Что можно сказать по поводу этого портрета Якубовича, нарисованного
Д. Мережковским.
Во-первых, что это позер и фразер. Во-вторых это типичный мелкий
честолюбец, из числа которых обычно комплектуются ряды революционных
организаций. Это люди лишенные данных чтобы играть какую-нибудь
значительную роль в существующем обществе. Снедаемые завистью к более
одаренным людям, они готовы на какое угодно преступление, готовы состоять в
какой угодно организации, лишь бы "играть роль".
"От Якубовича на расстоянии несло фальшью, он слишком театрален", -
пишет Цейтлин.
VII. ТИРАНОУБИЙЦА ї 2
"...Там, в углу у печки, стоял молодой человек с невзрачным,
голодным и тощим лицом, обыкновенным, серым, точно пыльным лицом
захолустного армейского поручика, с надменно оттопыренной нижней губой и
жалобными глазами, как у больного ребенка или собаки, потерявшей хозяина.
Поношенный черный штатский фрак, ветхая шейная косынка, грязная холстинная
сорочка, штаны обтрепанные, башмаки стоптанные. Не то театральный
разбойник, не то фортепьянный настройщик. "Пролетар", - словечко это только
что узнали в России.
В начале спора он вошел незаметно, почти ни с кем не здороваясь; с
жадностью набросился на водку и кулебяку, съел три куска, запил пятью
рюмками; отошел от стола и, как стал в углу у печки, скрестив руки
по-наполеоновски, так и простоял, не проронив ни слова, только свысока
поглядывал на спорщиков и ухмыляясь презрительно.
- Кто это? - спросил Голицын Одоевского.
Отставной поручик Петр Григорьевич Каховский. Тоже тираноубийца.
Якубович - номер первый, а этот - второй..."
"- Берегись, Рылеев: твой Каховский хуже Якубовича. Намедни опять в
Царское ездил.., - говорит Бестужев Рылееву.
- Врешь!
- Спроси самого... Государь, нынче, говорят, все один, без караула в
парке гуляет. Вот он его и выслеживает, охотится. Ну, долго ли до греха?
Ведь, ни за что пропадем... Образумил бы его хоть ты, что ли?
- Образумишь, как же! - проговорил Рылеев, пожимая плечами с
досадой. - Намедни влетел ко мне как полоумный, едва поздоровался, да с
первого же слова - бац: "послушай, говорит, Рылеев, я пришел тебе сказать,
что решил убить царя. Объяви Думе, пусть назначит срок..." Лежал я на софе,
вскочил, как ошпаренный: "что ты, что ты, говорю, сумасшедший! Верно хочешь
погубить Общество..." И так, и сяк. Куда тебе! Уперся, ничего не слушает.
Вынь, да положь. Только уж под конец, стал я перед ним на колени,
взмолился: "пожалей, говорю, хоть Наташу да Настеньку!" Ну, тут как будто
задумался, притих, а потом заплакал, обнял меня: "ну, говорит, ладно,
подожду еще немного..." С тем и ушел, да надолго ли?
- Вот навязали себе черта на шею! - проворчал Бестужев. - И кто он
такой? Откуда взялся? Упал как снег наголову. Уж не шпион ли право?..
- Ну, с чего ты взял? какой шпион! Малый пречестный. Старой польской
шляхты дворянин. И образованный: к немцам ездил учиться, в гвардии служил,
французский поход сделал, да за какую-то дерзость переведен в армию и подал
в отставку. Именьице в Смоленской губернии. В картишки продул, в пух
разорился. На греческое восстание собрался, в Петербург приехал, да тут и
застрял. Все до нитки спустил, едва не умер с голода. Я ему кое-что одолжил
и в Общество принял..."
* * *
Так пишет Д. Мережковский. И продолжает:
"...Комната Каховского на самом верху на антресолях, напоминала
чердак. Должно быть где-то внизу была кузница, потому, что оклеенные
голубенькой бумажкой, с пятнами сырости, досчатые стенки содрогались иногда
от оглушительных ударов молота. На столе, между Плутархом и Титом Ливием во
французском переводе XVIII века, - стояла тарелка с обглоданной костью и
недоеденным соленым огурцом. Вместо кровати - походная койка, офицерская
шинель - вместо одеяла, красная подушка без наволочки. На стене - маленькое
медное распятие и портрет юного Занда, убийцы русского шпиона Коцебу; под
стеклом портрета - засохший, верно, могильный, цветок, лоскуток, омоченный
в крови казненного, и надпись рукою Каховского, четыре стиха из Пушкинского
Кинжала:
О, юный праведник, избранник роковой
О Занд! твой век угас на плахе;
Но добродетели святой
Остался след в казненном прахе."
"...Достал из-под койки ящик, вынул из него пару пистолетов,
дорогих, английских, новейшей системы - единственную роскошь нищенского
хозяйства - осмотрел их, вытер замшевой тряпочкой. Зарядил, взвел курок и
приложил дуло к виску: чистый холод стали был отраден, как холод воды,
смывающей с тела знойную пыль.
Опять уложил пистолеты, надел плащ-альмавиву, взял ящик, спустился
по лестнице, вышел на двор; проходя мимо ребятишек, игравших у дворницкой в
свайку, кликнул одного из них, своего тезку, Петьку. Тот побежал за ним
охотно, будто знал, куда и зачем. Двор кончался дровяным складом; за ним
огороды, пустыри и заброшенный кирпичный сарай.
Вошли в него и заперли дверь на ключ. На полу стояли корзины с
пустыми бутылками. Каховский положил доску двумя концами на две сложенные
из кирпичей горки, поставил на доску тринадцать бутылок в ряд, вынул
пистолеты, прицелился, выстрелил и попал так метко, что разбил вдребезги
одну бутылку крайнюю, не задев соседней в ряду; потом вторую, третью,
четвертую - и так все тринадцать, по очереди. Пока он стрелял, Петька
заряжал, и выстрелы следовали один за другим, почти без перерыва.
Прошептал после первой бутылки:
- Александр Павлович.
После второй:
- Константин Павлович.
После третьей:
- Михаил Павлович.
И так - все имена по порядку...
Дойдя до императрицы Елизаветы Алексеевны, прицелился, но не
выстрелил, опустил пистолет - задумался".
"...Не тронув "Елизаветы Алексеевны", он выстрелил в следующую, по
очереди бутылку.
Когда расстрелял все тринадцать, кроме одной, поставил новые. И
опять:
- Александр Павлович.
- Константин Павлович.
- Михаил Павлович...
Стекла сыпались на пол с певучими звонами, веселыми, как детский
смех. В белом дыму, освящаемом красными огнями выстрелов, черный, длинный,
тощий, он был похож на привидение.
И маленькому Петьке весело было смотреть, как Петька большой метко
попадает в цель - ни разу не промахнется. На лицах обоих - одна и та же
улыбка. И долго еще длилась эта невинная забава - бутылочный расстрел".
"Малый пречестный", оказывается, таким образом, человеком без
стрежня. Романтик. Честолюбец. Игрушка страстей. Имение продул в картишки.
Продувши имение в карты, собирался на греческое восстание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370 371 372 373 374 375 376 377 378 379 380 381 382 383 384 385 386 387 388 389 390 391 392 393 394 395 396 397 398 399 400 401 402 403 404 405 406 407 408 409 410 411 412 413 414 415