— Эмма, я никогда ничего такого не сделаю!
— Э-э, конфетка моя, если бы я была так уверена... Мама-то точно попытается тебя соблазнить.
— Обещаю тебе, — заверил Джек. — А теперь, пожалуйста, приезжай, забери меня отсюда.
Модель ускакала на вечеринку, прихватив — случайно — Джеков кошелек, тот лежал в кармане его брюк. Пришлось ему тоже заглянуть к музыкантам. Он отлично загримировался — тени, помада, весь арсенал. Лифчики у нее были такие маленькие, что он принял один за трусики — но ничего, нашел теннисный мячик, разрезал его пополам, вот тебе и накладные груди.
У девушки были какие-то проблемы с пальцами, наверное, что-то не так в диете, и врач прописал ей упражнения, сжимать-разжимать теннисные мячики. Так что вилла была битком набита теннисными мячиками, вот Джек и разрезал первый попавшийся маникюрными ножницами.
Он как-то втиснулся в комбидрес лимонного цвета с обнаженным животом и спиной — к сожалению, его мощная растительность ниже пупка оказалась не прикрыта. Ничего, Джек тут же все сбрил. Затем побрил ноги, порезавшись. Ничего, заткнул рану туалетной бумагой и выкрасил ногти на ногах в ярко-красный цвет — точь-в-точь как кровь. Затем нашел трусики персикового цвета — их тоже пришлось надрезать, иначе они отпилили бы ему кое-что нужное, и влез в голубую мини-юбку. Застегнуть он ее, конечно, не мог, но в целом этого и добивался — вид кружевных персиковых трусиков на общем фоне производил нужное Джеку впечатление. Выглядел он черт знает как, но ровно так же выглядели остальные участники вечеринки на вилле и посетительницы бара "Сансет-Маркиз".
Встав перед большим зеркалом, Джек обнаружил, что побрил ноги несколько торопливо — казалось, их кто-то обработал газонокосилкой. Юбка съехала с левого бедра, правый бок комбидреса обо что-то разорван, виднеется часть лифчика цвета слоновой кости. Груди-теннисные мячики явно уступали в размерах бицепсам. Больше всего Джек походил на игрока в хоккей на траве на четвертом месяце беременности.
Он бы не стал красить ногти, если бы мог надеть свои туфли — но модель придавила ими его пиджак, который покоился на дне ванны, под пятнадцатисантиметровым слоем воды.
Ну, да тусовка все равно музыкальная, едва ли там на входе громилы, проверяющие, как ты одет. Хватит и того, что он втер себе в волосы немного геля и просушил их феном. Теперь он походил на немного беременного хоккеиста, завершившего карьеру на поле и вышедшего на панель, после чего в него еще ударила молния — но что такое все это в сравнении с девчонками, которые обычно тусуются с музыкантами в "Сансет-Маркиз"! Джек дал бы им сто очков вперед на конкурсе красоты.
Впрочем, только не той модели, которую он трахал, — та-то была весьма сексуальна. Оказалось, она сбросила штаны и рубашку Джека и отплясывала посреди толпы восторженных зрителей в Джековых трусах и своем лифчике. Все присутствующие были так ею поглощены, что Джек мог быть не Джек, а хоть Тосиро Мифуне в женском платье, никто бы не заметил. Только один парень в углу, который, кажется, делал искусственное дыхание губной гармошке. Он положил инструмент в карман и уставился на Джека — особенно на его теннисные груди.
— Ты что, с ней? — спросил парень, кивнув в сторону модели.
— Трусы и лифчик мне, кажется, знакомы, — сказал он. Типичная реплика Джека Бернса — так он себя выдал.
— Ты мог бы сойти за Джека Бернса, — сказал губной гармонист, — но я никому не скажу.
— В самом деле? Тогда не подскажешь, где эта красотка в трусах бросила остаток одежды?
Парень кивнул в сторону дивана, где вытянулась длинная юная леди — то ли спит, то ли пьяна, то ли окочурилась, — накрытая Джековой белой рубашкой, о которую она предварительно вытерла губную помаду. Джек нашел свои брюки и вытащил из левого кармана кошелек. Штаны ему были не нужны — зачем, если пиджак от них покоится на дне ванны, а уж белых рубашек у него сотня-другая найдется. Это уж такая ночь — ты фиксируешь убытки и сматываешь удочки.
Модель все плясала.
— Скажи ей, что трусы может оставить себе, а лифчик пусть мне вернет, — сказал Джек парню с гармошкой, который извлекал из несчастного инструмента звуки, какие издают сбитые проезжающей машиной мартовские коты; тот лишь кивнул.
Поблизости возник громила, который не заметил, как Джек входил; теперь он последовал за Джеком наружу, в полутемные аллеи, где расположились другие виллы — в одних горит свет, в других нет. На траве лежала роса.
— Эй, постой-ка, — сказал громила. — Кто-то тут вякнул, будто ты этот извращенец Джек Бернс.
Джек едва доставал ему до подбородка. Громила стоял у него на пути. В обычной ситуации Джек просто обошел бы его — такие не могут выиграть у него даже гонку от дверей "Макдональдса" до кассы; повстречай этот громила Джека в толпе, не посмел бы и близко подойти. Но в такой юбке Джек не мог никуда убежать, колени терлись друг о друга.
— Это ты, конфетка моя? — раздался голос Эммы; громила уступил Джеку дорогу. — Боже мой, ты погляди на свою ширинку!
Эмма обняла Джека за бедра, подтянула к себе, поцеловала в губы, размазав помаду.
— А что с твоими туфлями, конфетка моя?
— Они утонули, — ответил он.
— Надеюсь, это не сокровище от Маноло Бланика, дрянная ты девчонка, — сказала Эмма и мощно схватила Джека за задницу.
— Сраные лесбиянки! — крикнул им вслед громила.
— Эй, ты, у меня есть здоровый пластиковый хер, так вот, если я засуну его тебе в жопу, ты заплачешь, как дитя! — крикнула Эмма громиле, который неожиданно побледнел, это было заметно даже при лунном свете.
У бара на стойке валялся какой-то долговязый, перевесился на другую сторону, словно тряпка, которую повесили сушиться.
— По-моему, в Калифорнии запрещено водить босиком, — сказала Джеку Эмма.
— Обещаю тебе, что не буду спать с Лесли, — шепнул ей Джек.
Джек почти спал, а пенис все не успокаивался в руке у миссис Оустлер. Она вдруг сказала:
— Мне пришлось пообещать твоей маме, что я не стану спать с тобой, Джек. Но мы же и не спим, правда, в том смысле, в каком имела в виду Алиса?
— Разумеется, нет, — сказал Джек.
Она тронула ногтем его пенис, Джек дернулся.
— Прости, я уже давно не играла с пенисами.
— Ничего.
— Тебе надо с мамой поговорить, Джек, — сказала Лесли; тон был точь-в-точь как у Эммы.
— Зачем?
— Поговори с ней, пока есть время.
— Время для чего?
— Мы с Эммой мало разговаривали, — сказала миссис Оустлер, — а теперь наше время вышло.
— О чем мне с ней говорить?
— Ну, у тебя же полно вопросов, Джек.
— Она никогда мне на них не отвечала!
— Ну, может, в этот раз ответит. Спроси ее еще раз.
— Ты знаешь что-то такое, чего не знаю я?
— Разумеется, но тебе не скажу. Спроси у мамы.
Снаружи кто-то что-то орал — наверное, у парковки, в "Шаттерсе" всегда отлично слышно, когда орут на пирсе Санта-Моники.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266