— Увидимся дома, — сказал Джек маме. — Я приглашаю вас с Лесли на ужин.
И Алиса и девушка расстроились, что он уходит. Боб Дилан выл, как обычно, песню Idiot Wind , Джек ее запомнил навсегда. Он думал не о девушке, а пытался разобраться, чем именно расстроена мама. Он хотел спросить ее: "Нет, скажи мне прямо, что именно во мне тебе не нравится", но решил, что при чужих не стоит.
— Меня преследует злой рок , — жаловался на жизнь Боб; каждый раз, приезжая в Торонто, Джек чувствовал себя именно так. — Говорят, будто я убил Гарри и увел его жену, дядя оставил ей миллион, а она потом умерла, и вот теперь я миллионер .
Следующую строчку Джек пропел вместе с Бобом, не сводя с мамы глаз:
— Ну что же мне делать, уж такой я везунчик !
Пропел потому, что главной причиной ее недовольства было именно это. Она укоряла его за то, что ему везет!
— Покамест, Джек, покамест! Кто знает, что будет дальше! — крикнула она ему вслед. Он же вышел на Квин-стрит и захлопнул за собой дверь.

Часть четвертая. Время спать на иголках
Глава 23. Радужный Билли
Джек общался с прессой в Нью-Йорке ("десант по приказу "Мирамакса", как говорила Эмма). Интервью было ничем не примечательное, если не считать необыкновенную неуклюжесть, с которой очередная журналистка задала Джеку в сотый раз один и тот же вопрос. Ну и еще тот факт, что посреди интервью позвонила Эмма — как оказалось, в последний раз. Интервью брала полная дама с чудовищным акцентом; она однажды уже беседовала с Джеком и в тот раз интересовалась, не копирует ли он юного Мартина Шина из "Апокалипсиса сегодня". Нынче она пила диетическую кока-колу и курила сигарету с ментолом, распространяя вокруг себя резкий аромат.
— Капитан Уиллард носит короткие волосы, — ответил ей Джек в прошлый раз.
— Какой-какой капитан?
— Персонаж, которого Мартин Шин играет в "Апокалипсисе сегодня", капитан Уиллард, впрочем, я не вполне уверен, что он именно капитан, а не, скажем, майор.
— Я не про волосы, — сказала журналистка.
— Нет, я не делаю сознательных усилий, чтобы копировать Мартина Шина в каком бы то ни было аспекте, — сказал Джек. — И Марлона Брандо я тоже убивать не собираюсь.
— Вы имеете в виду юного Марлона Брандо?
— В фильме, о которым вы завели речь, — медленно принялся объяснять ей Джек, — молодого Мартина Шина посылают убить Марлона Брандо, вы разве не помните? Не сказать, чтобы он там был очень юн; впрочем, молодого Брандо я тоже не копирую.
— Так, забыли про это, — сказала дама. — Пошли дальше.
На этот раз она задала еще более беспардонный вопрос, но хотя бы оставила в покое "Апокалипсис", спасибо уже и на этом.
— Скажите, вы из тех, кто, не будучи гомосексуалистом, психологически идентифицирует себя с противоположным полом? С женщинами, я имею в виду.
— Вы хотите сказать, не трансвестит ли я?
— Да!
— Нет.
— Но вы всегда одеваетесь, как женщина, или думаете про это, даже когда вы одеты, как мужчина.
— Ну, сейчас я точно не думаю о том, как бы мне поскорее одеться женщиной, — ответил Джек. — Я просто иногда это делаю в кино — на съемочной площадке, когда я играю.
— Вы пишете про это?
— Про переодевания в женщину?
— Да!
— Нет.
Тут у Джека зазвонил мобильный. Обычно он не брал трубку во время интервью, но увидел, что звонит Эмма, а у нее в последнее время было плохое настроение. Она постепенно проигрывала войну с весом и каждое утро, когда Джек был не в Лос-Анджелесе, звонила ему и сообщала, сколько весит. В Нью-Йорке уже настало время ланча, но в Калифорнии Эмма только что проснулась.
Он сказал ей, что у него каждый божий день, круглые сутки берут интервью — впрочем, Эмма и так знала, что такое общение с прессой. В отчаянии Джек протянул свой мобильный интервьюерше и сказал:
— Эта женщина донимает меня уже давно, скажите ей, что я сейчас даю интервью. Может, у вас получится ее отшить.
Джек прекрасно знал, что сбить с темы Эмму ей заведомо не удастся, но надеялся, что зато Эмма собьет журналистку с темы переодеваний.
— Добрый день, — пропела в трубку журналистка.
Джеку послышалось, что Эмма ответила по-итальянски, и он сразу понял, в какую игру она играет.
— Пер фаворе, скаджьите Джьеку, что ему дзвоньит Мария Антониетта Белуцци!
— Прошу прощения, Джек дает интервью, — объяснила журналистка.
— Скаджитье ему, что я соскуджилась по его пенису! — сказала Эмма.
— Это миссис Белуцци, кажется, что-то срочное, — сообщила журналистка, возвращая Джеку мобильный.
— Ну, сколько ты сегодня весишь? — спросил Джек Эмму.
— Девяносто три! Бля! — завопила Эмма так громко, что журналистка расслышала.
— Эмма, тебе надо сесть на диету, — сказал Джек в сотый, а может, и в трехсотый раз.
Стоял 1997 год. Джеку было тридцать два, Эмме тридцать девять. У него был прекрасный обмен веществ, кроме того, он никогда не ел все подряд, — и все же даже ему теперь приходилось себя значительно ограничивать.
А Эмма так и не поняла, что такое "сидеть на диете". Вместо одной бутылки красного за вечер она стала выпивать две и есть макароны на обед. Женщине уже почти сорок, а ее любимая еда до сих пор — пюре с горгонзолой. Джек ей все время говорил: она может хоть весь день проводить в спортзале при "Временах года" в Беверли-Хиллз, сутками сидеть на тренажерах брюшного пресса и выжимать собственный вес — но даже в этом случае не выведет из организма потребленные углеводы, их просто слишком много.
Джек заметил, что журналистка все записывает — даже слово "бля" и Эммин вес, потом все это попало в интервью. Она даже сумела не сделать ошибки в имени "Мария Антониетта Белуцци" — впрочем, это неудивительно, оказалось, журналистка сама итальянка.
"Он зовет ее Эмма и грубо приказывает ей сесть на диету" — так начинался материал журналистки.
— Джек, пошел ты в жопу вместе со своей диетой, — выругалась Эмма. — Я не для этого звоню — запомни, я хорошо позаботилась о тебе в своем завещании.
И повесила трубку.
— Это ваша девушка? — спросила журналистка. — В смысле, одна из них?
— Вроде того, — сказал Джек.
— Актриса?
— Она — продавщица сигарет с во-от такими грудями, — ответил Джек.
Журналистка не записала этих слов, но груди как-то проникли в текст интервью и приклеились к Эмме.
— Я полагаю, у вас много девушек? — поинтересовалась итальянка.
— Ни с кем из них у меня ничего серьезного, — в очередной раз ответил он и, как всегда, мысленно попросил прощения у Мишель Махер.
Джек устал. Он дал слишком много интервью, слишком много вокруг него вертелось назойливых журналистов. Но это не повод расслабляться — ему не стоило выпускать то интервью из рук. Ему не следовало давать повод разыграться воображению этой дамы.
Интервью, разумеется, не причинило ему никакого вреда — такие вещи быстро забываются.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266