Он подумал, как все повернулось бы, останься они с мамой в Галифаксе, — вдруг им было бы тут хорошо.
Он сразу понял, что окно с пробитым профилем — куда лучший материал для фильма о катастрофе, чем дерьмо, которые выжал из себя Дуг Максвини. Джек чувствовал себя неудобно — в самом деле, провести столько часов в самолете, чтобы поучаствовать в деловом разговоре о фильме, который никогда не будет снят. По крайней мере, не будет снят с Джеком в роли переодетой шлюхи.
Хуже того, Джек совсем не хотел видеться с Дугом Максвини. Он решил, что просто объяснит все лично Корнелии Лебрен и этим ограничится. Джек хорошо знал, какого количества ненужных разговоров можно избежать, если сразу выложить все начистоту.
Корнелия остановилась в одном с ним отеле, но Эмма научила его выражать мысли в письменном виде — особенно когда эти мысли нелицеприятные. До обеда у Джека как раз нашлось время вернуться в отель и излить на бумаге все, что он по-хорошему должен был сказать Корнелии по телефону, не покидая Лос-Анджелес.
Джек объяснил, что в Галифакс его привели личные причины, однако с фильмом он не намерен иметь ничего общего, потому что сценарий превращает трагедию в фарс. Он написал, что ему нравится капитан Медек как персонаж, ему было бы интересно узнать об этом человеке побольше; отметил, что его, Джека, лицо весьма подходит для такого персонажа, а также что он хорошо умеет изображать людей с медековским характером — мрачных и склонных к жестокости. Ну и про иностранный акцент не забыл.
В истории про взрыв в Галифаксе, писал Джек, есть и другие хорошие персонажи. Например, Фрэнк Маки, лоцман, не говоривший по-французски. А еще — адвокат норвежской судовладельческой компании Берчелл, роль, которую с руками, оторвал бы любой актер. Берчелл в те годы был лучший специалист по морскому праву на западном побережье Атлантики, по словам Берда, "способный на самые мерзкие приемы в суде". Судья на процессе изначально склонялся к мысли о невиновности команды "Имо", да и общественное мнение было не на стороне "Монблана" (и французов вообще), и Берчелл, несомненно, почувствовал здесь повод "для самой яростной атаки на свидетелей".
Когда перед нами такой богатый материал, зачем выдумывать какую-то убогую историю, спрашивал Джек Корнелию Лебрен. На фоне двух тысяч убитых, девяти тысяч раненых и двухсот ослепших — кому какое дело до потерявшего память, парик и одежду трансвестита, который получил лишь легкие ожоги? В общем, Джек написал, что весь сценарий Максвини — "дерьмо, от которого воняет за версту". Доктор Гарсия, возможно, предостерегла бы его от таких слов — с ее точки зрения, это было лишнее отклонение от сюжета — и, как показали дальнейшие события, оказалась бы права. Но Джек в горячности написал именно так.
Он извинился, что зря потратил время мадам Лебрен и мистера Максвини, согласившись на встречу в Галифаксе, в которой, как он теперь понимает, нет и не может быть никакого смысла. Джек добавил, что один взгляд на пробитое окно в соборе Св. Павла дал ему понять, насколько сюжет Максвини "банален", "пошл" и "основан на эксплуатации низменных инстинктов"; Максвини превратил подлинную трагедию в "гнусную мелодраму".
Джек совсем забыл написать, что ему хочется работать с Корнелией — по этой причине он и согласился сначала приехать в Галифакс. Он забыл добавить, что в его карьере было достаточно ролей с переодеванием в женщину; если он когда-то и хотел играть их, то эту свою страсть удовлетворил полностью, с лихвой и давно. Джек — состоявшийся актер и поэтому не считает, что просит слишком многого, намереваясь играть только мужские роли.
Несмотря на эти две оплошности, Джек оставил портье целый ворох бумаг для Корнелии (все на фирменных бланках отеля) и отправился обедать в "Пишущую братию". Вернувшись в отель, он справился у портье, не оставила ли для него сообщения мадам Лебрен; тот ответил, что она в баре.
Джек не очень представлял себе, как выглядит Корнелия Лебрен (низкорослая женщина за шестьдесят, вроде мисс Вурц). Но сразу ее заметил — в Галифаксе немного найдется дам, одевающихся в замшевые брючные костюмы зеленого цвета и красящих губы ярко-оранжевой помадой.
— Корнелия? — осведомился Джек.
— Жак Бернс! — воскликнула француженка и собиралась поцеловать Джека, но между ними влез какой-то крупный волосатый мужик.
Он был крупнее, чем на фотографиях в своих книгах, волосатее, чем самый небритый лесоруб. Джек не смог заставить себя прочесть ни страницы — слишком много в книгах этого мужлана сосен, гнущихся на ветру, серых скал Канадского щита, безжалостного моря, плохой погоды и бухла, да и стиль, как бы это сказать, брутальный. От него к тому же несло перегаром — конечно, это Дуг Максвини. Джек протянул ему руку, но тот и не думал ее пожимать, а левым хуком засветил Джеку в висок. Джек даже не видел, как писатель замахивается.
— Я тебе покажу "дерьмо"! — сказал Максвини, но Джек услышал только "я", потому что рухнул на пол без сознания. Сам виноват — надо было ожидать такой подлости от писаки, сумевшего сделать из взрыва в Галифаксе любовную историю с извращениями.
Джек пришел в себя в своем номере. Он лежал на кровати, в одежде, но разутый; голова трещала. Рядом сидела Корнелия Лебрен, прижимая к его синяку полотенце со льдом. Подонок, пьяная мразь, он же мог меня убить, подумал Джек.
— Это я виновата, — сказала мадам Лебрен. — Я не умею читать по-английски написанное от руки.
— Понятно, — сказал Джек.
— Я попросила Дуги зачитать мне вслух твои замечания. Faux pas, ничего не скажешь. Думаю, особенно ему не понравилось "дерьмо, от которого воняет за версту".
— Ну, там еще были слова "банальный", "пошлый" и "низменный".
— Ну да, плюс он выпил.
— Знаете, мне и самому приходилось читать разгромные рецензии на себя, — сказал Джек, — но я почему-то не стал бить Роджера Эберта своим "Оскаром" по голове.
— Кого бить по голове?
— Не важно. Я в этом фильме играть не буду.
— Я все равно собиралась брать на роль Медека француза, несмотря на твои таланты в смысле иностранного акцента.
Но и без Джека фильм ей снять не пришлось. После терактов 11 сентября того же года деньги на фильм про взрыв в Галифаксе стало решительно невозможно найти — играй в нем хоть Харрисон Форд. Внезапно фильмы-катастрофы вышли из моды (и это продолжалось целый год).
По канадскому телевидению показали все-таки что-то про взрыв, но это было два годя спустя, Джек не стал смотреть. Он даже не знал, документальный это фильм или "художественная постановка", как сказала бы мисс Вурц. Джек знал одно — Дуг Максвини не значился в списке создателей. И пришел к разумному выводу, что Дугу уже никогда не работать с Корнелией Лебрен — она не привыкла, когда в ее присутствии коллеги здороваются с другими коллегами подобным образом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266
Он сразу понял, что окно с пробитым профилем — куда лучший материал для фильма о катастрофе, чем дерьмо, которые выжал из себя Дуг Максвини. Джек чувствовал себя неудобно — в самом деле, провести столько часов в самолете, чтобы поучаствовать в деловом разговоре о фильме, который никогда не будет снят. По крайней мере, не будет снят с Джеком в роли переодетой шлюхи.
Хуже того, Джек совсем не хотел видеться с Дугом Максвини. Он решил, что просто объяснит все лично Корнелии Лебрен и этим ограничится. Джек хорошо знал, какого количества ненужных разговоров можно избежать, если сразу выложить все начистоту.
Корнелия остановилась в одном с ним отеле, но Эмма научила его выражать мысли в письменном виде — особенно когда эти мысли нелицеприятные. До обеда у Джека как раз нашлось время вернуться в отель и излить на бумаге все, что он по-хорошему должен был сказать Корнелии по телефону, не покидая Лос-Анджелес.
Джек объяснил, что в Галифакс его привели личные причины, однако с фильмом он не намерен иметь ничего общего, потому что сценарий превращает трагедию в фарс. Он написал, что ему нравится капитан Медек как персонаж, ему было бы интересно узнать об этом человеке побольше; отметил, что его, Джека, лицо весьма подходит для такого персонажа, а также что он хорошо умеет изображать людей с медековским характером — мрачных и склонных к жестокости. Ну и про иностранный акцент не забыл.
В истории про взрыв в Галифаксе, писал Джек, есть и другие хорошие персонажи. Например, Фрэнк Маки, лоцман, не говоривший по-французски. А еще — адвокат норвежской судовладельческой компании Берчелл, роль, которую с руками, оторвал бы любой актер. Берчелл в те годы был лучший специалист по морскому праву на западном побережье Атлантики, по словам Берда, "способный на самые мерзкие приемы в суде". Судья на процессе изначально склонялся к мысли о невиновности команды "Имо", да и общественное мнение было не на стороне "Монблана" (и французов вообще), и Берчелл, несомненно, почувствовал здесь повод "для самой яростной атаки на свидетелей".
Когда перед нами такой богатый материал, зачем выдумывать какую-то убогую историю, спрашивал Джек Корнелию Лебрен. На фоне двух тысяч убитых, девяти тысяч раненых и двухсот ослепших — кому какое дело до потерявшего память, парик и одежду трансвестита, который получил лишь легкие ожоги? В общем, Джек написал, что весь сценарий Максвини — "дерьмо, от которого воняет за версту". Доктор Гарсия, возможно, предостерегла бы его от таких слов — с ее точки зрения, это было лишнее отклонение от сюжета — и, как показали дальнейшие события, оказалась бы права. Но Джек в горячности написал именно так.
Он извинился, что зря потратил время мадам Лебрен и мистера Максвини, согласившись на встречу в Галифаксе, в которой, как он теперь понимает, нет и не может быть никакого смысла. Джек добавил, что один взгляд на пробитое окно в соборе Св. Павла дал ему понять, насколько сюжет Максвини "банален", "пошл" и "основан на эксплуатации низменных инстинктов"; Максвини превратил подлинную трагедию в "гнусную мелодраму".
Джек совсем забыл написать, что ему хочется работать с Корнелией — по этой причине он и согласился сначала приехать в Галифакс. Он забыл добавить, что в его карьере было достаточно ролей с переодеванием в женщину; если он когда-то и хотел играть их, то эту свою страсть удовлетворил полностью, с лихвой и давно. Джек — состоявшийся актер и поэтому не считает, что просит слишком многого, намереваясь играть только мужские роли.
Несмотря на эти две оплошности, Джек оставил портье целый ворох бумаг для Корнелии (все на фирменных бланках отеля) и отправился обедать в "Пишущую братию". Вернувшись в отель, он справился у портье, не оставила ли для него сообщения мадам Лебрен; тот ответил, что она в баре.
Джек не очень представлял себе, как выглядит Корнелия Лебрен (низкорослая женщина за шестьдесят, вроде мисс Вурц). Но сразу ее заметил — в Галифаксе немного найдется дам, одевающихся в замшевые брючные костюмы зеленого цвета и красящих губы ярко-оранжевой помадой.
— Корнелия? — осведомился Джек.
— Жак Бернс! — воскликнула француженка и собиралась поцеловать Джека, но между ними влез какой-то крупный волосатый мужик.
Он был крупнее, чем на фотографиях в своих книгах, волосатее, чем самый небритый лесоруб. Джек не смог заставить себя прочесть ни страницы — слишком много в книгах этого мужлана сосен, гнущихся на ветру, серых скал Канадского щита, безжалостного моря, плохой погоды и бухла, да и стиль, как бы это сказать, брутальный. От него к тому же несло перегаром — конечно, это Дуг Максвини. Джек протянул ему руку, но тот и не думал ее пожимать, а левым хуком засветил Джеку в висок. Джек даже не видел, как писатель замахивается.
— Я тебе покажу "дерьмо"! — сказал Максвини, но Джек услышал только "я", потому что рухнул на пол без сознания. Сам виноват — надо было ожидать такой подлости от писаки, сумевшего сделать из взрыва в Галифаксе любовную историю с извращениями.
Джек пришел в себя в своем номере. Он лежал на кровати, в одежде, но разутый; голова трещала. Рядом сидела Корнелия Лебрен, прижимая к его синяку полотенце со льдом. Подонок, пьяная мразь, он же мог меня убить, подумал Джек.
— Это я виновата, — сказала мадам Лебрен. — Я не умею читать по-английски написанное от руки.
— Понятно, — сказал Джек.
— Я попросила Дуги зачитать мне вслух твои замечания. Faux pas, ничего не скажешь. Думаю, особенно ему не понравилось "дерьмо, от которого воняет за версту".
— Ну, там еще были слова "банальный", "пошлый" и "низменный".
— Ну да, плюс он выпил.
— Знаете, мне и самому приходилось читать разгромные рецензии на себя, — сказал Джек, — но я почему-то не стал бить Роджера Эберта своим "Оскаром" по голове.
— Кого бить по голове?
— Не важно. Я в этом фильме играть не буду.
— Я все равно собиралась брать на роль Медека француза, несмотря на твои таланты в смысле иностранного акцента.
Но и без Джека фильм ей снять не пришлось. После терактов 11 сентября того же года деньги на фильм про взрыв в Галифаксе стало решительно невозможно найти — играй в нем хоть Харрисон Форд. Внезапно фильмы-катастрофы вышли из моды (и это продолжалось целый год).
По канадскому телевидению показали все-таки что-то про взрыв, но это было два годя спустя, Джек не стал смотреть. Он даже не знал, документальный это фильм или "художественная постановка", как сказала бы мисс Вурц. Джек знал одно — Дуг Максвини не значился в списке создателей. И пришел к разумному выводу, что Дугу уже никогда не работать с Корнелией Лебрен — она не привыкла, когда в ее присутствии коллеги здороваются с другими коллегами подобным образом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266