— Уильям, кажется, нам стоит войти! — раздался голос профессора Риттера, интонация решительно не вопросительная.
— Vielleicht! ("Может быть!") — заорал в ответ Уильям и спрыгнул с кровати. Повернувшись лицом к Джеку, отец встал на четвереньки и задрал задницу вверх — с тем, чтобы, войдя, профессор Риттер и его команда могли прочесть на ней, что "разум бессилен идти вперед, лишь вера, как прежде, несется ввысь".
— Уильям, должен признаться, я немного разочарован, — сказал профессор Риттер.
— Всего лишь немного? — спросил Джеков отец, выпрямился и повернулся к вошедшим лицом.
— Уильям, это неподходящая одежда для "Кроненхалле"! — погрозил ему пальцем доктор Хорват.
— Я не собираюсь ужинать с голым человеком — по крайней мере на людях! — провозгласила доктор фон Pop и тут же пожалела о своих словах, как понял Джек. — Es tut mir leid, — добавила она немедленно.
Коллеги и профессор Риттер в ужасе посмотрели на нее.
— Я же сказала, что прошу прощения! — сказала она начальственным тоном.
— Кажется, я слышал слово "голый", — сказал Уильям, хитро улыбаясь Джеку. — И они еще смеют попрекать меня "пусковыми механизмами"!
— Я уже извинилась, Уильям, — продолжила доктор фон Pop.
— А, ерунда, — не сказал, а сплюнул в раздражении Уильям; Джек заметил, как отец вздрогнул — первый знак, что ему холодно. — Просто я столько раз говорил вам, что я не голый! Вы прекрасно знаете, что я воспринимаю это иначе!
— Мы знаем, — сказал доктор Бергер, — вы говорили нам много раз.
— Мы-то знаем, а Джек еще нет, — заметил профессор Риттер.
Доктор фон Pop обреченно вздохнула, если бы у нее в руках был карандаш, она бы несомненно принялась его вертеть.
— Татуировки, Джек, суть подлинная одежда вашего отца, — сказала она, подошла к Уильяму, взяла его за плечи, провела руками до запястий, взяла в руки его ладони. — Ему холодно, потому что многие его любимые композиторы умерли. Ведь большинство из них давно в могиле, не так ли, Уильям?
— Именно, вот я и дрожу, словно от могильного холода, — кивнул он, дрожа как осиновый лист.
— А что у нас тут, и тут, и вот тут, и вообще везде? — продолжала доктор фон Pop, тыча пальцем то в одну татуировку, то в другую. — Одни сплошные славословия Господу, гимны да плачи. Для вас, Уильям, существует только две вещи — или экстатическое восхищение, или душераздирающая скорбь. Вы благодарите Господа, Уильям, но все остальное и всех остальных вы лишь оплакиваете. Ну, как у меня, пока получается?
Это был вопрос отцу. Джек понял, что доктору фон Pop удалось его успокоить, но дрожь никак не прекращалась. Доктор Хорват массировал ему плечи, чтобы согреть, и одновременно пытался надеть через голову футболку.
— Очень хорошо, — искренне ответил доктору фон Pop отец; видимо, для сарказма ему слишком холодно, снова застучали зубы.
— Ваше тело не обнажено, Уильям. Оно укутано в восхитительные одежды — в гимны, в ликование, в страсть вечной любви к Господу и одновременно в вечную, неизбывную скорбь, — продолжила доктор фон Pop.
Доктор Хорват одевал Уильяма, как мать одевает малолетнего ребенка. Джек ясно видел — папа полностью подчинился своим эскулапам, доктору Хорвату с его одеждой, но более всего доктору фон Pop и ее проповеди, которую, конечно, Уильям сам произносил ей неоднократно.
— Ваша скорбь служит вам одеждой, и вам больше ничего не нужно. Ваше сердце, — продолжила доктор фон Pop, — ваше разбитое сердце исполнено благодарности — оно лишь не способно больше согревать вас. А музыка — что же, иные из ваших нот торжествуют, ликуют; но куда больше других, тех, что скорбят, разве не так, Уильям? Вы куда больше дорожите печальной музыкой, печальной, как похоронный марш, печальной, как плач по покойному, — боже мой, сколько раз я от вас это слышала!
— "Боже мой, сколько раз" — здесь я слышу сарказм, Рут, — сказал отец. — Тут вы споткнулись, а до того все шло отлично.
Доктор фон Pop снова тяжело вздохнула.
— Уильям, я просто не хочу, чтобы мы опоздали на ужин. Поэтому оглашаю для Джека краткую версию; пожалуйста, простите меня.
— Я понял, о чем речь, — сказал Джек доктору фон Pop; он-то считал, что в сложившейся ситуации она выступила более чем блестяще. — Папкин, я понял, как все у тебя устроено, правда-правда.
— Папкин? Was heisst es? ("Что это значит?") — спросил доктор Хорват.
— Amerikanische Umgangssprache fur "Vater" ("Папа" на просторечном американском"), — ответил профессор Риттер.
— Клаус, оставьте его, пусть идет без галстука, — сказала доктор фон Pop доктору Хорвату, который пытался завязать означенный предмет туалета у Уильяма на шее. — Джек не при галстуке и выглядит отлично.
Джек готов был поклясться, что доктор Хорват сейчас вознесет к потолку трубный глас "Но это же "Кроненхалле"!", однако психиатр покорно убрал галстук в карман, не сказав ни слова.
— Уильям, — назидательно, нараспев произнес доктор Бергер, — жизнь отнюдь не сводится к скорби и славословию Господу. Если смотреть фактам в лицо, жизнь куда шире.
— Уильям, вы больше не услышите от меня того слова, — сказала доктор фон Рон, — и однако да будет мне позволено выразиться так: вы не можете отправиться в "Кроненхалле", одевшись исключительно в ваши татуировки, потому что, как вы прекрасно знаете, Уильям, в обществе не принято ограничиваться ими.
— Ах да, конечно, в обществе не принято, — повторил Уильям, хитро улыбаясь. Джек готов был спорить — его отец испытывал особое удовольствие от всего, что не принято в обществе, и доктор фон Pop знает эту особенность его характера.
— Позвольте мне, — сказал Джек. — Я вижу, как тщательно и хорошо вы заботитесь о папе. Я хочу, чтобы вы знали — моя сестра и я высоко ценим все, что вы для папы делаете. Более того, папа тоже это очень ценит.
Присутствующие от смущения стали переминаться с ноги на ногу — но только не Уильям, он, напротив, не скрывал своего раздражения.
— Джек, ты давно уже не канадец — нечего воображать, что ты на трибуне и от тебя ждут речей, — сказал ему отец. — Каждый из нас, если только захочет, умеет вести себя так, как принято в обществе. Ну разве что Гуго — исключение из этого правила, — добавил он с этой своей хитренькой улыбочкой, Джек уже почти к ней привык. — Джек, ты уже виделся с Гуго?
— Noch nicht ("Еще нет"), — ответил Джек.
— Но, я полагаю, тебя просветили относительно небольших экскурсий, куда меня периодически водит Гуго, — сказал папа; улыбочка вмиг пропала, словно одно лишь слово, не обязательно "Гуго", а любое "неподходящее" слово могло в одну секунду превратить его в другого человека. — Они что, рассказали тебе об этом?
Отец не шутил, он правда опешил при этой мысли.
— Я получил кое-какую информацию, — уклончиво ответил Джек; поздно, Уильям уже накинулся на профессора Риттера и его коллег:
— Я-то думал, такую деликатную тему, как секс, отцу с сыном полагается обсуждать между собой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266