— спросил маму Джек, когда девочки ушли. На улице не было никого, только шелестели опавшие листья.
— Потому что это хорошая школа, — ответила Алиса и добавила: — Кроме того, в обществе девочек тебе ничто не грозит.
Джек был совсем другого мнения и тут же схватил маму за руку.
Той осенью мама заготовила для Джека массу сюрпризов. Помимо обещания отдать его на будущий год в школу Св. Хильды и той прогулки по Форест-Хилл, когда она показала ему девочек в школьной форме (которые вскоре сыграют в его жизни такую важную роль), Алиса объявила, что проедет с ним по Северной Европе в поисках его беглого папаши. Она знала, в каких городах тот может от них прятаться (она так и говорила — "мы с тобой проработаем эти города"), и вот они с Джеком отыщут его и напомнят о долге перед сыном и женой. Джек частенько слышал, как мама говорит: "Он в ответе за нас обоих, мы еще вернем его". Но к четырем годам Джек пришел к выводу, что папа оставил их навсегда; лично его, Джека, так и вовсе еще до рождения.
Джек сразу понял, что мама имеет в виду под "проработаем". Он уже знал, кем работает его мама. Ее отец был татуировщиком, и Алиса унаследовала от него эту профессию; больше ничего она делать не умела.
Алиса сказала, что в Европе ей дадут работу коллеги; они как раз живут в нужных городах. Всем известно, что Алиса училась искусству татуировки у отца, а он был знаменитый эдинбургский татуировщик (он работал в портовом пригороде столицы Шотландии, Лите). Там-то, в Эдинбурге, Алисе и выпало несчастье познакомиться с отцом Джека. Там он сделал ей Джека и там же бросил ее.
По словам Алисы, отец Джека уплыл прочь в Новую Шотландию, в город Галифакс. Он обещал ей забрать ее туда, как только найдет хорошую работу. Но новостей от него Алиса не дождалась — зато новостей о нем до нее дошло предостаточно. Прежде чем покинуть Галифакс, Джеков папаша оставил там заметный след.
При рождении отца Джека назвали Каллум, но потом, еще студентом, он сменил имя на Уильям и стал Уильям Бернс. Его отца звали Аласдейр, и Уильям счел, что одного кельтского имени на семью вполне достаточно. В Эдинбурге Уильям — пока не сбежал позорно в Канаду — числился членом Королевского колледжа органистов, то есть был не просто бакалавром музыки, но еще и имел диплом органиста. Так Уильям и познакомился с Алисой — в Южной приходской церкви Лита: он играл там на органе, а она пела в хоре.
Казалось бы, мальчик с хорошим образованием — до университета Уильям учился в Хэриоте, — рассчитывавший пробиться в высшие слои общества, должен был скривиться, получив в качестве первой работы место органиста в каком-то Лите, да еще в трущобном районе. Но Джеков папаша любил в шутку говорить, что это ничего — ведь Церковь Шотландии платит лучше, чем Шотландская епископальная. Сам Уильям принадлежал к Епископальной церкви, но не имел ничего против Южной приходской церкви, на кладбище которой, по преданию, дремлют одиннадцать тысяч душ, хотя надгробных камней там не более трехсот.
Бедным запрещалось ставить каменные памятники. Но мама рассказывала Джеку, что по ночам люди приносили на кладбище прах своих усопших и разбрасывали его по могилам сквозь кладбищенскую решетку. Джеку потом снились по ночам кошмары — еще бы, столько душ носятся по воздуху во тьме! — но церковь была очень популярна у местных, возможно, как раз из-за этой легенды; а Алиса считала, что она сама там умерла и вознеслась на небо — когда пела в хоре, пела для Уильяма.
В Южной приходской церкви Лита орган и хор располагались за спиной у прихожан. Для хористов было всего лишь двадцать мест, в два ряда — мужчины сидели во втором, женщины в первом. Когда служили, Уильям просил Алису выдвигаться немного вперед и чуть наклоняться, чтобы он видел ее целиком. Она носила голубое платье — "как оперенье у голубой сойки", говорила мама Джеку, — с белым воротником. Она влюбилась в Джекова папашу в апреле 1964 года, когда тот впервые сел за мануал.
— Мы пели гимны в честь Воскресения, — рассказывала Алиса, — а на кладбище цвели крокусы и нарциссы.
Судя по всему, незахороненный пепел благотворно сказывался на кладбищенской флоре.
Алиса познакомила юного органиста, который заодно выполнял обязанности хормейстера, со своим отцом. У того был тату-салон под названием "Не сдавайся" — по девизу Лита — то ли на Мандерстон-стрит, то ли на Джейн-стрит: в те времена через Лит-Уок был перекинут железнодорожный мост, один его конец стоял на Джейн-стрит, а другой на Мандерстон-стрит, и хотя мама говорила, на какой стороне моста был салон, Джек забыл. В тот раз Уильям впервые попал в такое заведение.
Джек помнил из маминых рассказов, что они там и жили с отцом, прямо в салоне; аккомпанементом всей их жизни служил стук колес проезжающих поездов. Мама называла это "спать на иголках" — когда времена были трудные, а между войнами так и было, жить было негде, и приходилось ночевать в тату-салоне. А еще "уснуть на иголках" означало, что хозяин салона умер — и умер прямо там; так случилось и с Алисиным отцом. Он "спал на иголках" во всех смыслах слова.
Мать Алисы умерла при родах, и отец — Джек никогда его не видел — вырастил ее в мире татуировок. Джек считал, что другой такой, как его мама, больше на свете нет — потому что у нее самой не было ни единой татуировки. Отец сказал ей, чтобы она не татуировала себя, пока не повзрослеет как следует и кое-что про себя не поймет; скорее всего, он имел в виду — не осознает, что в ней есть прочного, такого, что не меняется со временем.
—Так что раньше шестидесяти-семидесяти мне татуировка не светит, — говорила мама Джеку, когда ей не было еще и тридцати. — И пока я жива, ты тоже татуировок себе не делай.
Этим она хотела сказать, что запрещает Джеку татуироваться на веки вечные.
Алисин папа сразу же невзлюбил Уильяма Бернса — тот сделал себе первую татуировку в их первую встречу. Это были ноты пасхального гимна, который Уильям репетировал с Алисой, "Христос воскресе"; они опоясывали правую ляжку органиста — так что Уильям мог читать их, сидя на унитазе. На коже были только ноты, и тот, кто хотел узнать музыку, должен был их прочесть — для чего ему пришлось бы, вероятно, сесть на соседний унитаз.
Нанеся юному органисту его первую татуировку, отец Алисы сразу сказал ей, что Уильям, он это точно знает, "подсядет на чернила", станет "коллекционером" — так называли людей, которые, сделав первую татуировку или даже первую пару дюжин татуировок, не могут остановиться. Уильям, сказал Алисе отец, будет покрывать себя татуировками, пока все его тело не превратится в нотный стан, пока не останется ни кусочка кожи, где не стояла бы нота. Жуткое предсказание — но Алиса пропустила его мимо ушей: ее сердце уже принадлежало будущему тату-маньяку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266
— Потому что это хорошая школа, — ответила Алиса и добавила: — Кроме того, в обществе девочек тебе ничто не грозит.
Джек был совсем другого мнения и тут же схватил маму за руку.
Той осенью мама заготовила для Джека массу сюрпризов. Помимо обещания отдать его на будущий год в школу Св. Хильды и той прогулки по Форест-Хилл, когда она показала ему девочек в школьной форме (которые вскоре сыграют в его жизни такую важную роль), Алиса объявила, что проедет с ним по Северной Европе в поисках его беглого папаши. Она знала, в каких городах тот может от них прятаться (она так и говорила — "мы с тобой проработаем эти города"), и вот они с Джеком отыщут его и напомнят о долге перед сыном и женой. Джек частенько слышал, как мама говорит: "Он в ответе за нас обоих, мы еще вернем его". Но к четырем годам Джек пришел к выводу, что папа оставил их навсегда; лично его, Джека, так и вовсе еще до рождения.
Джек сразу понял, что мама имеет в виду под "проработаем". Он уже знал, кем работает его мама. Ее отец был татуировщиком, и Алиса унаследовала от него эту профессию; больше ничего она делать не умела.
Алиса сказала, что в Европе ей дадут работу коллеги; они как раз живут в нужных городах. Всем известно, что Алиса училась искусству татуировки у отца, а он был знаменитый эдинбургский татуировщик (он работал в портовом пригороде столицы Шотландии, Лите). Там-то, в Эдинбурге, Алисе и выпало несчастье познакомиться с отцом Джека. Там он сделал ей Джека и там же бросил ее.
По словам Алисы, отец Джека уплыл прочь в Новую Шотландию, в город Галифакс. Он обещал ей забрать ее туда, как только найдет хорошую работу. Но новостей от него Алиса не дождалась — зато новостей о нем до нее дошло предостаточно. Прежде чем покинуть Галифакс, Джеков папаша оставил там заметный след.
При рождении отца Джека назвали Каллум, но потом, еще студентом, он сменил имя на Уильям и стал Уильям Бернс. Его отца звали Аласдейр, и Уильям счел, что одного кельтского имени на семью вполне достаточно. В Эдинбурге Уильям — пока не сбежал позорно в Канаду — числился членом Королевского колледжа органистов, то есть был не просто бакалавром музыки, но еще и имел диплом органиста. Так Уильям и познакомился с Алисой — в Южной приходской церкви Лита: он играл там на органе, а она пела в хоре.
Казалось бы, мальчик с хорошим образованием — до университета Уильям учился в Хэриоте, — рассчитывавший пробиться в высшие слои общества, должен был скривиться, получив в качестве первой работы место органиста в каком-то Лите, да еще в трущобном районе. Но Джеков папаша любил в шутку говорить, что это ничего — ведь Церковь Шотландии платит лучше, чем Шотландская епископальная. Сам Уильям принадлежал к Епископальной церкви, но не имел ничего против Южной приходской церкви, на кладбище которой, по преданию, дремлют одиннадцать тысяч душ, хотя надгробных камней там не более трехсот.
Бедным запрещалось ставить каменные памятники. Но мама рассказывала Джеку, что по ночам люди приносили на кладбище прах своих усопших и разбрасывали его по могилам сквозь кладбищенскую решетку. Джеку потом снились по ночам кошмары — еще бы, столько душ носятся по воздуху во тьме! — но церковь была очень популярна у местных, возможно, как раз из-за этой легенды; а Алиса считала, что она сама там умерла и вознеслась на небо — когда пела в хоре, пела для Уильяма.
В Южной приходской церкви Лита орган и хор располагались за спиной у прихожан. Для хористов было всего лишь двадцать мест, в два ряда — мужчины сидели во втором, женщины в первом. Когда служили, Уильям просил Алису выдвигаться немного вперед и чуть наклоняться, чтобы он видел ее целиком. Она носила голубое платье — "как оперенье у голубой сойки", говорила мама Джеку, — с белым воротником. Она влюбилась в Джекова папашу в апреле 1964 года, когда тот впервые сел за мануал.
— Мы пели гимны в честь Воскресения, — рассказывала Алиса, — а на кладбище цвели крокусы и нарциссы.
Судя по всему, незахороненный пепел благотворно сказывался на кладбищенской флоре.
Алиса познакомила юного органиста, который заодно выполнял обязанности хормейстера, со своим отцом. У того был тату-салон под названием "Не сдавайся" — по девизу Лита — то ли на Мандерстон-стрит, то ли на Джейн-стрит: в те времена через Лит-Уок был перекинут железнодорожный мост, один его конец стоял на Джейн-стрит, а другой на Мандерстон-стрит, и хотя мама говорила, на какой стороне моста был салон, Джек забыл. В тот раз Уильям впервые попал в такое заведение.
Джек помнил из маминых рассказов, что они там и жили с отцом, прямо в салоне; аккомпанементом всей их жизни служил стук колес проезжающих поездов. Мама называла это "спать на иголках" — когда времена были трудные, а между войнами так и было, жить было негде, и приходилось ночевать в тату-салоне. А еще "уснуть на иголках" означало, что хозяин салона умер — и умер прямо там; так случилось и с Алисиным отцом. Он "спал на иголках" во всех смыслах слова.
Мать Алисы умерла при родах, и отец — Джек никогда его не видел — вырастил ее в мире татуировок. Джек считал, что другой такой, как его мама, больше на свете нет — потому что у нее самой не было ни единой татуировки. Отец сказал ей, чтобы она не татуировала себя, пока не повзрослеет как следует и кое-что про себя не поймет; скорее всего, он имел в виду — не осознает, что в ней есть прочного, такого, что не меняется со временем.
—Так что раньше шестидесяти-семидесяти мне татуировка не светит, — говорила мама Джеку, когда ей не было еще и тридцати. — И пока я жива, ты тоже татуировок себе не делай.
Этим она хотела сказать, что запрещает Джеку татуироваться на веки вечные.
Алисин папа сразу же невзлюбил Уильяма Бернса — тот сделал себе первую татуировку в их первую встречу. Это были ноты пасхального гимна, который Уильям репетировал с Алисой, "Христос воскресе"; они опоясывали правую ляжку органиста — так что Уильям мог читать их, сидя на унитазе. На коже были только ноты, и тот, кто хотел узнать музыку, должен был их прочесть — для чего ему пришлось бы, вероятно, сесть на соседний унитаз.
Нанеся юному органисту его первую татуировку, отец Алисы сразу сказал ей, что Уильям, он это точно знает, "подсядет на чернила", станет "коллекционером" — так называли людей, которые, сделав первую татуировку или даже первую пару дюжин татуировок, не могут остановиться. Уильям, сказал Алисе отец, будет покрывать себя татуировками, пока все его тело не превратится в нотный стан, пока не останется ни кусочка кожи, где не стояла бы нота. Жуткое предсказание — но Алиса пропустила его мимо ушей: ее сердце уже принадлежало будущему тату-маньяку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266