Хельсинки преодолел в кромешной тьме. Стоял апрель, но было холодно, и будь температура на градус-другой ниже, вместо дождя шел бы снег. Он остановился в отеле "Торни"; вестибюль второго этажа показался ему незнакомым — большой круглый зал, совсем непохожий на располагавшийся здесь некогда Американский бар, где, как помнил Джек, сидела разнообразная молодежь и кое-какие бравые девчонки. Старинный лифт был на месте — когда-то он "временно не работал", а ныне услужливо бегал вверх-вниз по первому требованию.
Американский бар канул в Лету, но отель "Торни" сохранил свою привлекательность для молодежи — на первом этаже открылся ирландский бар под названием "О'Малли", везде трилистники и "Гиннес" в розлив. Людям вроде Джека Бернса не стоит появляться в таких местах — там слишком много любителей кино, больше, чем в самом Лос-Анджелесе; но у Джека не было выбора — он не голоден и выспался в самолете.
Там выступала довольно неплохая ирландская фолк-группа — скрипач, гитарист и певец. Джек поговорил с ними в перерыве, певец, оказалось, любит Йейтса, а сам переехал в Финляндию из Ирландии пятнадцать лет назад.
Юные финны в баре были такие скромняги, что подойти к Джеку не решались, хотя и пожирали его глазами. Ирландцы снова начали свою музыку, и тогда две финские девочки набрались смелости заговорить с Джеком. На бравых девчонок совсем не похожи, вели себя очень осторожно, Джек никак не мог понять, что они от него ждут и чего хотят. Одна начала флиртовать с ним, затем уступила эту роль второй.
— Под эту музыку не потанцуешь, — сказала первая.
— Но с тобой, мне кажется, можно танцевать и без музыки, — сказала вторая.
— Угадала, — ответил Джек.
— Ты небось думаешь, я чего-то тебе предлагала, — сказала она.
Джек не собирался портить чудесные воспоминания об Ингрид My, что неизбежно случилось бы, переспи он с этими двумя финками. К тому же он почувствовал, что немного проголодался, и сказал девушкам "до свидания". Одна из них ответила:
— Похоже, тебе нужен кто-то другой, мы тебе не подходим.
— Верно-верно, на самом деле я ищу пару лесбиянок, — сказал Джек. Боже, какое расточительство — бросить такую реплику в каком-то несчастном ирландском баре в Хельсинки!
Он отправился в вестибюль и спросил портье, существует ли до сих пор ресторан "Сальве".
— Это была довольно популярная забегаловка у матросов.
— Матросы давно его забросили, — ответил портье. — Кроме того, Джеку Бернсу там нечего делать, заведение слишком "местное".
Джек, конечно, зарегистрировался в отеле как Джимми Стронах и решил, что поступил мудро — слишком много кинофанатов в ирландском баре.
Он поднялся в номер и переоделся в "спецуху для тату-салона", как называла это Лесли, — джинсы и черная водолазка. Миссис Оустлер положила ему еще и Эммин жакет, рукава длиннее, чем нужно Джеку, но ему жакет нравится.
По дороге в "Сальве" — старомодный ресторан, заведение, где подают еду без изысков, но зато по-домашнему вкусную, — Джек отметил, что теплее на улице не стало. Хельсинки, как помнил он, не лучшее место для людей, не уверенных в себе, и если это по сию пору так, то портье был прав, утверждая, что "Сальве" не место для кинозвезд. Среди клиентов были явные любители посмотреть время от времени фильм-другой, только вот беда — ленты с Джеком Бернсом им явно не нравились.
Официантки выглядели точно так, как Джек их запомнил — довольно пожилые, уставшие. Он вспомнил ту, которая невежливо разговаривала с его мамой, жену "мясника" Сами Сало; она и сейчас вполне подошла бы ресторану. Крутая баба — называла маму "крошка"; правда, подумал Джек, грубила она, скорее всего, вовсе не потому, что мама переманивала у ее мужа клиентов. Впрочем, кто знает, может, она вовсе и не была ему женой.
Джек помнил ее хорошо — невысокая, крепко сбитая женщина, одежда на пару размеров меньше, чем нужно. Она на каждом шагу морщилась, словно у нее болели ноги, а ее толстые руки дрожали.
Он старался ни на кого пристально не смотреть и уж точно не заглядывать никому в глаза; тут к нему подошла официантка вытереть стол, в руках мокрая тряпка, Джек, впрочем, и на нее постарался не смотреть. Полная противоположность миссис Сало — та толстенная, эта худющая (впрочем, может, у миссис Сало только руки жирные, Джек понял, что не помнит точно), сутулится, выглядит грубовато, но при этом лицо продолговатое и глаза как у кошки, можно сказать, красивая, только устала сильно. Вытерев стол, она встала подбоченясь, видимо, за вечер ни разу не присела.
— Надеюсь, вы кого-нибудь ждете, — сказала она. — Вы ведь не один будете обедать, правда?
— Сюда что, нельзя ходить одному?
— Вам сюда точно нельзя ходить одному, — заметила она. — Больше того — вы были бы даже в большей безопасности, приди вы сюда в женском платье.
— Я рассчитывал узнать у вас, где я могу сделать себе в Хельсинки татуировку, — сказал Джек. — Насколько я помню, "Сальве" — лучшее место, где могут порекомендовать тату-салон.
— Верно, и лучший рекомендатель — я, — сообщила официантка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266
Джек расцеловал ее везде, как она просила, они снова занялись любовью.
— Да, Джек, какую же бессонную ночку мы организовали твоей мамаше, — сказала Ингрид. — Она не сомкнула глаз, все смотрела.
Джек снова заснул, а проснулся под негромкие звуки фортепиано; в квартире пахло кофе. Он вылез из кровати и прошел в гостиную, там за пианино сидела обнаженная Ингрид.
— Хорошо вот так просыпаться, а? — спросила она, не оборачиваясь.
— Еще бы!
— Теперь нам надо одеться, а потом ты уходишь. У меня скоро первый ученик.
— Хорошо, — сказал Джек и собрался в ванную.
— Но сначала поцелуй меня, пока эта шлюха смотрит, — сказала Ингрид.
Джек мало что знал о религии. Видимо, его папа и правда был из тех, кто прощает. Ингрид My, ныне Амундсен, — из тех, кто прощать не собирается; она не простила ни Андреаса Брейвика, ни Алису. Целуя Ингрид в губы, Джек подумал, что он тоже не из тех, кто любит прощать.
А в это время Алиса горела в аду и смотрела на них, видимо очень жалея, что сделала Ингрид не ту татуировку; по крайней мере, так думал Джек Бернс.
Глава 29. Правда
Настоящей Финляндии Джек не увидел; он прилетел поздно вечером и путь из аэропорта в Хельсинки преодолел в кромешной тьме. Стоял апрель, но было холодно, и будь температура на градус-другой ниже, вместо дождя шел бы снег. Он остановился в отеле "Торни"; вестибюль второго этажа показался ему незнакомым — большой круглый зал, совсем непохожий на располагавшийся здесь некогда Американский бар, где, как помнил Джек, сидела разнообразная молодежь и кое-какие бравые девчонки. Старинный лифт был на месте — когда-то он "временно не работал", а ныне услужливо бегал вверх-вниз по первому требованию.
Американский бар канул в Лету, но отель "Торни" сохранил свою привлекательность для молодежи — на первом этаже открылся ирландский бар под названием "О'Малли", везде трилистники и "Гиннес" в розлив. Людям вроде Джека Бернса не стоит появляться в таких местах — там слишком много любителей кино, больше, чем в самом Лос-Анджелесе; но у Джека не было выбора — он не голоден и выспался в самолете.
Там выступала довольно неплохая ирландская фолк-группа — скрипач, гитарист и певец. Джек поговорил с ними в перерыве, певец, оказалось, любит Йейтса, а сам переехал в Финляндию из Ирландии пятнадцать лет назад.
Юные финны в баре были такие скромняги, что подойти к Джеку не решались, хотя и пожирали его глазами. Ирландцы снова начали свою музыку, и тогда две финские девочки набрались смелости заговорить с Джеком. На бравых девчонок совсем не похожи, вели себя очень осторожно, Джек никак не мог понять, что они от него ждут и чего хотят. Одна начала флиртовать с ним, затем уступила эту роль второй.
— Под эту музыку не потанцуешь, — сказала первая.
— Но с тобой, мне кажется, можно танцевать и без музыки, — сказала вторая.
— Угадала, — ответил Джек.
— Ты небось думаешь, я чего-то тебе предлагала, — сказала она.
Джек не собирался портить чудесные воспоминания об Ингрид My, что неизбежно случилось бы, переспи он с этими двумя финками. К тому же он почувствовал, что немного проголодался, и сказал девушкам "до свидания". Одна из них ответила:
— Похоже, тебе нужен кто-то другой, мы тебе не подходим.
— Верно-верно, на самом деле я ищу пару лесбиянок, — сказал Джек. Боже, какое расточительство — бросить такую реплику в каком-то несчастном ирландском баре в Хельсинки!
Он отправился в вестибюль и спросил портье, существует ли до сих пор ресторан "Сальве".
— Это была довольно популярная забегаловка у матросов.
— Матросы давно его забросили, — ответил портье. — Кроме того, Джеку Бернсу там нечего делать, заведение слишком "местное".
Джек, конечно, зарегистрировался в отеле как Джимми Стронах и решил, что поступил мудро — слишком много кинофанатов в ирландском баре.
Он поднялся в номер и переоделся в "спецуху для тату-салона", как называла это Лесли, — джинсы и черная водолазка. Миссис Оустлер положила ему еще и Эммин жакет, рукава длиннее, чем нужно Джеку, но ему жакет нравится.
По дороге в "Сальве" — старомодный ресторан, заведение, где подают еду без изысков, но зато по-домашнему вкусную, — Джек отметил, что теплее на улице не стало. Хельсинки, как помнил он, не лучшее место для людей, не уверенных в себе, и если это по сию пору так, то портье был прав, утверждая, что "Сальве" не место для кинозвезд. Среди клиентов были явные любители посмотреть время от времени фильм-другой, только вот беда — ленты с Джеком Бернсом им явно не нравились.
Официантки выглядели точно так, как Джек их запомнил — довольно пожилые, уставшие. Он вспомнил ту, которая невежливо разговаривала с его мамой, жену "мясника" Сами Сало; она и сейчас вполне подошла бы ресторану. Крутая баба — называла маму "крошка"; правда, подумал Джек, грубила она, скорее всего, вовсе не потому, что мама переманивала у ее мужа клиентов. Впрочем, кто знает, может, она вовсе и не была ему женой.
Джек помнил ее хорошо — невысокая, крепко сбитая женщина, одежда на пару размеров меньше, чем нужно. Она на каждом шагу морщилась, словно у нее болели ноги, а ее толстые руки дрожали.
Он старался ни на кого пристально не смотреть и уж точно не заглядывать никому в глаза; тут к нему подошла официантка вытереть стол, в руках мокрая тряпка, Джек, впрочем, и на нее постарался не смотреть. Полная противоположность миссис Сало — та толстенная, эта худющая (впрочем, может, у миссис Сало только руки жирные, Джек понял, что не помнит точно), сутулится, выглядит грубовато, но при этом лицо продолговатое и глаза как у кошки, можно сказать, красивая, только устала сильно. Вытерев стол, она встала подбоченясь, видимо, за вечер ни разу не присела.
— Надеюсь, вы кого-нибудь ждете, — сказала она. — Вы ведь не один будете обедать, правда?
— Сюда что, нельзя ходить одному?
— Вам сюда точно нельзя ходить одному, — заметила она. — Больше того — вы были бы даже в большей безопасности, приди вы сюда в женском платье.
— Я рассчитывал узнать у вас, где я могу сделать себе в Хельсинки татуировку, — сказал Джек. — Насколько я помню, "Сальве" — лучшее место, где могут порекомендовать тату-салон.
— Верно, и лучший рекомендатель — я, — сообщила официантка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266