— спросил комиссар, и Борис ответил:
— Разумно, товарищ комиссар. Лучше места не найти. И потом, у нас имеется запасной наблюдательный пункт в более надежном месте.
— Ну, хорошо,— согласился Попов.— Вижу, у тебя все продумано. Было бы здоровье.
Среди серебристо-зеленых олив показался Пендрик. Заметив меня, он смутился.
— И ты здесь, товарищ медико?
— А почему это тебя удивляет?
— Я думал... Я вот принес обед командиру...
— Отлично! — воскликнул Борис.— Давай его сюда! Будем все обедать,
Мы сели на спекшуюся землю под оливой рядом с высохшим оросительным каналом. Пендрик разложил посуду. Бросив на меня вороватый взгляд, он покраснел и поднял крышку котелка. В нем благоухало жаркое с жареным перцем и лукОхМ.
— Курица! — обрадовался Борис.— Где ты откопал ее?
Пендрик метнул на меня взгляд.
— Я... досгал для вас, товарищ командир. Вы ничего не едите. Куда это годится?
— Откуда? — не унимался комиссар.— Кур воровать — это уж совсем никуда не годится.
— Я его... Мне его...— лепетал Пендрик, еще больше теряясь.
Я поспешил ему на помощь.
— Петуха мне принес один крестьянин и, несмотря на мои протесты, пустил по двору. И мы с поваром решили...
У Пендрика развязался язык.
— Ну да, его мне дал товарищ медико, чтобы я зажарил для командира. В резерве имеется еще козленок.
— И козленок! — воскликнул Борис.— Тоже принес крестьянин?
— Да, и козленка,— сказал я.
— Не надо было брать.
— Я не брал. Он выпустил и ушел.
— В таком случае давайте обедать,— весело сказал Борис.— И сам присаживайся отведать свое творение.
Пендрик сиял. Сам он не ел. Подливал нам вина, резал хлеб, выуживал из котелка лучшие кусочки, под-кладывал всем по очереди. Петух и в самом деле удался на славу. Мы давно не ели ничего подобного и не скупились на похвалы.
— Ты у нас повар хоть куда,— сказал ему после обеда командир.— Но козленка клади в общий котел, пускай все отведают.
— Для всех это капля в море,— возразил Пендрик.
— Пускай будет капля,— сказал Попов. — Ты что думаешь, нас кормить козленком, а других ослом?
— Есть, товарищ комиссар, козленка в общий котел,— отчеканил Пендрик.
— А косточки Морене,— добавил я.
— Не обижайся, Анатолио,— прошептал мне Пендрик.— Я думал, вы отдадите их своим больным...
— Больным дизентерией ни в коем случае нельзя давать мяса.
Пендрик собрал посуду, простился и ушел. И тогда я рассказал Борису и Попову правду про петуха, козленка и собачку Морену. Мы все от души посмеялись.
— Человеку надо доверять,— с улыбкой заметил Попов.— Люди у нас хорошие.
Борис достал пачку американских сигарет, подарок командира корпуса. Сигареты были превосходны. Даже комиссар, куривший в исключительных случаях, не вытерпел.
— От такой сигареты грех отказаться,— сказал он.
— Да еще после петуха,— поддержал Борис.
— А как твоя температура? — спросил я.
— Как будто нормально.
— Давай смеряем.
— Некогда. Ты идешь с нами?
— Иду.
— У испанцев заболел один солдат, пулеметчик. Отказывается идти в госпиталь.
— С тебя пример берет.
— Так ты его посмотришь,— продолжал Борис, пропустив мое замечание мимо ушей.— У них отличный командир — капитан Марко. Парень из Малаги. Если бы ты знал, как его любят солдаты! Я вас познакомлю.
Борис перекинул через плечо бинокль, ранец, подвесил к поясу кобуру.
— Пошли.
Кончились мои будни. Я отправился на передовую.
Глава 13
НА СЬЕРРА-ПЕДРОСО
На Сьерра-Педросо вместе с нами ехали связисты и повар с обедом для наблюдателей. Разъезженный проселок кружил по долине, то спускаясь, то скова поднимаясь, петляя между скал, огибая деревья и ямы. В глубине долины едва журчала обмелевшая от зноя речушка — один из многочисленных притоков Сухары.
На берегу под сенью каменных дубов зеленела травка. Подъехав к брод}7, шофер остановил грузовик, вылез из кабины, и крикнул:
— Ребята, кто хочет на травке поваляться?
Мы, как воробьи, спорхнули с кузова и бросились на зеленый ковер. Такой мягкой, сочной травы давно не приходилось видеть. Кругом выжженная степь да жесткие, колкие листья каменных дубов.
Из кабины вышел и Борис. Приступ малярии в сочетании с ишиасом делали пыткой каждый его шаг. Все же он подковылял к нам и присел на минуту.
Примерно в километре от брода начиналась горная цепь Педросо. Подножье укрывал густой кустарник, а скалистые и голые вершины поднимались синевато-серой массой. Среди них не было ни одной выше тысячи метров, и все же они поражали пустынностью и дикостью.
Борис указал мне на самую высокую вершину. Она вздыбилась над каменным массивом, словно посиневший клык чудовища.
— Сьерра-де-Польо,— сказал он.— Оттуда фашисты очень беспокоят нас пулеметами. За этой же горой стоит их кавалерия. Наша дальнобойная артиллерия тут пока не появлялась, они чувствуют себя как дома. Ну ничего, мы им устроим сюрприз.
— Марокканская кавалерия? — переспросил я.
— Едва ли. Марокканцам здорово досталось в Чертовых воротах. Теперь их нескоро в бой погонят.
— А наш наблюдательный пункт далеко отсюда?
— Далеко,— сказал Борис и велел садиться в машину.
Мы доехали до подножья Сьерра-Педросо и вышли. Дальше ехать было некуда — дорога сворачивала в сторону. Оставшиеся три километра предстояло пройти пешком.
Пока повар собирал свои котелки, а связисты выгружали аппараты и мотки проводов, Борис присел на замшелый камень, снял фуражку и вытер ладонью лоб. Бедняга, как ему было плохо, но Борис не любил, когда его жалели, и я молчал.
Грузовик развернулся и покатил обратно, а мы гуськом потянулись в горы. Борис шел впереди, я за ним, с ужасом наблюдая, каких громадных усилий стоил ему каждый шаг. Большие дозы хинина ослабили сердце, а тут еще ишиас... Он не шел тропинкой, как все, а плелся с краю, цепляясь за кусты и камни. Когда я почувствовал, что его силы на исходе, сказал:
— Послушай, Борис, я больше не могу. Давай отдохнем.
— Уже выдохся? — проворчал он, с облегчением опускаясь на землю и вытирая выступивший пот.— Впрочем, и мне нелегко. Проклятый ишиас!..
Чтобы продлить минуты отдыха, я пытался отвлечь его разговором.
— Постреляем сегодня?
— Постреляем.
— А куда?
— Посмотрим.
— По Сьерра-де-Польо ударим? Борис усмехнулся.
— Впустую скалы громить — снарядов не напасешься. Но если попадется что-то приличное, тогда ударим.
— А как орудия — хорошо бьют?
— Отлично. У Чертовых ворот мы рассеяли марокканцев.
— Но часть их все же проскочила.
— Тех добили с броневиков пулеметами.
— Да, видел. В штаб бригады везли трофеи, было там и знамя. Черное с белым черепом.
— Им здорово досталось. Но и мы чуть не попали в окружение.
— Как думаешь, что бы с нами сделали, попадись мы им в руки?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128
— Разумно, товарищ комиссар. Лучше места не найти. И потом, у нас имеется запасной наблюдательный пункт в более надежном месте.
— Ну, хорошо,— согласился Попов.— Вижу, у тебя все продумано. Было бы здоровье.
Среди серебристо-зеленых олив показался Пендрик. Заметив меня, он смутился.
— И ты здесь, товарищ медико?
— А почему это тебя удивляет?
— Я думал... Я вот принес обед командиру...
— Отлично! — воскликнул Борис.— Давай его сюда! Будем все обедать,
Мы сели на спекшуюся землю под оливой рядом с высохшим оросительным каналом. Пендрик разложил посуду. Бросив на меня вороватый взгляд, он покраснел и поднял крышку котелка. В нем благоухало жаркое с жареным перцем и лукОхМ.
— Курица! — обрадовался Борис.— Где ты откопал ее?
Пендрик метнул на меня взгляд.
— Я... досгал для вас, товарищ командир. Вы ничего не едите. Куда это годится?
— Откуда? — не унимался комиссар.— Кур воровать — это уж совсем никуда не годится.
— Я его... Мне его...— лепетал Пендрик, еще больше теряясь.
Я поспешил ему на помощь.
— Петуха мне принес один крестьянин и, несмотря на мои протесты, пустил по двору. И мы с поваром решили...
У Пендрика развязался язык.
— Ну да, его мне дал товарищ медико, чтобы я зажарил для командира. В резерве имеется еще козленок.
— И козленок! — воскликнул Борис.— Тоже принес крестьянин?
— Да, и козленка,— сказал я.
— Не надо было брать.
— Я не брал. Он выпустил и ушел.
— В таком случае давайте обедать,— весело сказал Борис.— И сам присаживайся отведать свое творение.
Пендрик сиял. Сам он не ел. Подливал нам вина, резал хлеб, выуживал из котелка лучшие кусочки, под-кладывал всем по очереди. Петух и в самом деле удался на славу. Мы давно не ели ничего подобного и не скупились на похвалы.
— Ты у нас повар хоть куда,— сказал ему после обеда командир.— Но козленка клади в общий котел, пускай все отведают.
— Для всех это капля в море,— возразил Пендрик.
— Пускай будет капля,— сказал Попов. — Ты что думаешь, нас кормить козленком, а других ослом?
— Есть, товарищ комиссар, козленка в общий котел,— отчеканил Пендрик.
— А косточки Морене,— добавил я.
— Не обижайся, Анатолио,— прошептал мне Пендрик.— Я думал, вы отдадите их своим больным...
— Больным дизентерией ни в коем случае нельзя давать мяса.
Пендрик собрал посуду, простился и ушел. И тогда я рассказал Борису и Попову правду про петуха, козленка и собачку Морену. Мы все от души посмеялись.
— Человеку надо доверять,— с улыбкой заметил Попов.— Люди у нас хорошие.
Борис достал пачку американских сигарет, подарок командира корпуса. Сигареты были превосходны. Даже комиссар, куривший в исключительных случаях, не вытерпел.
— От такой сигареты грех отказаться,— сказал он.
— Да еще после петуха,— поддержал Борис.
— А как твоя температура? — спросил я.
— Как будто нормально.
— Давай смеряем.
— Некогда. Ты идешь с нами?
— Иду.
— У испанцев заболел один солдат, пулеметчик. Отказывается идти в госпиталь.
— С тебя пример берет.
— Так ты его посмотришь,— продолжал Борис, пропустив мое замечание мимо ушей.— У них отличный командир — капитан Марко. Парень из Малаги. Если бы ты знал, как его любят солдаты! Я вас познакомлю.
Борис перекинул через плечо бинокль, ранец, подвесил к поясу кобуру.
— Пошли.
Кончились мои будни. Я отправился на передовую.
Глава 13
НА СЬЕРРА-ПЕДРОСО
На Сьерра-Педросо вместе с нами ехали связисты и повар с обедом для наблюдателей. Разъезженный проселок кружил по долине, то спускаясь, то скова поднимаясь, петляя между скал, огибая деревья и ямы. В глубине долины едва журчала обмелевшая от зноя речушка — один из многочисленных притоков Сухары.
На берегу под сенью каменных дубов зеленела травка. Подъехав к брод}7, шофер остановил грузовик, вылез из кабины, и крикнул:
— Ребята, кто хочет на травке поваляться?
Мы, как воробьи, спорхнули с кузова и бросились на зеленый ковер. Такой мягкой, сочной травы давно не приходилось видеть. Кругом выжженная степь да жесткие, колкие листья каменных дубов.
Из кабины вышел и Борис. Приступ малярии в сочетании с ишиасом делали пыткой каждый его шаг. Все же он подковылял к нам и присел на минуту.
Примерно в километре от брода начиналась горная цепь Педросо. Подножье укрывал густой кустарник, а скалистые и голые вершины поднимались синевато-серой массой. Среди них не было ни одной выше тысячи метров, и все же они поражали пустынностью и дикостью.
Борис указал мне на самую высокую вершину. Она вздыбилась над каменным массивом, словно посиневший клык чудовища.
— Сьерра-де-Польо,— сказал он.— Оттуда фашисты очень беспокоят нас пулеметами. За этой же горой стоит их кавалерия. Наша дальнобойная артиллерия тут пока не появлялась, они чувствуют себя как дома. Ну ничего, мы им устроим сюрприз.
— Марокканская кавалерия? — переспросил я.
— Едва ли. Марокканцам здорово досталось в Чертовых воротах. Теперь их нескоро в бой погонят.
— А наш наблюдательный пункт далеко отсюда?
— Далеко,— сказал Борис и велел садиться в машину.
Мы доехали до подножья Сьерра-Педросо и вышли. Дальше ехать было некуда — дорога сворачивала в сторону. Оставшиеся три километра предстояло пройти пешком.
Пока повар собирал свои котелки, а связисты выгружали аппараты и мотки проводов, Борис присел на замшелый камень, снял фуражку и вытер ладонью лоб. Бедняга, как ему было плохо, но Борис не любил, когда его жалели, и я молчал.
Грузовик развернулся и покатил обратно, а мы гуськом потянулись в горы. Борис шел впереди, я за ним, с ужасом наблюдая, каких громадных усилий стоил ему каждый шаг. Большие дозы хинина ослабили сердце, а тут еще ишиас... Он не шел тропинкой, как все, а плелся с краю, цепляясь за кусты и камни. Когда я почувствовал, что его силы на исходе, сказал:
— Послушай, Борис, я больше не могу. Давай отдохнем.
— Уже выдохся? — проворчал он, с облегчением опускаясь на землю и вытирая выступивший пот.— Впрочем, и мне нелегко. Проклятый ишиас!..
Чтобы продлить минуты отдыха, я пытался отвлечь его разговором.
— Постреляем сегодня?
— Постреляем.
— А куда?
— Посмотрим.
— По Сьерра-де-Польо ударим? Борис усмехнулся.
— Впустую скалы громить — снарядов не напасешься. Но если попадется что-то приличное, тогда ударим.
— А как орудия — хорошо бьют?
— Отлично. У Чертовых ворот мы рассеяли марокканцев.
— Но часть их все же проскочила.
— Тех добили с броневиков пулеметами.
— Да, видел. В штаб бригады везли трофеи, было там и знамя. Черное с белым черепом.
— Им здорово досталось. Но и мы чуть не попали в окружение.
— Как думаешь, что бы с нами сделали, попадись мы им в руки?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128