Кажется, она жила в отеле "Фламинго", не то "Розовый фламинго". Вроде бы там играли какие-то блюзмены, "Пьяные петухи" или что-то в этом роде. Мама перечислила всех участников и описала все, что они пили, ели и делали.
По словам мамы, конференция больше походила на трехдневную беспробудную пьянку, татуировщики вообще бухали, как несовершеннолетние. Алиса едва лыко вязала на пути из Санта-Розы домой. Как Джек мог забыть про историю с Капитаном Доном и его шпагоглотательскими номерами? А еще была Сьюзи Мин, акробатка, тоже что-то представляла. Так, значит, мама звонит не из Санта-Розы.
А, из Парижа — вот почему она так рано звонит. В Париже-то середина дня, наверное, Алиса что-то напутала с разницей в часовых поясах. Но вроде она и из Парижа уже вернулась?
Да-да, вернулась. Она сказала ему, что встречалась с дядей Паули и Малышом Винни Майерсом и какими-то еще татуировщиками; в Париже была не конференция, а рабочая встреча по подготовке Международного фестиваля татуировок в столице Франции. Все это придумал Тин-Тин, лучший татуировщик Парижа, по словам Алисы. Там был Стефан Шодсег из Авиньона, Филипп Ле из Лозанны и, наверное, даже Роонуи с острова Муреа, что во Французской Полинезии.
Все они жили в отеле, расположенном в квартале красных фонарей, близ "Мулен Руж". Один из вечеров был отдан специалистам по пирсингу — они поднимали различные предметы домашнего обихода с помощью железяк, продетых в их губы, соски, пенисы и так далее.
Но все это было много недель, а то и месяцев назад! Мама явно звонит из Торонто, и там такая же несусветная рань, как и в Нью-Йорке.
— Джеки, какой ужас, какой ужас! — зарыдала мама в трубку.
— Мам, ты где, в Торонто?
— Разумеется, я в Торонто, — несколько возмущенным тоном ответила Алиса. — Джеки, какой ужас!
Наверное, валяется пьяная у себя в салоне, проснулась с дикого похмелья посреди иголок, подумал Джек. Видимо, умер какой-то из ее коллег-татуировщиков, кто-то из стариков-моряков, Матросик Джерри, может быть, или ее друг по Галифаксу Чарли Сноу.
— Я просто слов не нахожу, мне так больно тебе это говорить, милый, — рыдала Алиса.
— Мама, черт побери, скажи наконец, что случилось! — оборвал ее Джек; наверное, ее наконец-то бросила Лесли Оустлер, ради другой женщины.
— Эмма, Джеки... Ее больше нет, понимаешь, больше нет!
— Что значит "больше нет"?
Это был инстинктивный ответ — телефон вмиг стал как ледяной. Джек словно увидел блестящую поверхность Тихого океана, как его видишь впервые, повернув с бульвара Сансет на Чотокву — перед тобой несущиеся (ночью) или стоящие (днем) автомобили на Тихоокеанском шоссе, лента из бетона и асфальта, а за ней — безбрежная голубизна.
— Что случилось? — спросил Джек.
Он не заметил, что сел на кровати, задрожал и Мими Ледерер обняла его сзади, как свою виолончель, и руками и ногами.
— Лесли уже уехала в аэропорт, — продолжила Алиса, словно не расслышав вопрос Джека, — мне надо было бы поехать с ней, но ты же знаешь Лесли, она даже слезинки не проронила!
— Мама, что случилось с Эммой?
— Боже мой, только не Эмма! — закричала Мими; она обнимала его, словно саван, целовала в шею.
— Джек, ты не один!
— Разумеется, я не один! Что случилось с Эммой, мам?
— Кажется, тебе следовало сегодня быть с ней, Джек.
— Мам!..
— Эмма танцевала, — сказала Алиса, — познакомилась на танцах с каким-то мальчишкой, Лесли сказала мне название этого заведения, боже мой, ужас, что-то кокосовое...
— Не важно, мам, что дальше?
— Она привезла мальчишку домой.
Раз Эмма довезла мальчишку до дома, то, значит, она умерла не во время танцев.
— От чего она умерла, мам?
— О, это так ужасно! Говорят, инфаркт, но она же такая молодая!
— Кто говорит?
— Полиция, это они позвонили нам. Джек, как у нее мог быть инфаркт?
Как? Да запросто, подумал Джек, даже в ее возрасте — ведь сколько она ела, пила, и дергала штанги, и таскала себе детишек с танцев! Но наркотиков не употребляла. Мальчишек в последнее время было больше, чем обычно, — Эмма согласилась с Джеком, что они безопаснее, чем бодибилдеры.
— Надо будет делать вскрытие, — сказал он.
— Зачем, если был инфаркт?
— Мам, вообще-то в тридцать девять лет инфаркты у женщин случаются нечасто.
— Мальчик... он был несовершеннолетний, — прошептала Алиса. — Полиция отказывается называть его имя.
— Да плевать, как его зовут, — сказал Джек. Да она и водила к себе только несовершеннолетних, на вид по крайней мере. О-го-го, Эмма умерла, трахаясь с несовершеннолетним, снятым на танцах!
Джек подумал, что сам мальчишка тоже получил хорошенькую психологическую травму. Разумеется, Эмма приказала ему не двигаться и лечь на спину, а сама села на него верхом. Наверное, он дернулся. Если у мальчишки это было в первый раз, если Эмма сняла его только потому, что он небольшого роста, то каково это, лежать такой крошкой, в первый раз, под женщиной весом в девяносто три кило, и тут вдруг она умирает прямо на тебе!
— Мальчик сам вызвал полицию, — шепотом продолжила Алиса, — Джек, скажи, у Эммы была, что ли, привычка...
— Вроде того.
— Тебе нужно перехватить Лесли в аэропорту. Ей нельзя сейчас быть одной. Я знаю Лесли, у нее будет срыв, я тебе гарантирую.
Джек не мог себе вообразить нервный срыв у миссис Оустлер, но мысль о том, что она без свидетелей входит в их дом на Энтраде, очень ему не понравилась. Интересно, что там раскидано по дому? Например, если Лесли найдет ее коллекцию порно, это еще ничего, а что, если она прочтет ее бумаги? Недописанный роман? Сам Джек не видел из него ни листочка.
— Я вылечу, как только смогу, мам. Если Лесли позвонит, скажи, что я буду в Лос-Анджелесе до темноты.
Он знал: Эрика Штейнберг — добрая душа, по такому поводу она освободит его от всех встреч с прессой.
Все, кто был знаком с Джеком, знали, что Эмма ему больше чем сестра, она его ближайший друг, самый родной ему человек. В результате "Мирамакс" сделал для него все — позаботился о билетах и даже вызвал машину в аэропорт. Эрика предложила слетать с ним; Джек искренне поблагодарил ее, но отказался.
Тем утром в номер Джека позвонили еще раз. Мими Ледерер оказалась права — в ресторане не разобрались с его заказом. Джек уже не дрожал, но Мими и не думала разжимать объятия, все держала его, словно виолончель.
— Мне насрать, какой у вас йогурт, тащите, что есть, — сказал он в трубку.
— Ты что, Джек?
— Эмма умерла! — рявкнул он. — Наверное, вопросы про йогурт могут подождать до завтра!
— Ты играешь? Даже сейчас?
Он не понял, о чем она; Мими же тем временем закуталась в простыню и глядела на Джека с таким видом, будто впервые его видит.
— Что стряслось? — спросил он.
— Что с тобой стряслось, вот что я хочу знать, Джек.
Они сидели на кровати, Джек видел свое отражение в зеркале шкафа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266