(«Да что ты говоришь, Верка! Будет упомянут и твой Роби? С хорошей стороны? Поздравляю, поздравляю! Ого, благосклонный отзыв печати делает погоду! Вот увидишь, сразу же найдется какой-нибудь покупатель, пойдут заказы. Две-три сотни за работу, не меньше. Зависит от формата, говоришь? Ого, даже до семи сотен за такую! Что ты говоришь! Тогда лучше писать простыню побольше».) Но пока такой статьи нет и неизвестно, когда будет. Конечно, напишут. Кебла или кто-нибудь другой. Должны бы. Но сомнительно, отзовутся ли там о Суописе так, как хотелось бы Веронике... Сама не понимает, как случилось, что она нафантазировала об этой статье Станей-ке, и теперь не могла думать об этом без досады. Можно себе представить, какая будет пощечина, если такая статья появится, а в ней — ни строчки про Роби! Или, что еще хуже, строчка-то будет, но уж такая, что уважаемый доктор наук, прочитав ее, со злорадством ухмыльнется в воротник: разве я не говорил!
Настроение Вероники совсем испортилось. Праздничный, галдящий город с транспарантами, развешанными поперек улиц, с флагами на фасадах домов
окружал ее, радостный, сияющий нежной весенней зеленью и солнцем, которое щедро золотило все вокруг лучами, но Вероника видела только один цвет — серый, унылый, раздражающий ее. А мысль уже работала лихорадочно, напряженно, как бывало всегда, когда Вероника оказывалась в каком-нибудь переплете. Надо кому-то позвонить, посоветоваться, что-то сделать. Главное — опередить события. Наверняка статья еще не заказана. А если и заказана, тоже не беда : в столице не одна газета. Главное — поймать видного критика, с авторитетом, и дело уже почти в шляпе. Может, Гегжду? Или Лабониса? Нет, не годятся: первый слишком высокомерен, славится капризами, которые он называет своими принципами; второй относится к начинающим художникам свысока, чуть ли не как Станейка, считая, что молодые таланты надо развивать не поглаживанием, а путем естественного отбора, отнюдь не помогая им в преодолении сопротивления среды, этой скорлупы, окружающей творца, — ведь чем эта скорлупа жестче, тем монолитнее и богаче будет вылупившаяся из нее художественная индивидуальность. Кебла! Вот это идея! Да, Кебла самый подходящий. Во всех отношениях: толерантен, чуток к каждому проклюнувшемуся ростку, прямая противоположность Гегжде с Лабонисом, а главное — и лично знаком. Как-то случайно оказались в ресторане за одним столиком, и Суопис был настолько вежлив (конечно, не без ее, Вероники, намека), что оплатил счет за всех троих. А в другой раз — примерно через полгода — Кебла заглянул к ним с Негром, выдул бутылку коньяка с кофе, а потом танцевал под магнитофон и после каждого танца целовал Веронике ручку, говоря, что такой прелестной, так легко танцующей дамы он в жизни не встречал. Итак, Кебла и только Кебла! Сегодня, конечно, ничего не выйдет, но завтра, во второй день праздников, прекрасный повод. Ужин с рюмочкой, ну, и понемногу, понемногу завяжется разговор о молодых живописцах... Она была так твердо убеждена и так уверена в плодотворной реализации замысла, что даже не почувствовала приближения непредвиденного обстоятельства, которое вот-вот перевернет вверх тормашками все ее планы. И главное — это сделает Негр-Вильпишюс!
Она не сразу увидела его. Вначале услышала вопль из окна пролетающего мимо такси. Потом — пронзительный визг тормозов, и автомобиль остановился у тротуара, пролетев юзом каких-нибудь двадцать метров. Затем с шумом открылась передняя дверца машины, из которой высунулась копна волос, черные очки, а потом появилась и вся гора мяса.
— Веро! Эй! Салют! С праздничком! — ревел Негр во всю глотку, широко расставив руки и метровыми шагами надвигаясь на нее. — Вот милость божья! Едет несчастный сирота по городу, кругом сплошная скучища, а навстречу — самая очаровательная женщина мира. Дай лапку, киса. Я к твоим услугам. Куда прикажешь доставить?
— Привет, Альбинас. — Вероника изобразила приятную улыбку. Вильпишюса она знала еще по пединституту, любила за веселый нрав, но сейчас не было настроения шутить.—Не волнуйся, пешком доберусь куда надо. Хочу полюбоваться праздничным Вильнюсом.
— Этим муравейником? Нашла чем любоваться! Если хочешь потешить душу, давай на природу. К Зеленым озерам или еще куда. Подальше от людей, поближе к богу, голубка. Ну?!
Вероника насмешливо скривила губы.
— Слышала я, одна порядочная женщина за такое предложение наградила тебя пощечиной.
Негр расхохотался.
— А потом эту пощечину компенсировала нежнейшими ласками. Ну как, Веро? Помчались? Хотя, если по правде, у меня сегодня миллион дел. Дьявольское ремесло журналиста — все празднуют, веселятся, а мы должны за гроши носиться с высунутым языком. Описания, интервью, репортажи... У-у, спятить можно! Вот и сейчас: через два часа должен быть в редакции — правка. Ночью дежурство в типографии. А на послезавтрашний номер запланирован мой репортаж, где на солнечном фоне радостно прогремят победные фанфары праздника трудящихся. Ну это — раз плюнуть: возьму прошлогоднюю подшивку и накатаю... Хуже, что не меньше чем через три дня надо положить в секретариате на стол репортаж с выставки молодых живописцев. Так сказать, яркую иллюстрацию нашего расцветшего искусства по случаю праздников. Удружили!
Вероника повернулась к Негру:
— Ты будешь писать о выставке? Что ты говоришь, Альбинас! Ведь это поразительно! Может получиться даже совсем любопытно. У нас в газетах редко появляются репортажи из мира художников. Все больше серьезные, рассудительные статьи, оценки, обсуждения...
— Теперь тоже планировали рецензию: еще неделю назад редактор заказал ее Кебле. Но представь себе, какой идиотизм — ногу человек сломал! На ровном месте, вылезая из троллейбуса. Трах-тарарах — и в больнице.
— Кебла?
— Ну да, этот осел, мой приятель. Лежит с правой в гипсе и пялится в потолок. Как ты думаешь, весело ему в больнице? Да еще в праздник. По-моему, долг каждого сознательного гражданина проведать подобную жертву жестокой случайности. А что и говорить о знакомых! Ну как, Веро? Каково твое мнение по этому вопросу?
Вероника минутку молчала, но мысль ее работала со скоростью вычислительной машины.
— Тебя и не поймешь, Альбинелис, — наконец сказала она, кокетливой улыбкой прикрывая уже принятое решение. — Куда же ты все-таки едешь, наконец? Писать репортаж, к приятелям или в больницу?
— Ехал в больницу, а теперь — куда только пожелаешь, Веро. Я твой пленник, голубка.
— Думаю, ты прав, Альбинас: стоит проведать Ке-блу. Только где цветы раздобыть?
— Веро, ты сказка, не женщина! — Негр хлопнул в ладоши, а его глаза хохотали, пели и танцевали от радости.—Вот будет сюрприз для Кеблы. Бедняга прослезится от умиления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
Настроение Вероники совсем испортилось. Праздничный, галдящий город с транспарантами, развешанными поперек улиц, с флагами на фасадах домов
окружал ее, радостный, сияющий нежной весенней зеленью и солнцем, которое щедро золотило все вокруг лучами, но Вероника видела только один цвет — серый, унылый, раздражающий ее. А мысль уже работала лихорадочно, напряженно, как бывало всегда, когда Вероника оказывалась в каком-нибудь переплете. Надо кому-то позвонить, посоветоваться, что-то сделать. Главное — опередить события. Наверняка статья еще не заказана. А если и заказана, тоже не беда : в столице не одна газета. Главное — поймать видного критика, с авторитетом, и дело уже почти в шляпе. Может, Гегжду? Или Лабониса? Нет, не годятся: первый слишком высокомерен, славится капризами, которые он называет своими принципами; второй относится к начинающим художникам свысока, чуть ли не как Станейка, считая, что молодые таланты надо развивать не поглаживанием, а путем естественного отбора, отнюдь не помогая им в преодолении сопротивления среды, этой скорлупы, окружающей творца, — ведь чем эта скорлупа жестче, тем монолитнее и богаче будет вылупившаяся из нее художественная индивидуальность. Кебла! Вот это идея! Да, Кебла самый подходящий. Во всех отношениях: толерантен, чуток к каждому проклюнувшемуся ростку, прямая противоположность Гегжде с Лабонисом, а главное — и лично знаком. Как-то случайно оказались в ресторане за одним столиком, и Суопис был настолько вежлив (конечно, не без ее, Вероники, намека), что оплатил счет за всех троих. А в другой раз — примерно через полгода — Кебла заглянул к ним с Негром, выдул бутылку коньяка с кофе, а потом танцевал под магнитофон и после каждого танца целовал Веронике ручку, говоря, что такой прелестной, так легко танцующей дамы он в жизни не встречал. Итак, Кебла и только Кебла! Сегодня, конечно, ничего не выйдет, но завтра, во второй день праздников, прекрасный повод. Ужин с рюмочкой, ну, и понемногу, понемногу завяжется разговор о молодых живописцах... Она была так твердо убеждена и так уверена в плодотворной реализации замысла, что даже не почувствовала приближения непредвиденного обстоятельства, которое вот-вот перевернет вверх тормашками все ее планы. И главное — это сделает Негр-Вильпишюс!
Она не сразу увидела его. Вначале услышала вопль из окна пролетающего мимо такси. Потом — пронзительный визг тормозов, и автомобиль остановился у тротуара, пролетев юзом каких-нибудь двадцать метров. Затем с шумом открылась передняя дверца машины, из которой высунулась копна волос, черные очки, а потом появилась и вся гора мяса.
— Веро! Эй! Салют! С праздничком! — ревел Негр во всю глотку, широко расставив руки и метровыми шагами надвигаясь на нее. — Вот милость божья! Едет несчастный сирота по городу, кругом сплошная скучища, а навстречу — самая очаровательная женщина мира. Дай лапку, киса. Я к твоим услугам. Куда прикажешь доставить?
— Привет, Альбинас. — Вероника изобразила приятную улыбку. Вильпишюса она знала еще по пединституту, любила за веселый нрав, но сейчас не было настроения шутить.—Не волнуйся, пешком доберусь куда надо. Хочу полюбоваться праздничным Вильнюсом.
— Этим муравейником? Нашла чем любоваться! Если хочешь потешить душу, давай на природу. К Зеленым озерам или еще куда. Подальше от людей, поближе к богу, голубка. Ну?!
Вероника насмешливо скривила губы.
— Слышала я, одна порядочная женщина за такое предложение наградила тебя пощечиной.
Негр расхохотался.
— А потом эту пощечину компенсировала нежнейшими ласками. Ну как, Веро? Помчались? Хотя, если по правде, у меня сегодня миллион дел. Дьявольское ремесло журналиста — все празднуют, веселятся, а мы должны за гроши носиться с высунутым языком. Описания, интервью, репортажи... У-у, спятить можно! Вот и сейчас: через два часа должен быть в редакции — правка. Ночью дежурство в типографии. А на послезавтрашний номер запланирован мой репортаж, где на солнечном фоне радостно прогремят победные фанфары праздника трудящихся. Ну это — раз плюнуть: возьму прошлогоднюю подшивку и накатаю... Хуже, что не меньше чем через три дня надо положить в секретариате на стол репортаж с выставки молодых живописцев. Так сказать, яркую иллюстрацию нашего расцветшего искусства по случаю праздников. Удружили!
Вероника повернулась к Негру:
— Ты будешь писать о выставке? Что ты говоришь, Альбинас! Ведь это поразительно! Может получиться даже совсем любопытно. У нас в газетах редко появляются репортажи из мира художников. Все больше серьезные, рассудительные статьи, оценки, обсуждения...
— Теперь тоже планировали рецензию: еще неделю назад редактор заказал ее Кебле. Но представь себе, какой идиотизм — ногу человек сломал! На ровном месте, вылезая из троллейбуса. Трах-тарарах — и в больнице.
— Кебла?
— Ну да, этот осел, мой приятель. Лежит с правой в гипсе и пялится в потолок. Как ты думаешь, весело ему в больнице? Да еще в праздник. По-моему, долг каждого сознательного гражданина проведать подобную жертву жестокой случайности. А что и говорить о знакомых! Ну как, Веро? Каково твое мнение по этому вопросу?
Вероника минутку молчала, но мысль ее работала со скоростью вычислительной машины.
— Тебя и не поймешь, Альбинелис, — наконец сказала она, кокетливой улыбкой прикрывая уже принятое решение. — Куда же ты все-таки едешь, наконец? Писать репортаж, к приятелям или в больницу?
— Ехал в больницу, а теперь — куда только пожелаешь, Веро. Я твой пленник, голубка.
— Думаю, ты прав, Альбинас: стоит проведать Ке-блу. Только где цветы раздобыть?
— Веро, ты сказка, не женщина! — Негр хлопнул в ладоши, а его глаза хохотали, пели и танцевали от радости.—Вот будет сюрприз для Кеблы. Бедняга прослезится от умиления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121