— Карлет далеко? — спросил я.
— О, до Карлета еще порядочно,— ответил один. — Если не секрет, едете к своей возлюбленной?
— Да,— ответил я весело,— к возлюбленной.
— Самые красивые испанки живут в Валенсии,— сказал другой. — Женитесь, товарищ, и оставайтесь у нас.
— Сначала надо разбить фашистов,— сказал я.
— За этим дело не станет! — воскликнул третий. — Теруэль уже в наших руках. Давайте выпьем за героев Теруэля!
Снова пришлось отпить по глотку из каждой фляги. Я скоро понял, что имею дело с типичными тыловыми крысами, очень смутно представлявшими себе положение на фронтах и трудности республики. Сравнительно легкая жизнь в тылу сделала этих людей беспечными, чтобы не сказать большего. А когда они стали похваляться своим геройством и на пальцах пересчитывать, сколько каждый из них застрелил шпионов и монахов, я вообще пожалел, что связался с ними. И чего этих лоботрясов не гонят на фронт, думал я. Посидели бы денек в окопах лицом к лицу со смертью, с них бы разом слетело глупое чванство и показная удаль.
Поезд остановился на станции Карлет, я вышел на перрон. Милиционеры шумно прощались со мной, один из них кинул мне из окна свою флягу с вином, но я забросил ее обратно и пошел разыскивать дом Роситы Альварес.
После долгих блужданий и расспросов я нашел его на окраине городка, у реки Магро. Дверь открыла служанка и, узнав, к кому я пришел, провела меня в сад. Под прекрасным апельсинным деревом я увидел Ро-ситу. На плече у нее висела продолговатая корзинка, полная золотисто-алых плодов. Росита была вся в черном, как монашка. Длинная юбка была подобрана к поясу, из-под нее выглядывали красивые смуглые ноги. В одной руке она держала садовые ножницы, другой тянулась к апельсину, срезала его и бережно клала в корзинку. Полюбовавшись немного, я слегка кашлянул. Увидев меня, Росита смутилась, спустила на землю корзинку, оправила юбку и, как птичка, спорхнула с лестницы.
— Анатолио, простите... Я не ждала вас...
— В таком случае я должен просить прощения,— сказал я. — Я оторвал вас от работы.
— Нет, что вы, совсем не потому, Анатолио. Но как я выгляжу...
— Вы чудесно выглядите. Можно вам помочь?
— Это последние апельсины,— сказала она,— я>и сама их успею собрать. Просто нечем было заняться. Пойдемте в дом. Хотя нет, побудьте здесь, я переоденусь. Извините, что встретила вас в таком виде.
— Не надо, Росита, честное слово, вы чудесно выглядите, просто чудесно,— уверял я ее.
— Нет, нет, Анатолио, пойду переоденусь. Подождите меня в комнате или в саду, как вам угодно.
— Лучше в саду.
— Хорошо,— сказала она и скрылась за дверью. Оставшись один, я присел на каменную скамью и
огляделся. Свежевыбеленный двухэтажный дом в густом саду цитрусов купался, как лебедь в зеленом пруду. Сад был окружен каменной оградой, маленькая калитка вела в огороды на берегу Магро. Вокруг росли низкие пальмы, серебристо-зеленые агавы, колючие кактусы и розы, очень много роз. «Летом, когда они цветут, здесь должно быть удивительно красиво»,— подумал я. Но теперь была зима, кусты роз, смоковницы, персиковые деревья стояли оголенные. И это, пожалуй, была единственная примета зимы в этот теплый, солнечный январский день.
Открылась дверь, на пороге появилась Росита. Она успела переодеться и уложить темные блестящие волосы.
— А мама меня отругала,— сказала она весело,— за то, что оставила гостя в саду.
— Мне тут было очень хорошо.
— Мама занимается обедом,— продолжала она. — Скоро из Валенсии вернется отец. А пока, если хотите, покажу вам наши окрестности.
— Конечно, Росита. Идемте.
Мы спустились к берегу Магро, прошли по течению до моста, потом по насыпи железной дороги — в сторону Карлета. Над неоглядными садами на горизонте вздымалась зубчатая горная цепь.
— А это что за горы? — спросил я.
— Мы когда-нибудь туда сходим,— сказала Росита так, словно я приехал на целый месяц. — Очень красивое место. Дорога туда идет через сады и рисовые поля. А когда рис бывает залит, кажется, будто плывешь по воде.
Мы вошли в Карлет. Я предложил посидеть в кафе, но Росита отказалась.
— Давайте лучше погуляем,— сказала она. — Вон, видите, пустырь. Там раньше стояла церковь. Но священник оказался предателем. И церковь сломали. Наехало много крестьян на ослах, и верующие и неверующие, снесли ее, а камни разбросали по берегам Магро, чтобы в голову никому не пришло снова поставить здесь церковь. А площадь назвали площадью Ленина.
— Но зачем же сломали церковь? — спросил я. Росита удивленно посмотрела на меня.
— Но ведь священник ее оказался предателем!
— Помещение всегда бы пригодилось. Повсюду столько беженцев, которым жить негде.
Росита тряхнула своей пышной прической.
— Но крестьяне решили ее снести. Мой отец говорит, что в Испании многие верят в бога, но таких, кто верит в церковь, совсем мало. И потому ее снесли...
— А вообще много церквей снесли? — спросил я.
— Вроде нет,— ответила Росита. — В соседнем городке их превратили в рестораны.
— А верующие тоже их посещают?
— Конечно! Не все ли равно, где помещается ресторан? В одной церкви вместо створчатых дверей поставили вращающиеся. И люди ходят, пьют и веселятся. К этому все давно привыкли.
В устах Роситы, воспитанницы монастыря, все это звучало несколько странно, и я не смог удержаться от смеха. Она серьезно посмотрела на меня и спросила обиженно:
— Почему вы смеетесь?
— В Валенсии, наверное, много анархистов, троцкистов.
— Тут всяких хватает.
— Этим молодчикам на все наплевать. А ведь по ту сторону фронта живет много верующих, они еще не поняли, что церковь — враг республики, и разрушение церквей фашисты используют для своей пропаганды.
— Возможно,— ответила Росита. — Отец мой тоже так считает. Но что делать? Это все происходит само по себе, самотеком.
— Вот и плохо,— продолжал я. — Если б эти церкви превратили в общежития для беженцев, никто бы слова не сказал. Или в клубы...
— Многие церкви стоят как стояли. Например, в Валенсии. Но те другое дело — архитектурные памятники. А эта старая развалина...
— А куда же девались священники?
— Одного анархисты поставили к стенке. Другие» сбежали к фашистам. Я слышала, в Валенсии открыли одну церковь, да никак священника не найдут. Обещали прислать из Мадрида. И что самое удивительное, сами коммунисты предложили открыть церковь!
— В этом нет ничего удивительного,— сказал я.— Коммунисты рассуждают здраво. Они хотят выбить из рук фашистов пропагандистский козырь, который им дали анархисты своим преследованием церкви.
— А вы коммунист? — спросила Росита. Я подумал.
— Я антифашист.
— Мой отец тоже не коммунист,— сказала Росита.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128