— Уильям говорит с позиций банального здравого смысла, вы не задумывались об этом?
Она вывела Джека из церкви наружу, подвела к боковой двери, и они поднялись по узким ступеням на второй этаж, к органу. Он оказался меньше, чем привычные Джеку инструменты, — симпатичный, из светлого дерева, пятьдесят три регистра, построен компанией "Мюляйзен" из Страсбурга.
Джек посмотрел вниз и заметил, что даже те, кому не досталось мест на стульях, стоят лицом к алтарю, а не к органу.
— Кажется, никто не хочет видеть, что тут происходит, — заметил он.
— Не думайте ни о чем, просто когда Клаус скажет, уходите вместе с ним, — сказала доктор Крауэр-Поппе. — После концерта Уильяму понадобится ледяная вода, затем расплавленный парафин, затем снова ледяная вода. Если вы к полудню появитесь в Кильхберге, сможете присоединиться к отцу и доктору Хорвату, они отправятся на пробежку, а после полудня сможете послушать, как Уильям играет с завязанными глазами для наших "йогов". Или посмотрите с ним кино! — мечтательно произнесла она. — А сейчас я хочу от вас одного — чтобы вы ушли, когда Клаус даст знак. Хорошо? Я не шучу, это важно.
— Я все понял, — сказал Джек.
По ступеням поднялись доктор Хорват и Уильям, в этот миг почти все собравшиеся повернулись к органу. Уильям вел себя по-деловому — никого не приветствуя, не обратив внимания даже на Джека, он посмотрел на орган и кивнул. Доктор Крауэр-Поппе погладила Джека по руке — ага, понятно, это она хочет сказать, что все в порядке, что Уильям всегда так себя ведет перед концертом. Как это она вчера выразилась? "Он такой, какой есть".
Слушатели не стали ни аплодировать, ни шушукаться, но Джек еще ни разу не слышал столь восхищенной тишины.
Ноты — довольно увесистую папку — нес доктор Хорват.
— Обычно он играет всего час, — ужасающе громко прошептал он на ухо Джеку, — но сегодня он выступает для вас, поэтому концерт продлится на полчаса дольше!
Разумеется, доктора Хорвата слышала и Анна-Елизавета, и, вероятно, вся церковь.
— Клаус, вы думаете, это хорошая идея? — спросила она коллегу.
— У вас что, есть таблетка, которая заставит меня прекратить играть раньше, чем я захочу? — язвительно произнес отец, но Джек понял, что он лишь дразнит врача — на лице Уильяма играла лукавая улыбка. Он сел на скамью и заглянул Джеку в глаза — так, словно тот только что сказал ему, как любит его и каждый дюйм его шкуры.
— Ты не забыл позвонить сестре, Джек? — спросил отец.
— Конечно не забыл, мы проговорили всю ночь.
— Мой дорогой малыш, — только и сказал в ответ отец. Теперь он смотрел на клавиши, а ногами ласкал педали.
Анна-Елизавета взяла ноты из рук доктора Хорвата и стала их проглядывать.
— Уильям, с моей точки зрения, тут судорога на судороге и судорогой погоняет, — заметила она.
— Анна-Елизавета, тут просто музыка, очень много музыки, — подмигнул ей в ответ Уильям.
Джек занервничал и стал считать канделябры — стеклянные и серебряные, всего двадцать восемь.
— А потом мы займемся джоггингом! — сказал Джеку доктор Хорват. — А после этого поужинаем, вы, я и Уильям. Надо девушкам и выходной дать!
— Превосходно, я жду с нетерпением! — ответил Джек.
— К сожалению, сегодня мы идем не в "Кроненхалле", — сказал доктор Хорват, — но место все равно очень милое и приятное. Хозяин хорошо меня знает и обожает вашего отца, всегда завешивает зеркала, когда принимает нас! — во всеуслышание прошептал доктор Хорват. — Разве это не великолепно?
— Bitte, Клаус! — взмолилась доктор Крауэр-Поппе.
Джек понял, что она будет переворачивать для Уильяма страницы; тот был готов начать. Внизу никто не смотрел в их сторону, прихожане лицезрели лишь суровый наказ из Евангелия от Матфея: "Господу Богу твоему поклоняйся и Ему одному служи".
Уильям вытянул руки над мануалом, на уровне плеч, и сделал глубокий вдох. Джек заметил, что люди внизу выпрямили спины — ага, значит, они тоже услышали вдох, значит, это сигнал к началу.
— Начинаем! — сказал доктор Хорват, наклонил голову и закрыл глаза.
Руки Уильяма словно покоились на невидимой подушке из теплого воздуха, напоминая пару ястребов, парящих в небе и поджидающих добычу. Внезапно Уильям отпустил их — и началась баховская мелодия, хоральная прелюдия "Liebster Jesu, wir sind hier" ("Дорогой Иисус, вот мы здесь").
— Tranquillo, — мягко сказал по-итальянски доктор Хорват.
И Джек стал слушать, как играет папа. Поражало, как он играл — двигались только руки и ноги, сам же Уильям застыл словно каменное изваяние; слушатели как бы вторили ему — не вставали, не уходили, что там, даже позу никто не сменил. Удивительно! Неподвижно стояли и Джек, и доктор Хорват, и доктор Крауэр-Поппе. Джек не знал, как другие, но его ноги и не думали уставать — он просто стоял рядом и впитывал звуки. А Уильям знай себе играл все свои любимые вещи, "классические стандарты", как выразилась Хетер.
Прошло чуть больше часа, собравшиеся услышали и Генделя, и всех остальных. Когда папа начал токкату и фугу ре минор Баха — знаменитую вещь, самую любимую у проституток в Аудекерк, доктор Хорват толкнул Джека в бок.
— Нам почти пора, — сказал он.
Разумеется, Джек уходить не хотел, но он заметил, что Анна-Елизавета не сводит с него глаз. Джек доверял ей, он доверял им всем. Под токкату и фугу ре минор не слишком приятно спускаться по лестнице, но тем не менее доктор Хорват и Джек покинули Уильяма и доктора Крауэр-Поппе. Папа был слишком сосредоточен и не заметил, как они ушли.
В церкви было тепло, все двери и окна распахнуты настежь. Контрапункты Баха изливались наружу, на площадь; снаружи, на паперти и под деревьями музыка звучала не так громко, как внутри, но было слышно каждую ноту, словно ты и не покидал церковь Св. Петра.
Тут-то Джек и увидел, что во всех окнах и дверях окружающих площадь зданий стоят люди. Куда ни посмотри — везде лица, лица, лица; никто не движется, никто не произносит ни звука — все обратились в слух.
— Конечно, зимой не так! — сказал доктор Хорват. — И все равно его приходят слушать.
Джек стоял у подножия лестницы, ведущей ко входу в церковь, посреди маленькой площади, слушал и смотрел на слушающих людей. Рабочие давно бросили работу и неподвижно стояли на лесах, словно солдаты на посту; инструменты их лежали в сторонке. Но вот рабочий с молотком снял рубашку, те, что пилили, закурили, а четвертый взял в руки кусок трубы и замахал им, как дирижерской палочкой!
— Клоуны! — сказал доктор Хорват и посмотрел на часы. — Пока мест ни одной судороги!
Музыка звучала то все громче, то тише и тише.
— Это еще не конец? — спросил Джек. — Папа еще будет играть?
— Он сыграет еще одну вещь, последнюю.
Оглянувшись, Джек понял, что рабочие на лесах знали программу не хуже доктора Хорвата, они явно стали к чему-то готовиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266
Она вывела Джека из церкви наружу, подвела к боковой двери, и они поднялись по узким ступеням на второй этаж, к органу. Он оказался меньше, чем привычные Джеку инструменты, — симпатичный, из светлого дерева, пятьдесят три регистра, построен компанией "Мюляйзен" из Страсбурга.
Джек посмотрел вниз и заметил, что даже те, кому не досталось мест на стульях, стоят лицом к алтарю, а не к органу.
— Кажется, никто не хочет видеть, что тут происходит, — заметил он.
— Не думайте ни о чем, просто когда Клаус скажет, уходите вместе с ним, — сказала доктор Крауэр-Поппе. — После концерта Уильяму понадобится ледяная вода, затем расплавленный парафин, затем снова ледяная вода. Если вы к полудню появитесь в Кильхберге, сможете присоединиться к отцу и доктору Хорвату, они отправятся на пробежку, а после полудня сможете послушать, как Уильям играет с завязанными глазами для наших "йогов". Или посмотрите с ним кино! — мечтательно произнесла она. — А сейчас я хочу от вас одного — чтобы вы ушли, когда Клаус даст знак. Хорошо? Я не шучу, это важно.
— Я все понял, — сказал Джек.
По ступеням поднялись доктор Хорват и Уильям, в этот миг почти все собравшиеся повернулись к органу. Уильям вел себя по-деловому — никого не приветствуя, не обратив внимания даже на Джека, он посмотрел на орган и кивнул. Доктор Крауэр-Поппе погладила Джека по руке — ага, понятно, это она хочет сказать, что все в порядке, что Уильям всегда так себя ведет перед концертом. Как это она вчера выразилась? "Он такой, какой есть".
Слушатели не стали ни аплодировать, ни шушукаться, но Джек еще ни разу не слышал столь восхищенной тишины.
Ноты — довольно увесистую папку — нес доктор Хорват.
— Обычно он играет всего час, — ужасающе громко прошептал он на ухо Джеку, — но сегодня он выступает для вас, поэтому концерт продлится на полчаса дольше!
Разумеется, доктора Хорвата слышала и Анна-Елизавета, и, вероятно, вся церковь.
— Клаус, вы думаете, это хорошая идея? — спросила она коллегу.
— У вас что, есть таблетка, которая заставит меня прекратить играть раньше, чем я захочу? — язвительно произнес отец, но Джек понял, что он лишь дразнит врача — на лице Уильяма играла лукавая улыбка. Он сел на скамью и заглянул Джеку в глаза — так, словно тот только что сказал ему, как любит его и каждый дюйм его шкуры.
— Ты не забыл позвонить сестре, Джек? — спросил отец.
— Конечно не забыл, мы проговорили всю ночь.
— Мой дорогой малыш, — только и сказал в ответ отец. Теперь он смотрел на клавиши, а ногами ласкал педали.
Анна-Елизавета взяла ноты из рук доктора Хорвата и стала их проглядывать.
— Уильям, с моей точки зрения, тут судорога на судороге и судорогой погоняет, — заметила она.
— Анна-Елизавета, тут просто музыка, очень много музыки, — подмигнул ей в ответ Уильям.
Джек занервничал и стал считать канделябры — стеклянные и серебряные, всего двадцать восемь.
— А потом мы займемся джоггингом! — сказал Джеку доктор Хорват. — А после этого поужинаем, вы, я и Уильям. Надо девушкам и выходной дать!
— Превосходно, я жду с нетерпением! — ответил Джек.
— К сожалению, сегодня мы идем не в "Кроненхалле", — сказал доктор Хорват, — но место все равно очень милое и приятное. Хозяин хорошо меня знает и обожает вашего отца, всегда завешивает зеркала, когда принимает нас! — во всеуслышание прошептал доктор Хорват. — Разве это не великолепно?
— Bitte, Клаус! — взмолилась доктор Крауэр-Поппе.
Джек понял, что она будет переворачивать для Уильяма страницы; тот был готов начать. Внизу никто не смотрел в их сторону, прихожане лицезрели лишь суровый наказ из Евангелия от Матфея: "Господу Богу твоему поклоняйся и Ему одному служи".
Уильям вытянул руки над мануалом, на уровне плеч, и сделал глубокий вдох. Джек заметил, что люди внизу выпрямили спины — ага, значит, они тоже услышали вдох, значит, это сигнал к началу.
— Начинаем! — сказал доктор Хорват, наклонил голову и закрыл глаза.
Руки Уильяма словно покоились на невидимой подушке из теплого воздуха, напоминая пару ястребов, парящих в небе и поджидающих добычу. Внезапно Уильям отпустил их — и началась баховская мелодия, хоральная прелюдия "Liebster Jesu, wir sind hier" ("Дорогой Иисус, вот мы здесь").
— Tranquillo, — мягко сказал по-итальянски доктор Хорват.
И Джек стал слушать, как играет папа. Поражало, как он играл — двигались только руки и ноги, сам же Уильям застыл словно каменное изваяние; слушатели как бы вторили ему — не вставали, не уходили, что там, даже позу никто не сменил. Удивительно! Неподвижно стояли и Джек, и доктор Хорват, и доктор Крауэр-Поппе. Джек не знал, как другие, но его ноги и не думали уставать — он просто стоял рядом и впитывал звуки. А Уильям знай себе играл все свои любимые вещи, "классические стандарты", как выразилась Хетер.
Прошло чуть больше часа, собравшиеся услышали и Генделя, и всех остальных. Когда папа начал токкату и фугу ре минор Баха — знаменитую вещь, самую любимую у проституток в Аудекерк, доктор Хорват толкнул Джека в бок.
— Нам почти пора, — сказал он.
Разумеется, Джек уходить не хотел, но он заметил, что Анна-Елизавета не сводит с него глаз. Джек доверял ей, он доверял им всем. Под токкату и фугу ре минор не слишком приятно спускаться по лестнице, но тем не менее доктор Хорват и Джек покинули Уильяма и доктора Крауэр-Поппе. Папа был слишком сосредоточен и не заметил, как они ушли.
В церкви было тепло, все двери и окна распахнуты настежь. Контрапункты Баха изливались наружу, на площадь; снаружи, на паперти и под деревьями музыка звучала не так громко, как внутри, но было слышно каждую ноту, словно ты и не покидал церковь Св. Петра.
Тут-то Джек и увидел, что во всех окнах и дверях окружающих площадь зданий стоят люди. Куда ни посмотри — везде лица, лица, лица; никто не движется, никто не произносит ни звука — все обратились в слух.
— Конечно, зимой не так! — сказал доктор Хорват. — И все равно его приходят слушать.
Джек стоял у подножия лестницы, ведущей ко входу в церковь, посреди маленькой площади, слушал и смотрел на слушающих людей. Рабочие давно бросили работу и неподвижно стояли на лесах, словно солдаты на посту; инструменты их лежали в сторонке. Но вот рабочий с молотком снял рубашку, те, что пилили, закурили, а четвертый взял в руки кусок трубы и замахал им, как дирижерской палочкой!
— Клоуны! — сказал доктор Хорват и посмотрел на часы. — Пока мест ни одной судороги!
Музыка звучала то все громче, то тише и тише.
— Это еще не конец? — спросил Джек. — Папа еще будет играть?
— Он сыграет еще одну вещь, последнюю.
Оглянувшись, Джек понял, что рабочие на лесах знали программу не хуже доктора Хорвата, они явно стали к чему-то готовиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266