"И зело потеха сия полевая
утешает сердца печальные", - пишет он в наставлении сокольникам: - будити
охочи, забавляйтеся, утешайтеся сею доброю потехою..., да не одолеют вас
кручины и печали всякия".
Таким образом в сознании Алексея Михайловича охотничья - потеха есть
противодействие печали, и подобный взгляд на удовольствие не случайно
соскользнул с его пера: по мнению царя, жизнь не есть печаль, и от печали
нужно лечиться, нужно гнать ее - так и Бог велел. Он просит Одоевского не
плакать о смерти сына: "Нельзя, что не поскорбеть и не прослезиться, и
прослезиться надобно - да в меру, чтоб Бога наипаче не прогневать". Но если
жизнь - не тяжелое, мрачное испытание, то она для царя Алексея и не
сплошное наслаждение. Цель жизни - спасение души, и достигается эта цель
хорошею благочестивою жизнью; а хорошая жизнь, по мнению царя, должна
проходить в строгом порядке: в ней все должно иметь свое место и время;
царь, говоря о потехе, напоминает своим сокольникам: правды же и суда
милостивыя любве и ратнаго строя николиже позабывайте: делу время и потехе
час".
Таким образом страстно любимая царем Алексеем забава для него,
все-таки, только забава и не должна мешать делу. Он убежден, что во все,
что бы ни делал человек, нужно вносить порядок, "чин". "Хотя и мала вещь, а
будет по чину честна, мерна, стройна, благочинна, - никтоже зазрит, никтоже
похулит, всякий похвалит, всякий прославит и удивится, что и малой вещи
честь и чин и образец положен по мере". Чин и благоустройство для Алексея
Михайловича - залог успеха во всем: "без чина же всякая вещь не утвердится
и не крепится; безстройство же теряет дело и возставляет безделье , -
говорит он.
Поэтому царь Алексей Михайлович очень заботился о порядке во всяком
большом и малом деле. Он только тогда бывал счастлив, когда на душе у него
было светло и ясно, и кругом все было светло и спокойно, все на месте, все
почину. Об этом-то внутреннем равновесии и внешнем порядке более всего
заботился царь Алексей, мешая дело с потехой и соединяя подвиги строгого
аскетизма с чистыми и мирными наслаждениями. Такая непрерывно владевшая
царем Алексеем забота позволяет сравнить его (хотя аналогия здесь может
быть лишь очень отдаленная) с первыми эпикурейцами, искавшими своей
"атараксии", безмятежного душевного равновесия, в разумном и сдержанном
наслаждении".
Потехи Тишайшего царя, которыми он тешится в минуты отдыха от
государственных занятий ничем не напоминают грубых дикарских забав
"просветившегося" в Европе его сына Петра. В одном из оставшихся после него
писем, Алексей Михайлович пишет Матюшкину:
"...тем утешаюся, что стольников безпрестани купаю ежеутр в пруде...
за то: кто не поспеет к моему смотру, так того и купаю!"
"Очевидно, - замечает С. Платонов, - эта утеха не была жестокою, так
как стольники на нее видимо напрашивались сами. Государь после купанья в
отличье звал их к своему столу: "у меня купальщики те ядят вдоволь" -
продолжает царь Алексей, - "а ныне говорят: мы де нароком не поспеем, так
де и нас выкупают да и за стол посадят. Многие нароком не поспевают". Так
тешился "гораздо тихий" царь, как бы преобразуя этим невинным купаньем
стольников жестокие издевательства его сына Петра над вольными и невольными
собутыльниками. Само собою приходит на ум и сравнение известной книги
глаголемой "Урядник сокольничья пути" царя Алексея с не менее известными
церемониалами "всешутейшего собора" Петра Великого. Насколько "потеха" отца
благороднее "шутовства" сына и насколько острый цинизм последнего ниже
целомудренной шутки Алексея Михайловича! Свой шутливый охотничий обряд,
"чин" производства рядового сокольника в начальные, царь Алексей обставил
нехитрыми символическими действиями и тарабарскими формулами, которые по
наивности и простоте не много стоят, но в основе которых лежит молодой и
здоровый охотничий энтузиазм и трогательная любовь к красоте птичьей
природы. Тогда как у царя Петра служение Бахусу и Ивашке Хмельницкому
приобретало характер культа, в "Уряднике" царя Алексея "пьянство"
сокольника было показано в числе вин, за которые "безо всякие пощады быть
сослану на Лену". Разработав свой "потешный" чин производства в сокольники
и отдав в нем дань своему веселью, царь Алексей своеручно написал на нем
характерную оговорку: "правды же и суда и милостивые любве ратного строя
николиже позабывайте: делу время и потехе час!"
Уменье соединять дело и потеху заметно у царя Алексея и в том
отношении, что он охотно вводил шутку в деловую сферу. В его переписке не
раз встречаем юмор там, где его не ждем. Так, сообщая в 1655 г. своему
любимцу "верному и избранному" стрелецкому голове А. С. Матвееву разного
рода деловые вести, Алексей Михайлович между прочим пишет: "посланник
приходил от шведского Карла короля, думный человек, а имя ему Уддеудла.
Таков смышлен: и купить его, то дорого дать что полтина, хотя думный
человек; мы, великий государь, в десять лет впервые видим такого глупца
посланника!" Насмешливо отозвавшись вообще о ходах шведской дипломатии,
царь продолжает: "Тако нам, великому государю, то честь, что (король)
прислал обвестить посланника, а и думного человека.. Хотя и глуп, да что же
делать? така нам честь!" В 1666 году в очень серьезном письме сестрам из
Кокенгаузена царь сообщал им подробности счастливого взятия этого крепкого
города и не удержался от шутливо-образного выражения: "а крепок безмерно:
ров глубокой - меньшей брат нашему Кремлевскому рву; а крепостью - сын
Смоленскому граду; ей, чрез меру крепок!" Частная, не деловая переписка
Алексея Михайловича изобилует такого рода шутками и замечаниями. В них нет
особого остроумия и меткости, но много веселого благодушия и наклонности
посмеяться.
VI
Алексей Михайлович, хотя и получил от своих современников прозвище
Тишайшего, был однако, весьма вспыльчив. Вспылив на кого-нибудь он давал
волю языку, награждая провинившегося нелестными эпитетами.
Но гнев у Алексея Михайловича очень быстро проходил и он снова
становился весел, приветлив и ласков с членами семьи, придворным людом и
боярами.
"Алексей Михайлович, - пишет С. Платонов, - и в своем гневе не
постоянен и отходчив, легко и искренно переходя от брани к ласке. Даже
тогда, когда раздражение государя достигало высшего, предела, оно скоро
сменялось раскаянием и желанием мира и покоя. В одном заседании боярской
думы, вспыхнув от бестактной выходки своего тестя боярина И. Д.
Милославского, царь изругал его, побил и пинками вытолкал из комнаты. Гнев
царя принял такой крутой оборот, конечно потому, что Милославского по его
свойствам и вообще нельзя было уважать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370 371 372 373 374 375 376 377 378 379 380 381 382 383 384 385 386 387 388 389 390 391 392 393 394 395 396 397 398 399 400 401 402 403 404 405 406 407 408 409 410 411 412 413 414 415