С ним, собственно, ничего не стряслось — в этом-то и была вся проблема. Взглянешь на него сейчас и не скажешь, что две минуты назад он узнал о смерти лучшего друга. Его лицо ничего не выражало — иными словами, выглядело "чернее всякой чернухи", по словам "Нью-Йорк таймс".
Джек не мог оторвать от себя глаз — и это тоже было странно. Мими Ледерер позднее говорила, что не могла вынести этого зрелища.
— Джек, это не кино, — начала она, Джек глянул на нее, словно он — не он, а Радужный Билли, — почему ты не плачешь?
Джек не знал почему, а ведь плакать он умел. Если по сюжету его персонаж должен рыдать, он начинал рыдать в тот миг, когда помощник режиссера объявлял: "Тишина, пожалуйста".
— Камера пошла, — произносил оператор, и глаза Джека уже были налиты слезами.
— Звук пошел, — вступал звукооператор, а по лицу Джека уже текли слезы.
И когда после всего этого режиссер (даже Уильям Ванфлек) говорил "мотор", Джек уже бился в конвульсиях, слезы лились, как из брандспойта, — перед камерой он мог заплакать в любую минуту. Да что там, он всхлипывал, уже читая сценарий.
Но все обстояло иначе в это утро в отеле "Марк". Он выглядел круче самых крутых кинопарней, ни грамма эмоций, вылитый персонаж "черного фильма". Полный ноль, как в словах Эммы: "Жизнь — это как перекличка в классе, когда выкрикивают твое имя, ты должен быть на месте. Хорошо, что это единственное правило, которое ты обязан соблюдать".
— Боже мой, Джек... — снова начала Мими Ледерер, но остановилась. Тут Джек заметил, что она одевается.
— Если ты не любил Эмму, значит, ты никогда никого не любил, — продолжила она. — Она же самый близкий тебе человек, Джек. Ты вообще способен любить? Если ты не любил ее, наверное, нет.
Больше Джек не видел Мими Ледерер, а ведь она ему нравилась, очень нравилась. Но после того утра в "Марке" он навсегда перестал нравиться ей; когда она уходила, она сказала ему, что понять не может, кто он такой. Но это ерунда — куда хуже, что Джек сам не мог этого понять.
На сцене, на площадке он мог быть кем угодно. На экране весь мир видел, как рыдает Джек Бернс, одетый что женщиной, что мужчиной. Сколько раз у него стекал с лица грим — ради фильма он мог сделать что хочешь! Но он не мог рыдать по Эмме; он не пролил в "Марке" ни единой слезы.
Когда он уезжал в аэропорт, еще не было двенадцати. Дежурного портье Джек раньше не видел — видимо, именно этот молодой человек и соединил его с матерью. Разумеется, портье знал, что перед ним настоящий Джек Бернс, это знал весь отель. Но когда Джек выходил в дверь, он крикнул ему вслед, совершенно искренним голосом, какой бывает только у очень молодых людей, когда они хотят сделать вам приятное:
— Удачи, мистер Радужный!
Как выяснилось, Джек неправильно воображал себе Эммину смерть. Он думал, это был инфаркт со всем, что ему предшествует, — обильное потоотделение, одышка, головокружение, боли в груди. Эмма же умерла от фибрилляции, вызванной так называемым "синдромом удлиненного интервала QT" — наследственным заболеванием неясного происхождения, влияющим на функционирование ионных каналов в сердце. Так объяснил Джеку ее лечащий врач. Ее сердце внезапно перестало подавать кровь, Эмма умерла мгновенно, даже не успев почувствовать себя плохо.
При этой болезни самый частый первичный симптом — внезапная смерть. Если делать обычную ЭКГ, то у шестидесяти процентов пациентов будут обнаружены аномалии в сердечном ритме, что может теоретически вызвать у врача подозрения. Но у других сорока процентов ничего не будет выявлено, если не сделать ЭКГ с нагрузкой. Врач Эммы сказал Джеку, что она никогда не делала ЭКГ вообще.
Он сказал еще, что смерть мог вызвать, например, громкий звук, сильное волнение, физические нагрузки или просто дисбаланс в электрической системе сердца — что, в свою очередь, может вызываться употреблением алкоголя или сексом.
Мальчик из танцзала, имя которого полиция так и не раскрыла, рассказал, что Эмма вдруг упала на него; сначала он подумал, что ей просто так нравится заниматься любовью, ведь он ничего про это не знал — она была его первой женщиной. Он все сделал так, как сказала Эмма, не двигался (наверное, ему просто было страшно). Выбравшись из-под Эммы, он сразу вызвал полицию.
Болезнь, как было сказано, наследственная, поэтому в итоге обследовали всех живых членов ее семьи — то есть Лесли Оустлер. У нее не нашли никаких следов. Ее бывший муж, Эммин отец, умер во сне за несколько лет до этого.
— Вот мудак недоделанный, — только и сказала Лесли.
Джек попал домой, совершенно не подготовленный к встрече с миссис Оустлер. В самолете он думал только об Эмме. И все размышлял, почему не испытывает никаких эмоций — если он правильно сформулировал проблему.
Лесли Оустлер накинулась на него, как пантера.
— Я знаю Лесли, — предупреждала Алиса, — у нее обязательно в итоге будет срыв.
Но ни о какой скорби и речи не было — одна сплошная ярость.
Лесли встретила Джека в дверях.
— Где, блядь, Эммин роман, Джек? Я имею в виду последний.
— Я понятия не имею, Лесли.
— Так, а где твой роман? Или как называется то говно, что ты писал, — у тебя даже компьютера нет!
— Я не привык работать дома, — сказал Джек. В общем, не солгал, ведь о том, писал ли он вообще, его никто не спрашивал.
— У тебя даже пишущей машинки нет! — кричала мисс Оустлер. — Ты что, пишешь от руки?
— Именно так. Я обожаю писать от руки, Лесли.
Это тоже в целом нельзя назвать ложью — если Джек что и писал (списки покупок в магазине, заметки к сценариям, автографы), то делал это без помощи технических приспособлений.
Миссис Оустлер прочесала Эммин компьютер сверху донизу. Она искала файлы от романа под всевозможными названиями — и не нашлось ни одного, в названии которого имелось бы "роман", "третий", "рабочая копия" и тому подобное.
Видимо, мальчик с танцев вел себя так искренне, что полиция даже не подумала оцеплять дом Эммы и объявлять его местом преступления. К тому же Эмма была известной писательницей — мальчик, правда, об этом не подозревал, поэтому и полиция, и Эммин врач сделали свое дело быстро, аккуратно и без шума.
Миссис Оустлер, напротив, перевернула дом вверх дном. Неизвестно, что Эмма уронила или разбила, падая на несчастного молокососа, — но это было ничто по сравнению с разгромом, устроенным ее мамой. Казалось, тут не искали бумаги, а пытались совершить ограбление, хорошо накачавшись перед этим наркотой; повсюду валялись вырванные из комодов ящики, вываленная из них одежда, вещи и т.д. Лесли нашла в спальне у Эммы трусы Джека, в спальне Джека — трусики Эммы, а под его кроватью — ее лифчики. Обнаружила, конечно, и чемодан с порнографией.
— Вы что, смотрели это вместе?
— Иногда, это для романа.
— Чушь собачья!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266
Джек не мог оторвать от себя глаз — и это тоже было странно. Мими Ледерер позднее говорила, что не могла вынести этого зрелища.
— Джек, это не кино, — начала она, Джек глянул на нее, словно он — не он, а Радужный Билли, — почему ты не плачешь?
Джек не знал почему, а ведь плакать он умел. Если по сюжету его персонаж должен рыдать, он начинал рыдать в тот миг, когда помощник режиссера объявлял: "Тишина, пожалуйста".
— Камера пошла, — произносил оператор, и глаза Джека уже были налиты слезами.
— Звук пошел, — вступал звукооператор, а по лицу Джека уже текли слезы.
И когда после всего этого режиссер (даже Уильям Ванфлек) говорил "мотор", Джек уже бился в конвульсиях, слезы лились, как из брандспойта, — перед камерой он мог заплакать в любую минуту. Да что там, он всхлипывал, уже читая сценарий.
Но все обстояло иначе в это утро в отеле "Марк". Он выглядел круче самых крутых кинопарней, ни грамма эмоций, вылитый персонаж "черного фильма". Полный ноль, как в словах Эммы: "Жизнь — это как перекличка в классе, когда выкрикивают твое имя, ты должен быть на месте. Хорошо, что это единственное правило, которое ты обязан соблюдать".
— Боже мой, Джек... — снова начала Мими Ледерер, но остановилась. Тут Джек заметил, что она одевается.
— Если ты не любил Эмму, значит, ты никогда никого не любил, — продолжила она. — Она же самый близкий тебе человек, Джек. Ты вообще способен любить? Если ты не любил ее, наверное, нет.
Больше Джек не видел Мими Ледерер, а ведь она ему нравилась, очень нравилась. Но после того утра в "Марке" он навсегда перестал нравиться ей; когда она уходила, она сказала ему, что понять не может, кто он такой. Но это ерунда — куда хуже, что Джек сам не мог этого понять.
На сцене, на площадке он мог быть кем угодно. На экране весь мир видел, как рыдает Джек Бернс, одетый что женщиной, что мужчиной. Сколько раз у него стекал с лица грим — ради фильма он мог сделать что хочешь! Но он не мог рыдать по Эмме; он не пролил в "Марке" ни единой слезы.
Когда он уезжал в аэропорт, еще не было двенадцати. Дежурного портье Джек раньше не видел — видимо, именно этот молодой человек и соединил его с матерью. Разумеется, портье знал, что перед ним настоящий Джек Бернс, это знал весь отель. Но когда Джек выходил в дверь, он крикнул ему вслед, совершенно искренним голосом, какой бывает только у очень молодых людей, когда они хотят сделать вам приятное:
— Удачи, мистер Радужный!
Как выяснилось, Джек неправильно воображал себе Эммину смерть. Он думал, это был инфаркт со всем, что ему предшествует, — обильное потоотделение, одышка, головокружение, боли в груди. Эмма же умерла от фибрилляции, вызванной так называемым "синдромом удлиненного интервала QT" — наследственным заболеванием неясного происхождения, влияющим на функционирование ионных каналов в сердце. Так объяснил Джеку ее лечащий врач. Ее сердце внезапно перестало подавать кровь, Эмма умерла мгновенно, даже не успев почувствовать себя плохо.
При этой болезни самый частый первичный симптом — внезапная смерть. Если делать обычную ЭКГ, то у шестидесяти процентов пациентов будут обнаружены аномалии в сердечном ритме, что может теоретически вызвать у врача подозрения. Но у других сорока процентов ничего не будет выявлено, если не сделать ЭКГ с нагрузкой. Врач Эммы сказал Джеку, что она никогда не делала ЭКГ вообще.
Он сказал еще, что смерть мог вызвать, например, громкий звук, сильное волнение, физические нагрузки или просто дисбаланс в электрической системе сердца — что, в свою очередь, может вызываться употреблением алкоголя или сексом.
Мальчик из танцзала, имя которого полиция так и не раскрыла, рассказал, что Эмма вдруг упала на него; сначала он подумал, что ей просто так нравится заниматься любовью, ведь он ничего про это не знал — она была его первой женщиной. Он все сделал так, как сказала Эмма, не двигался (наверное, ему просто было страшно). Выбравшись из-под Эммы, он сразу вызвал полицию.
Болезнь, как было сказано, наследственная, поэтому в итоге обследовали всех живых членов ее семьи — то есть Лесли Оустлер. У нее не нашли никаких следов. Ее бывший муж, Эммин отец, умер во сне за несколько лет до этого.
— Вот мудак недоделанный, — только и сказала Лесли.
Джек попал домой, совершенно не подготовленный к встрече с миссис Оустлер. В самолете он думал только об Эмме. И все размышлял, почему не испытывает никаких эмоций — если он правильно сформулировал проблему.
Лесли Оустлер накинулась на него, как пантера.
— Я знаю Лесли, — предупреждала Алиса, — у нее обязательно в итоге будет срыв.
Но ни о какой скорби и речи не было — одна сплошная ярость.
Лесли встретила Джека в дверях.
— Где, блядь, Эммин роман, Джек? Я имею в виду последний.
— Я понятия не имею, Лесли.
— Так, а где твой роман? Или как называется то говно, что ты писал, — у тебя даже компьютера нет!
— Я не привык работать дома, — сказал Джек. В общем, не солгал, ведь о том, писал ли он вообще, его никто не спрашивал.
— У тебя даже пишущей машинки нет! — кричала мисс Оустлер. — Ты что, пишешь от руки?
— Именно так. Я обожаю писать от руки, Лесли.
Это тоже в целом нельзя назвать ложью — если Джек что и писал (списки покупок в магазине, заметки к сценариям, автографы), то делал это без помощи технических приспособлений.
Миссис Оустлер прочесала Эммин компьютер сверху донизу. Она искала файлы от романа под всевозможными названиями — и не нашлось ни одного, в названии которого имелось бы "роман", "третий", "рабочая копия" и тому подобное.
Видимо, мальчик с танцев вел себя так искренне, что полиция даже не подумала оцеплять дом Эммы и объявлять его местом преступления. К тому же Эмма была известной писательницей — мальчик, правда, об этом не подозревал, поэтому и полиция, и Эммин врач сделали свое дело быстро, аккуратно и без шума.
Миссис Оустлер, напротив, перевернула дом вверх дном. Неизвестно, что Эмма уронила или разбила, падая на несчастного молокососа, — но это было ничто по сравнению с разгромом, устроенным ее мамой. Казалось, тут не искали бумаги, а пытались совершить ограбление, хорошо накачавшись перед этим наркотой; повсюду валялись вырванные из комодов ящики, вываленная из них одежда, вещи и т.д. Лесли нашла в спальне у Эммы трусы Джека, в спальне Джека — трусики Эммы, а под его кроватью — ее лифчики. Обнаружила, конечно, и чемодан с порнографией.
— Вы что, смотрели это вместе?
— Иногда, это для романа.
— Чушь собачья!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266