Не удивило четырехлетнего Джека и то, что мама говорила о жене Линдберга, словно сто лет с ней знакома. "Она полная противоположность Торстена, он худ, а она — вылитый гренадер, — сказала Джеку мама, — и еще заводила, ее пусти петь в пивную — и все будут повторять за ней хором!" А еще мама сказала, что госпожа Линдберг не будет делать себе татуировок, ей достаточно тех, что на теле ее мужа.
Госпожа Линдберг по имени Агнета и вправду оказалась большой и широкоплечей, в ее свитер легко поместились бы две Алисы. Как и обещал Торстен, она взяла Джека кататься на коньках на озеро Меларен. Джек отметил, что госпожа Линдберг предпочитает, чтобы ее называли по девичьей фамилии, Нильсон.
— В самом деле, любой скажет, что Агнета Нильсон звучит лучше, чем Агнета Линдберг, — сказала Алиса сыну, и больше они об этом не говорили.
Джек был поражен, как хорошо катается такая крупная женщина; правда, она довольно быстро выдыхалась, и Джеку это не очень нравилось. Человек, который якобы катается на коньках каждый день, не может выдыхаться так быстро.
Джек далее узнал, что "персональная" версия иерихонской розы для Торстена — работа долгая, дня на три, ведь он все время должен быть в конторе. Одно только нанесение трафарета займет четыре часа, а закраска укромно спрятанных половых губ столь сложна, что может потребоваться и четвертый день.
Жаль, что мама не дала Джеку посмотреть на эту татуировку. Если бы мальчик увидел своими глазами, что именно имел в виду Линдберг, когда просил Алису сделать ему "персональную" розу, он, наверное, понял бы, что еще многое, очень многое в его мире на самом деле не то, чем оно кажется.
Меларен — огромное пресноводное озеро, оно сливается с Балтийским морем прямо в Старом городе Стокгольма, в месте под названием Слюссен. Когда идет не слишком сильный снег, лучшего места для катания на коньках не придумаешь. Несмотря на историю с падением под лед в Кастельгравене, Джек не испытывал страха, ступая на поверхность озера Меларен. Он знал, что если лед не трескается под Агнетой, его он и подавно выдержит. Когда они катались, Агнета брала его за руку — так же крепко и уверенно, как Лотти. Джек учился останавливаться и поворачивать и даже ехать спиной вперед, а Алиса тем временем выводила на правой лопатке Торстена иерихонскую розу. Мама сказала Джеку, что Торстен поворачивается к Агнете спиной, когда спит, и лежит на левом боку — так что отныне по утрам, просыпаясь, она первым делом будет видеть влагалище, упрятанное в цветочный бутон. Когда Джек стал старше, ему это показалось странным — разве женщине может быть приятно просыпаться и первым делом видеть подобное? Но, подумал он, татуировки же вообще не для всех. И если бы в мире не было таких, как Торстен Линдберг и его жена, маме Джека никогда бы не удалось стать Дочуркой Алисой, знаменитой на весь свет.
Закончив иерихонскую розу для Линдберга, Алиса и Джек отправились вместе с ним к Доку Форесту. Жил он в самой обыкновенной квартире, а вот трафареты, которыми были заклеены все стены в его доме, были самые что ни на есть необыкновенные. Алиса не скрывала своего восхищения и Доком, и его работой. Сам Док был небольшого роста, крепко сложенный, с длинными руками, аккуратно подстриженной бородкой и большими бакенбардами, светловолосый, с блестящими, часто моргающими глазами; в самом деле, когда-то он плавал матросом, а свою первую татуировку сделал у Тату-Петера в Амстердаме.
Док с сожалением сказал, что не может нанять Алису себе в помощницы — он бы и рад, но ему самому приходится туго с поиском клиентов, он даже подыскивает какого-нибудь мецената, который помог бы ему открыть салон.
Что же до Партитурщика — разумеется, Уильям Бернс откопал в Стокгольме Дока, — тот истребовал для себя то ли арию кварту, то ли токкату Пахельбеля; так сказала Джеку мама. Был какой-то шведский фильм, и там звучала эта музыка, поэтому ее знали все. "А может, это был вовсе и Моцарт", — добавила Алиса. Джек не понял, о чем речь — о нотах на коже у папы или о фильме. Но в тот момент внимание Джека почти целиком сосредоточилось на змеях — им была посвящена целая стена у Дока, там ползали змеи, морские чудовища и прочие ужасные твари.
— Надо полагать, вы понятия не имеете, куда мог деваться Уильям, — сказала Алиса Доку. Кажется, ей надоело жить в "Гранд-отеле", а может быть, его директору надоело, что Алиса там живет.
— Думаю, он в Осло, — сказал Док.
— В Осло! — воскликнула Алиса. В ее голосе звучало отчаяние, более глубокое, чем прежде. — Там же нет ни одного татуировщика.
— Может, и есть, только, наверное, они работают дома, как я, — сказал Док.
— В Осло, — повторила мама, на этот раз потише. Как и Стокгольм, Осло не значился в их маршруте.
— Но там есть орган, — продолжил Док, — старинный орган. Так он мне сказал.
Ну еще бы, конечно же в Осло есть орган! А если там есть хоть один тату-мастер, пусть даже он работает подпольно, в собственной квартире, можно ставить любую сумму денег на то, что Уильям его найдет.
— А он не сказал, в какой церкви этот орган? — спросила Алиса.
— Нет, он только сказал, что у этого органа сто два регистра, — отозвался Док.
— Ну, тогда мы его в два счета найдем, — сказала Алиса таким тоном, словно мыслила вслух, а не обращалась к Джеку или Доку.
Кажется, особенно часто на стене с трафаретами встречается мотив, где змеи обвивают мечи, заметил про себя Джек.
— Рекомендую остановиться в отеле "Бристоль", — донесся голос Торстена Линдберга. — Да, там меньше клиентов, чем в "Гранд-отеле", но хотя бы не будет проблем с директором.
Много лет спустя Джек задумается, что именно имел в виду Линдберг под "проблемами с директором". Алиса же Торстену не ответила, а просто сказала спасибо — ну и Доку Форесту, разумеется.
Док взял Джека на руки и прошептал:
— Возвращайся, когда вырастешь. Может быть, захочешь сделать у меня татуировку.
Джеку нравилось жить в "Гранд-отеле", просыпаться каждое утро под рев корабельных гудков — так суда на озере приветствовали друг друга. Ему нравилось кататься по льду озера с Агнетой Нильсон, здоровенной госпожой Линдберг. Если бы не зимняя тьма, он был бы рад и дальше оставаться в Стокгольме, но им с мамой пришла пора двигаться дальше.
Поездом они добрались до Гётеборга, а оттуда паромом в Осло. Путешествие должно было бы запомниться Джеку надолго, такие красивые в тех местах пейзажи, — но в памяти у него осталась лишь темнота и холод. Все-таки они были далеко на севере и до сих пор стоял январь.
У мамы с Джеком было много багажа — татуировочная машина и прочее оборудование занимают немало места. Поэтому, где бы они ни появлялись, всем сразу делалось ясно, что эти двое тут надолго. Такого мнения был и администратор в вестибюле "Бристоля".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266