отписки от
тебя нет, неведомо против чего писать тебе!" Объяснив что Долгорукий сам
себе устроил "безчестье", царь обращается к интимным упрекам: "Ты за мою,
просто молвить, милостивую любовь ни одной строки не писывал ни о чем!
Писал к друзьям своим, а те - ей, ей! - про тебя же переговаривают да
смеются, как ты торопишься, как и иное делаешь"..."Чаю, что князь Никита
Иванович (Одоевский) тебя подбил; и его было слушать напрасно: ведаешь сам,
какой он промышленник! послушаешь, как про него поют на Москве". Но
одновременно с горькими укоризнами царь говорит Долгорукому и ласковые
слова: "Тебе бы о сей грамоте не печалиться любя тебя пишу, а не кручинясь;
а сверх того сын твой скажет, какая немилость моя к тебе и к нему!" ...
"Жаль конечно тебя: впрямь Бог хотел тобою всякое дело в совершение не во
многие дни привести... да сам ты от себя потерял!" В заключение царь жалует
Долгорукого тем, что велит оставить свой выговор втайне: "а прочтя сию нашу
грамоту и запечатав, прислать ее к нам с тем же, кто к тебе с нею приедет".
Очень продумано, деликатно и тактично это желание царя Алексея добрым
интимным внушением смягчить и объяснить официальное взыскание с человека,
хотя и заслуженного, но формально провинившегося. Во всех посланиях царя
Алексея Михайловича, подобных приведенному, где царю приходилось обсуждать,
а иногда и осуждать проступки разных лиц, бросается в глаза одна любопытная
черта. Царь не только обнаруживает в себе большую нравственную чуткость, но
он умеет и любит анализировать: он всегда очень пространно доказывает вину,
объясняет против кого и против чего именно погрешил виновный и насколько
сильно и тяжко его прегрешение".
V
Еще более ярко выступает благородство Тишайшего Царя в его отношении
к боярину А. Н. Ордин-Нащокину, у которого сбежал заграницу сын с казенными
деньгами и государственными бумагами.
Как поступил в подобном случае с своим сыном сын Тишайшего Царя -
Петр I - мы хорошо знаем. Отец же Петра I , вскормленный религиозной
культурой Московской Руси, стал утешать Ордин-Нащокина.
"Горе А. Л. Ордин-Нащокина, - пишет С. Платонов, - по мнению Алексея
Михайловича, было горше, чем утрата кн. Н. И. Одоевского. По словам царя,
"тебе, думному дворянину, больше этой беды вперед уже не будет: больше этой
беды на свете не бывает!" На просьбу пораженного отца об отставке царь
послал ему "от нас, великого государя, милостивое слово". Это слово было не
только милостиво, но и трогательно. После многих похвальных эпитетов
"христолюбцу и миролюбцу, нищелюбцу и трудолюбцу" Афанасию Лаврентьевичу,
царь тепло говорит о своем сочувствии не только ему, Афанасию, но и его
супруге в "их великой скорби и туге". Об отставке своего "доброго ходатая и
желателя" он не хочет и слышать, потому что не считает отца виноватым в
измене сына". Царь сам доверял изменнику, как доверял ему отец: "Будет
тебе, верному рабу Христову и нашему, сына твоего дурость ставить в
ведомство и соглашение твое ему! и он, простец, и у нас, великого государя,
тайно был, и не по одно время, и о многих делах с ним к тебе приказывали
какова просто умышленного яда под языком его не видали!" Царь даже пытается
утешить отца надеждою на возвращение не изменившего, яко бы, а только
увлекшегося юноши. "А тому мы, великий государь, не подивляемся, что сын
твой сплутал: знатно то, что с малодушия то учинил. Он человек молодой,
хочет создания Владычна и творения руку Его видеть на сем свете; якоже
птица летает семо и овамо и, полетав довольно, паки ко гнезду своему
прилетает: так и сын ваш вспомянет гнездо свое телесное, наипаче же
душевное привязание от Святого Духа во святой купели, и к вам вскоре
возвратится!" Какая доброта и какой такт диктовали эти золотые слова
утешения в беде, больше которой на свете не бывает!
"И царь оказался прав, - пишет С. Платонов. - Афанасьев "сынишка
Войка" скоро вернулся из далеких стран во Псков, а оттуда в Москву, и
Алексей Михайлович имел утешение написать А. Л. Ордин-Нащокину, что за его
верную и радетельную службу он пожаловал сына его, вины отдал, велел свои
очи видеть и написать по московскому списку с отпуском на житье в отцовские
деревни".
Письмо Алексея Михайловича к будущему патриарху Никону с описанием
смерти Патриарха Иосифа, показывает, что у Тишайшего Царя в высокой степени
была развита способность давать правильную нравственную оценку своим
обязанностям и своему поведению с точки зрения нравственности:
"Вряд ли Иосиф, - замечает С. Платонов, - пользовался действительно
любовью царя и имел в его глазах большой нравственный авторитет. Но царь
считал своею обязанностью чтить святителя и относиться к нему с должным
вниманием. Потому он окружил больного патриарха заботами, посещал его,
присутствовал даже при его агонии, участвовал в чине его погребения и лично
самым старательным образом переписал "келейную казну" патриарха, "с полторы
недели еже день ходил" в патриаршие покои, как душеприказчик. Во всем этом
Алексей Михайлович и дает добровольный отчет Никону, предназначенному уже в
патриархи всея Руси. Надобно прочитать сплошь весь царский "статейный
список", чтобы в полной мере усвоить его своеобразную прелесть. Описание
последней болезни патриарха сделано чрезвычайно ярко с полною реальностью,
при чем царь сокрушается, что упустил случай по московскому обычаю
напомнить Иосифу о необходимости предсмертных распоряжений". "И ты меня,
грешного, прости (пишет он Никону), что яз ему не воспомянул о духовной и
кому душу свою прикажет". Царь пожалел пугать Иосифа, не думая, что он уже
так плох: "Мне молвить про духовную-то, и помнить: вот де меня избывает!"
Здесь личная деликатность заставила царя Алексея отступить от жестокого
обычая старины, когда и самим царям в болезни их дьяки поминали "о
духовной". Умершего патриарха вынесли в церковь, и царь пришел к его гробу
в пустую церковь в ту минуту, когда можно было глазом видеть процесс
разложения в трупе ("безмерно пухнет", "лицо розно пухнет"). Царь Алексей
испугался: "И мне прииде - пишет он -помышление такое от врага: побеги де
ты вон, тотчас де тебя, вскоча, удавит!... "И я, перекрестясь, да взял за
руку его, света, и стал целовать, а во уме держу то слово: от земли создан,
и в землю идет; чего боятися?... Тем себя и оживил, что за руку-ту его с
молитвой взял!" Во время погребения патриарха случился грех: "да такой
грех, владыка святый: погребли без звону!... а прежних патриархов со звоном
погребали". Лишь сам царь вспомнил, что надо звонить, так уж стали звонить
после срока. Похоронив патриарха, Алексей Михайлович принялся за разбор
личного имущества патриаршего с целью его благотворительного
распределения;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370 371 372 373 374 375 376 377 378 379 380 381 382 383 384 385 386 387 388 389 390 391 392 393 394 395 396 397 398 399 400 401 402 403 404 405 406 407 408 409 410 411 412 413 414 415