Для царя Алексея это была не случайная красивая фраза,
а постоянная твердая формула его власти, которую он сознательно повторял
всегда, когда его мысль обращалась на объяснение смысла и цели его
державных полномочий.
В письме к князю Н. И. Одоевскому, например, царь однажды помянул о
том, "как жить мне, государю, и вам, боярам", и на эту тему писал: "а мя,
великий государь, ежедневно просим у Создателя, ...чтобы Господь Бог...
даровал нам, великому Государю, и вам, боярам, с нами единодушно люди Его,
Световы, разсудити вправду, всем равно".
Взятый здесь пример имеет цену в особенности потому, что для
историка в данном случае ясен источник тех фраз царя Алексея, в которых
столь категорически нашла себе определение, впервые в Московском
государстве, идея державной власти. Свои мысли о существе царского служения
Алексей Михайлович черпал, по-видимому, из чина царского венчания или же
непосредственно из главы 9-й Книги Премудрости Соломона.
Не менее знаменательным кажется и отношение царя к вопросу о внешнем
принуждении в делах веры. С заметною твердостью и смелостью мысли, хотя и в
очень сдержанных фразах, царь пишет по этому вопросу митрополиту Никону,
которого авторитет он ставил в те года необыкновенно высоко. Он просит
Никона не томить в походе монашеским послушанием сопровождавших его
светских людей: "не заставляй у правила стоять: добро, государь владыко
святый, учить премудра - премудрее будет, а безумному - мозолие ему есть!"
Он ставит Никону на вид слова одного из его спутников, что Никон "никого де
силою не заставит Богу веровать". При всем почтении к митрополиту, "не в
пример святу мужу", Алексей Михайлович видимо разделяет мысли несогласных с
Никоном и терпевших от него подневольных постников и молитвенников. Нельзя
силою заставить Богу веровать - это по всей видимости убеждение самого
Алексея Михайловича".
Отец Петра I, как это отмечают все его современники, русские и
иностранцы, был очень религиозен. Его религиозности С. Платонов дает очень
высокую оценку.
"Чтение, - пишет он, - образовало в Алексее Михайловиче очень
глубокую и сознательную религиозность. Религиозным чувством он был
проникнут весь. Он много молился, строго держал посты и прекрасно знал все
церковные уставы. Его главным духовным интересом было спасение души. С этой
точки зрения он судил и других. Всякому виновному царь, при выговоре,
непременно указывал, что он своим поступком губит свою душу и служит
сатане. По представлению, общему в то время, средство к спасению души царь
видел в строгом последовании обрядности и поэтому очень строго соблюдал все
обряды. Любопытно прочесть записки дьякона Павла Алеппского, который был в
России в 1655 году с патриархом Макарием Антиохийским и описал нам Алексея
Михайловича в церкви среди клира. Из этих записок всего лучше видно, какое
значение придавал царь обрядам и как заботливо следил за точным их
исполнением. Но обряд и аскетическое воздержание, к которому стремились
наши предки, не исчерпали религиозного сознания Алексея Михайловича.
Религия для него была не только обрядом, но и высокой нравственной
дисциплиной".
III
Будучи глубоко верующим, очень религиозным человеком, Тишайший Царь
вместе с тем не был ханжой
"Живая, впечатлительная, чуткая и добрая натура Алексея Михайловича,
- пишет С. Платонов, - делала его очень способным к добродушному веселью и
смеху".
В другом месте своих очерков С. Платонов отмечает, что "при
постоянном религиозном настроении и напряженной моральной вдумчивости,
Алексей Михайлович обладал одною симпатичною чертою, которая, казалось бы,
мало могла уживаться с его аскетизмом и наклонностью к отвлеченному
наставительному резонерству. Царь Алексей был замечательный эстетик - в том
смысле, что любил и понимал красоту. Его эстетическое чувство сказывалось
ярче всего в страсти к соколиной охоте, а позже - к сельскому хозяйству.
Кроме прямых ощущений охотника и обычных удовольствий охоты с ее азартом и
шумным движением, соколиная потеха удовлетворяла в царе Алексее и чувство
красоты."
В "Уряднике сокольничья пути" он очень тонко рассуждает о красоте
разных охотничьих птиц, о прелести: птичьего лета и удара, о внешнем
изяществе своей охоты. Для него "его государевы красные и славные птичьи
охоты" урядство или порядок "уставляет и объявляет красоту и удивление";
высокого сокола лет - "красносмотрителен и радостен"; копцова (то есть
копчика) добыча и лет - "добровиден". Он следит за красотою сокольничего
наряда и оговаривает, чтобы нашивка на кафтанах была "золотная" или
серебряная: "к какому цвету какая пристанет"; требует, чтобы сокольник
держал птицу "подъявительно к видению человеческому и ко красоте
кречатьей", то есть так, чтобы ее рассмотреть было удобно и красиво.
Элемент красоты и изящества вообще играет не последнюю роль в "урядстве"
всего охотничьего чина царя Алексея.
То же чувство красоты заставляло царя Алексея увлекаться внешним
благочестием церковного служения и строго следить за ним, иногда даже
нарушая его внутреннюю чинность для внешней красоты. В записках Павла
Алеппского можно видеть много примеров тому, как царь распоряжался в
церкви, наводя порядок и красоту в такие минуты, когда, по нашим понятиям,
ему надлежало бы хранить молчание и благоговение. Не только церковные
церемонии, но и парады придворные и военные необыкновенно занимали царя
Алексея Михайловича с точки зрения "чина" и "урядства"; то есть внешнего
порядка, красоты и великолепия. Он, например, с чрезвычайным усердием
устраивал смотры своим войскам перед первым Литовским походом, обставляя их
торжественным и красивым церемониалом. Большой эстетический вкус царя
сказывался в выборе любимых мест: кто знает положение Савина-Сторожевского
монастыря в Звенигороде, излюбленного царем Алексеем Михайловичем, тот
согласится, что это - одно из красивейших мест всей Московской губернии;
кто был в селе Коломенском, тот помнит, конечно, прекрасные виды с высокого
берега Москвы-реки в Коломенском. Мирная красота этих мест - обычный тип
великорусского пейзажа - так соответствует характеру "гораздо тихого" царя.
Соединение глубокой религиозности и аскетизма с охотничьими
наслаждениями и светлым взглядом на жизнь не было противоречием в натуре и
философии Алексея Михайловича. В нем религия и молитва не исключали
удовольствий и потех. Он сознательно позволял себе свои охотничьи и
комедийные развлечения, не считал их преступными, не каялся после них. У
него и на удовольствия был свой особый взгляд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370 371 372 373 374 375 376 377 378 379 380 381 382 383 384 385 386 387 388 389 390 391 392 393 394 395 396 397 398 399 400 401 402 403 404 405 406 407 408 409 410 411 412 413 414 415