— Только не хватало, чтобы вы начали тут стрельбу,— сказал я.
Подошли Борис, Попов, Добрин, Гечун, Дик и другие.
— Это пулемет? — спросил Дик, кивнув на футляр.
— Нет, валторна! — не без гордости ответил Рубэн.
— Дай поиграть! — обрадовался Дик.
— Ты что, рехнулся? — сказал я.— Когда наконец поумнеешь! Фашистов хочешь услаждать? Возьми ребят, хватай эти связки и следуй за нами!
Дик оглядел, ощупал лианы и кликнул на подмогу пятерых ребят. Я шел рядом с Борисом и Поповым. Борис едва волочил ноги, но, стиснув зубы, молчал.
— Все в порядке? — спросил Попов.
— Место хорошее. Поблизости никого нет,— рассказывал я.— Мне кажется, выйдет. Перекинем лианы...
— Где Савич? — спросил Борис.
— На берегу, наблюдает за местностью.
— Может, подождать темноты?
— Пока свяжем лианы, стемнеет. Лучше в сумерках, пока видно, куда ступать.
— А как твои испанцы, не подведут?
— Они хорошие ребята. Из Барселоны. Могли бы остаться, но предпочли бежать. Вдвоем. Это не шутка.
— Отлично,— произнес Борис.
Один конец нашего каната из лиан мы привязали к стволу дерева. И тогда я и Савич, Дик и Добрин — парами двинулись через реку. Ступали осторожно, обняв друг друга за плечи, нащупывая дно среди гладких, скользких камней, над которыми ревел и пенился мощный поток.
— У меня кружится голова! — на полпути крикнул Дик.
— Не смотри так пристально в воду! — отозвался я. Наш канат коснулся воды, и течение чуть не опрокинуло нас.
— Добрин,— сказал я,— вы с Диком стойте на месте, держите канат, пока мы не выйдем на берег.
Они остались стоять на середине, и нам сразу стало легче. Теперь лианы не давили с такой тяжестью, и скоро мы с Савичем выбрались на берег. Икры совсем онемели от холода, и мы долго прыгали, прежде чем они отошли.
За нами выбрались Добрин и Дик, потом небольшими Хруппами остальные. Дика, Цериня и Сауку Савич тут же выслал в дозор. Отойдя на несколько шагов, они как будто в яму провалились, и только было слышно, как хлюпали в темноте их мокрые башмаки. Последними пересекали реку Рубэн и Габриэль. Рубэн держался за канат одной рукой, в другой была валторна. Он нес ее бережно, как ребенка. Видимо, для него не было ничего дороже. Мне вдруг захотелось, чтобы он сыграл. Наверное, ночью среди скал звучало бы дивно. Но тут не то что играть, даже свистнуть было опасно.
Переправа была закончена. Мы продолжали отступление к французской границе. Впереди все время шел небольшой дозор во главе с Диком. Борис чувствовал себя прескверно, и я держался рядом.
— Я для вас как пятое колесо,— говорил он со злостью.— Проклятый ишиас! И когда! А ты тоже хорош! Доктор называется. Неужели нет никакого лекарства? Хоть немного унять боль.
— Лекарство есть,— ответил я.— Но у меня его нет. Потерпи. Как только встретим республиканскую часть, тебя эвакуируют.
— Куда? — спросил он насмешливо.
— В госпиталь,— ответил я.
— Нет, мой чудесный исцелитель, ты помалкивай! Командовать буду я, а не ты.
— Больными и калеками командую я.
— Вот и поищи себе таких! А ко мне не приставай. Просто мне тяжело, понимаешь, тяжело? Ни один черт меня не вылечит. Если бы даже я послушался тебя, лег в госпиталь, ребята сочли бы меня дезертиром. Меня уж и так ославили предателем, еще хочешь, чтобы в дезертиры произвели, да?
— Не болтай чепухи, Борис! — набросился я на него.— Предателем!.. Слушать тошно. Неужели ты еще помнишь об этом?
— Всегда буду помнить,— угрюмо ответил Борис.— Такое не забывают. Ты бы смог забыть? Я этого мерзавца из-под земли достану!
— Я бы давно все выбросил из головы. Тебя уважают. Ты стал командиром. Ребята на смерть готовы за тебя пойти. А ты все еще помнишь о такой чепухе!
— И буду помнить до тех пор, пока не прояснится,— отрезал Борис.
— Может, все давным-давно прояснилось. Сам же видишь, какое положение. Который месяц почты не получали! Сподра в тюрьме. И с Седым могло что-то случиться. Сам подумай: они за тридевять земель. Наши письма проходят цензуру, их задерживают. У меня ведь тоже никаких вестей из дому.
— Твой Анатол уже, наверное, большой,— сказал Борис.— Сколько ему теперь?
— Полтора года,— ответил я.— С небольшим.
— А я думал, больше...— произнес Борис.— У тебя хоть сын дома, а у меня...
— У тебя Сподра,— сказал я.
— Сподра,— повторил Борис и горько усмехнулся.— Знаешь ведь: сердце красавицы... Сколько времени про шло! И потом я написал, чтобы не ждала.
— Ты с ума сошел! Зачем?
— А зачем ей ждать меня, когда и сам не знаю, что со мной будет. Это было бы нечестно. Сподра была со мной слишком хороша, чтобы ей морочить голову. Я так не могу. Не имею права. Понимаешь, Анатол?
Я не ответил. Я думал иначе.
Мы вышли на сильно пересеченную местность, пришлось отклониться от курса и разыскивать дорогу, .
— Стой! Кто идет? — послышался голос Лика,— ответили из темноты.
Мы мгновенно залегли, а наши дозорные двинулись дальше.
— Но80и*0!§! — радостно крикнул Дик.— Это наши! Мы франкисты!
Что это значит? Послышался шум тихой, но отчаянной борьбы. Теперь ясно, Дик решил бесшумно убрать итальянцев. Короткие сдавленные крики, ругательства... И снова тишина. Дик три раза свистнул. Это сигнал: вперед! Мы вышли на перекресток. В канаве лежали три итальянских солдата.
— Один удрал,— сообщил Дик.— Надо спешить. Вероятно, это был сторожевой пост.
Чтобы отдохнуть, мы прошлись немного по дороге, потом снова повернули в горы. Вскоре набрели на крестьянский дом. Во дворе стояли грузовики. Среди них жарко пылали костры, мелькали силуэты людей. Может, это авангард итальянской моторизованной дивизии? Тогда до своих недалеко. Жаль, что Дик не допросил итальянцев, подумал я. Больше было бы пользы. Что толку прикончить трех человек? От них мы получили бы все нужные сведения. Пожалуй, они могли бы провести нас незаметно через свой передний край при условии, что мы отпустим их на свободу. Три человека не решают исхода войны, зато нас это могло спасти...
Я не успел до конца додумать свою мысль, как послышались выстрелы. Видимо, Дик опять наткнулся на врага. Мы полегли на землю. Прошло несколько томительных минут. «Что с ребятами,— думал я.— Взяты в плен? Выстрелов больше не слышно. Может, Дик опять там что-то затеял. Где он? И почему так тихо?»
Из темноты вынырнул Дик.
— Ребята,— сказал он с дрожью в голосе,— мы у своих. Вставайте, идите за мной.
Сердце бешено колотилось. Мы спасены! Я схватил холодную руку Бориса, и он ответил крепким рукопожатием. Если бы Дик не ушел вперед, мы задушили бы его в объятиях!
Это был испанский батальон, прикрывавший дорогу на Пиренеи. Нас встретили как лучших друзей. После взаимных приветствий комиссар батальона, маленький смуглый каталонец, повел нас на кухню.
— Фигерас пока держится,— рассказывал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128